Продолжение.
Начало в предыдущих публикациях
ВОЙНА
1943-1945 год
Пермь, Сталино (Донецк), Запорожье, Прага
VI
В Сталино, мы задержались не долго, буквально через месяц, в середине октября сорок третьего года, наши войска, при участии Юго-Западного фронта, начали наступательную операцию, которая была составной частью битвы за Днепр, по разгрому запорожской группировки вермахта,.
Перед наступлением, в конце сентября, наше подразделение передислоцировали в Запорожье и расквартировали на хуторе Работино. Здесь расположилась прокуратура 54 дивизии.
Центральную усадьбу, хозяйкой которой была Галина Зинченко, молодая хуторянка, муж которой погиб еще в первые дни войны, занял прокурор Никеенко.
Его ординарец, Иван Терентьевич, кроме исполнения своих непосредственных обязанностей, бескорыстно помогал Галине Афанасьевне. Починил изгородь, нарубил целую поленницу дров, и в свободное время занимался обрезкой фруктовых деревьев. Почему-то, по особенному, он относился к яблоням. Их было с десяток в саду Галины, и каждой из них, он делал обрезку веток индивидуально, разговаривая с деревьями, как с живыми существами. Многие бойцы считали это чудачеством, а вот Галина смотрела на него с теплотой и какой-то потаенной надеждой в глазах. Чернобровая казачка, с шикарными черными волосами, заплетенными в одну большую косу, и красиво уложенную на голове, с пышными грудями, бесстыдно выпирающими из-под кофты, и соблазнительно покачивающимися в такт ее красивой походки, сводили с ума всех бойцов без исключения, только Иван Терентьевич смотрел на нее по-отцовски, без тени похотливости. Как то вечером, когда «Батя» сидел на завалинке, к нему подошла Галина, и села рядом.
-Умаялись за целый день? -, ласково спросила она.
- Есть немного -, спокойно отозвался Иван.
- Хозяйственный Вы. Видно, что до войны Вы были крепким хозяином. А семья у Вас есть? – спросила Галина.
- Да, жена Мария, и пятеро детей. Старшая, Александра, сейчас на фронте, начальник аптеки в санитарном эшелоне, а остальные дети дома, с Марией, в деревне на Вятке -, задумчиво проговорил он.
- А я вот вдова, на Петеньку моего в первые дни войны получила похоронку. Деток Бог не дал, вот и коротаю день за днем в одиночестве -, утирая скупую слезу, проговорила Галина.
- Не отчаивайся. Ты баба ладная, дородная. Вот война закончится, придут солдатики с фронта, и не будет у тебя отбоя от ухажеров, выйдешь замуж, нарожаешь деток, все будет хорошо -, с теплотой в голосе сказал Терентьевич.
- Ты мне люб, Иван Терентьевич. Как ты появился на хуторе, сердечко мое не находит себе покоя. Вся я истомилась, иссохлась по тебе. Почитай больше двух лет не чуяла мужской ласки. Ваня, приласкай меня, не побрезгуй -, чуть не плача зашептала Галина.
Иван Терентьевич, то же был живой человек, и то же не видал женской ласки с самого начала войны. Они не сговариваясь, одновременно поднялись, и не спешно направились на сеновал. Любились они страстно, до самозабвения, отдавая друг другу всю не растраченную ласку, выплескивая наружу всю чувственность и нежность. До самого рассвета они не выпускали друг друга из своих объятий. Перед рассветом Иван собрался уходить. Галина удержала его за руку, и ласково поглаживая его по волосам сказала,
- Ванечка, я вечером буду тебя здесь ждать снова -, сказала и поцеловала его в губы.
- Не будем загадывать заранее, идет война -, отчего-то погрустнев, тихо прошептал он, крепко поцеловал Галину, и ушел.
На дворе никого не было, Иван Терентьевич присел на крылечко, свернул «козью ножку», зацепил из кисета самосада, и не спешно раскурил цигарку. Деньки стояли, как на заказ теплые и солнечные, осень абсолютно не чувствовалась. На родине у «Бати» уже стояла поздняя осень, а здесь в Украине, было тепло, совсем по летнему. Казалось, что война где-то не здесь, что ее вообще нет, и он сейчас займется хозяйством, выведет коня, запряжет в телегу и отправится на дальние луга за уже подсохшим сеном.
- Иван Терентьевич, будь так добр, поторопи повара с завтраком, меня комдив срочно вызывает – потягиваясь и позевывая, как-то по-домашнему, обратился прокурор к ординарцу.
- Через десять минут все будет готово, товарищ майор -, уже стоя отрапортовал Иван Петрович, и направился в сторону полевой кухни.
Кухня располагалась на окраине хутора, в небольшой рощице. Там наблюдалась утренняя суета, повара колдовали возле котлов, бойцы из наряда чистили овощи и кололи дрова.
- Что-то рановато ты, Иван Терентьевич -, поздоровавшись сказал старший повар.
- Прокурора комдив к себе затребовал, так что давай пошевели булками -, шутливо сказал «Батя».
Внезапно, на горизонте появился «Messerschmitt Bf 109». Его противно жужжащий звук нарастал с приближением к нашим позициям, на борту уже просматривался белый дракон, извергающий красно-желтые языки пламени.
