Из исторического сказания «Грозный царь»
…Маленький трехлетний мальчик, одетый в тяжелые расшитые золотом одежды, стоял посреди храма. Ему было неудобно в праздничном наряде, да и новые сапожки, хоть и мягкие, сильно сдавливали ножки. Он не понимал, зачем его привели сюда и поставили перед иконами. А тут еще матушка и другая родня отошли назад и оставили его одного-одинешенька.
И боязно стало мальчику. Особенно, когда он поднял взгляд и прямо перед собой увидел лик с такими большими и страшными глазами. Мальчику показалось, что глаза эти смотрят прямо в его сердце и душа его затрепетала. И познал мальчик Страх Божий.
Мальчик хотел уже заплакать, но в этот момент взгляд его метнулся в сторону от страшного лика, и вдруг увидел он… себя, — сидящего на руках у своей матушки. Мальчик даже растерялся поначалу — как это? Он стоит здесь и в то же время сидит на матушкиных руках? Так не бывает.
И тут мальчик сообразил, что и лик со страшными глазами, и женщина с ребенком, так похожие на его матушку и на него самого — неживые. Это же иконы! Матушка ему про них рассказывала. Лик — это икона «Спас Ярое Око». Женщина — это сама Богородица, а прильнувшего к ней младенца матушка называла Иисусом и почему-то Спасителем.
Богородица и вправду так была похожа на матушку, что мальчик передумал плакать. Настоящая матушка только-только отпустила его руку и стояла за спиной, а матушка-Богородица так ласково смотрела на него, будто обещала защиту, как и своему младенцу Иисусу. Так чего же плакать? И родилась в душе мальчика любовь. Любовь эта страх-то и пересилила.
Поэтому, даже когда к нему подошел дядька в длинной рясе, с большой бородой и почти такими же горящими глазами, как на иконе Спаса, мальчик не испугался. Да и знал он этого дядьку — все звали его владыкой Даниилом.
Не испугался он и того, что митрополит поднял над головой мальчика большой крест и сказал громким голосом:
— Бог благословляет тебя, государь, князь великий Иван Васильевич, владимирский, московский, новгородский, псковский, тверской, югорский, пермский, болгарский, смоленский и иных земель многих, царь и государь всея Руси! Добр здоров будь на великом княжении, на столе отца своего!
И тут, все, кто был в церкви, запели:
— Многая лета! Многая лета!
А потом стали подходить к мальчику и поздравлять его. Сам мальчик не понимал, почему все так радуются. И еще он не понимал, почему рядом нет батюшки, да ведь так долго уже нет. И вообще, для мальчика главным сейчас было другое — матушка снова держала его за руку…
Так на престол великого княжества Московского взошел новый государь — Иван Васильевич. И было ему от рождения всего три года.
Да-да, всего три года с небольшим исполнилось маленькому княжичу Ивану, как случилась беда страшенная — поехал отец его, великий князь Василий Иванович на охоту и тяжело заболел. И в три месяца сгорел — в начале 7042 (в сентябре 1533 г. от Р.Х.) года первые боли начались, а к декабрю уже и с постели встать не мог.
Призвал тогда великий князь к себе сына своего старейшего Ивана, благословил его тем крестом, которым святитель Петр Московский благословлял их пращура великого князя Московского Ивана Даниловича и которым самого Василия Ивановича благословил его отец великий князь Московский Иван Васильевич, и сказал:
— Вручаю тебе сей скипетр великой Русии державы, и великое княжение Владимирское, Московское, Новгородское Смоленское и всея Руси. Да будь благословен на великом государстве нашей державы отныне и до века.
И призвал бояр, и велел завещание-духовную писать. Завещал же он братьям своим, князьям Андрею и Юрию, и боярам хранить верность сыну своему Ивану Васильевичу и почитать его за старшего в роде и их господином. А попечение над малолетним Иваном доверял он жене своей — великой княгине Елене Васильевне.
А потом просил митрополита Даниила, чтобы одели его перед смертью в черные одежды и постригли в монахи:
— Смотрите, не положите меня в белом платье; хотя и выздоровлю — нужды нет, мысль моя и сердечное желание обращены к иночеству.