Приближался этот «дракон» почти на бреющем полете. В какой-то момент он начал извергать реальные языки пламени, выплевывая очереди из крупнокалиберного пулемета, и в момент, когда он пролетал уже над хутором, из его брюха вылетели две бомбы, и с ноюще-воюще-визжаще-писклявым звуком устремились к земле. Разорвались они почти в центре хутора, но тем не менее не причинив ощутимого вреда. Сбросив бомбы, «Мессер» заложил вираж, и ушел в сторону своих позиций. Был этот немецкий асс, каким-то не убиваемым, сколько в него не стреляли, ни кто не мог его сбить, только пару пробоин получил этот самолет за целую недели своих наглых вылазок.
Иван Терентьевич подхватил котелки с завтраком и направился обратно.
- Ваня, пережди пять минут, «Мессер» сейчас зайдет на второй круг -, попытался остановить ординарца старший повар.
- Успею -, коротко бросил Иван, и бегом кинулся в хутор.
Видимо, там, «на верху», кто-то решил, что рубеж жизненного пути уже завершен и завершен не только для того, кто на земле, но и для того, кто в буквальном смысле оторвался от земли, думая, что он бессмертен. Все произошло в считанные секунды. Вновь «Мессер» шел на бреющем полете, выпуская длинные трассирующие очереди, Иван бежал со всей возможной скоростью, строго по прямой, не петляя и не пригибаясь, Серега Аракелян, с ручным пулеметом наперевес, стоя во весь рост, выпускал длинные очереди в сторону летящего самолета. Невольные свидетели этого эпизода, неотрывно смотрели этот документальный фильм, под названием «Жизнь». Финальные кадры этого эпизода, протекали, словно в замедленном темпе. Все пули, выпущенные из «Мессера» не попали в цель, и Иван продолжал свой бег. Зато одна из длиннющих очередей из пулемета Сереги, достигла своей цели, и за хвостом самолета потянулся черный шлейф дыма вперемежку с языками пламени. Со всех сторон послышались радостные крики, и никто не заметил, как у «Мессера» открывается люк для бомбометания, и оттуда вылетают две бомбы, и почти в горизонтальном положении, устремляются к земле. Трагический финал этого «кино» наступил буквально через несколько секунд, когда одна из бомб, коснувшись земли, разорвалась буквально в метре от Ивана Терентьевича. Огненно-земляной «цветок» буквально поглотил ординарца в своем взрывном вакууме, не дав «Бате», ни единого шанса на спасение.
На взрыв, от упавшего самолета, никто не обратил внимания, все молча смотрели на то место, где еще секунду назад был живой человек, а сейчас на этом месте была воронка от взрыва, в которую медленно оседала пыль, вперемежку с черным дымом.
Похоронили Ивана Терентьевича, вернее то, что от него осталось в этот же день, 25 сентября 1943 года, в усадьбе Галины Афанасьевны.
На этом настояла Галина, она же выбрала место для захоронения, в саду, под яблонькой, которую Иван накануне своей гибели обрезал и беседовал с ней.
Через неделю, после случившихся событий, меня вызвал к себе наш прокурор, майор юстиции Никеенко.
- Проходи, присаживайся, сержант -, сказал он, указывая мне на табуретку, - Разговор у меня к тебе есть, Владимир Леонтьевич.
И прокурор вкратце изложил мне, мою же биографию.
- Я изучил материалы твоего дела, и пришел к выводу, что осудили тебя без особых на то оснований. Немало поспособствовал этому и убитый тобой Рудь. Кстати, расскажи мне сам, как все-таки было дело -, непринужденно попросил майор.
Я рассказал ему все, начиная с того момента, как к нам в село прибыл Рудь, и заканчивая тем, как он допытывался у меня, где отец спрятал сокровища Махно.
- Я так и предполагал. Хорошо, с этим все ясно. Но вызвал я тебя по другому вопросу. После гибели Ивана Терентьевича, у меня все еще нет ординарца. Может, согласишься на должность ординарца? Я не в приказном порядке хочу, поскольку по принуждению брать ординарца, себе дороже. А ты мужик правильный. К тому же немецкий хорошо знаешь, как боец ты тоже не промах, да и машину умеешь водить, а мне как раз выделили «Jeep». Соглашайся, Владимир.
Я встал, поправил гимнастерку и, глядя прямо в глаза Никеенко, сказал,
- Буду служить на совесть, что бы оправдать Ваше доверие, товарищ майор юстиции -.
Вот так, судьба совершила очередной поворот в моей жизни.
…Продолжение истории следует.
Друзья, читайте в следующей публикации новую главу, в которой описана русская душа, в которой есть сострадание и жалость даже к врагам.
Если эта глава вам понравилась, оцените её большим пальцем поднятым вверх. А также делитесь моими публикациями в соцсетях и комментируйте их. Ваше мнение для меня очень важно.
Кто ещё не успел, подписывайтесь на мой канал «Дороги, которые нас выбирают» на Дзен.
Удачи всем и здоровья.
С искренним уважением ко всем моим читателям
Никита Суровцев.