И желание это не блажью было великокняжеской — обычай такой жил на Руси. Великие князья Московские перед смертью всегда постриг монашеский принимали, чтобы явиться перед Господом, по смерти своей, с отпущением всех грехов и свободными от мирских помыслов.
И скончался великий князь Василий Иванович, в монашестве Варлаам, 3 декабря 7042 (1533) года, в ночь со среды на четверг.
Венчать-то Ивана на великое княжение венчали, да вот только разве будут гордые, Андрей и Юрий, терпеть над собой старшинство! С самого начала правления Елена Глинская и приближённые к ней бояре подозревать стали братьев покойного великого князя, удельных князей Юрия Ивановича Дмитровского и Андрея Ивановича Старицкого в том, что они хотят отнять престол у младенца несмышленого Ивана Васильевича. Может быть, и не были эти подозрения обоснованы, но… Уже в 7042 (1534) году арестовали Юрия Ивановича, и умер он в темнице через два года, а удел его включили в великокняжеские владения. А вот с Андреем Ивановичем Старицким противоборство с продолжалось целых три года. Поначалу Андрей Иванович на верность Ивану Васильевичу присягнул, да вот только Елена Глинская отказалась добавить новые города в его удел. Тогда Андрей Иванович обиделся и уехал из Москвы в свой город Ста́рицу. Сколько его не звали обратно, всякий раз отказывался он возвращаться в столичный град, в застенке оказаться опасаясь. И чем чаще Андрей Иванович отказывался в Москву возвращаться, тем больше великая княгиня Елена Васильевна подозревала его в посягательствах на великокняжеский стол. Тогда в мае 7045 (1537) года из Москвы в Старицу послано было очередное посольство в сопровождении сильного войска. Испугался Андрей Иванович и бежал из Старицы в новгородские земли, да начал войско свое собирать. Но когда московский и старицкие полки сошлись для битвы, Андрей Иванович согласился на переговоры. И было ему обещано сохранить свободу. Распустил он свои полки, и приехал в Москву, а тут его через два дня и бросили в застенок вместе с семьей и его боярами. Бояр пытали, некоторых казнили, а Андрей Иванович так в застенке и скончался. И остался после него сын Владимир Андреевич Старицкий, двоюродный брат великого князя Ивана Васильевича и последний на Руси удельный князь.
Так и рос князь Иван в суете и противоборстве людском. Ему бы в игры играть, а он с детства с опаской на всех смотрит — как бы яду не подсыпали в княжескую пищу. А тут еще на приемах посольских быть всегда обязан. Какой же прием без великого князя! Конечно, все разговоры умные, дипломатические вели княгиня Елена и бояре. Но и великий князь сидел на своем месте — около матери с правой руки. Бояре же с ним по обе стороны, а около великой княгини — боярыни. Сидел — и учился делу государеву.
Да и то невелика еще была беда, что не всегда Ивану на игры времени хватало. Все же при матушке родной он был. А мать и приголубит-приласкает, и слезинку горючую утрет, да и по головке погладит. Глядишь, и Бог с ними, с играми! Матушка ведь рядом.
Но опять тучи сгустились над Ивановой головой, а вскоре и гром грянул — еще и восьми лет не исполнилось великому князю, как умерла его матушка, великая княгиня Елена Васильевна. Случилось это 3 апреля 7046 (1538) года. А по Москве снова шепоток пошел:
— Не сама княгинюшка-страдалица померла. Помогли ей люди злые — отравили…
И остались семилетний великий князь Московский Иван Васильевич, да братишка его младший Георгий совсем сиротами. А сирота, хоть он и великий князь, и есть сирота. Без родительского присмотра может, оно и вольготно жить, да разве легко?
Бояре кремлевские, после смерти княгини Елены, больше собственными выгодами заниматься стали, нежели родительской заботой о молодом своем государе. Им бы душу княжескую пестовать, а они про него самого-то забыли! Править государством стали без государя, по собственному хотению. И к самому государю не выказывали никакого уважения.
Бывало, играют Иван с братом своим Георгием в комнатах, где отец их жил, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит, развалившись на лавке и опершись локтем на постель покойного великого князя Василия Ивановича. Мало того, он на великокняжескую постель еще и ногу положит. Или — после смерти княгини явились бояре ее имущество в общую казну забирать. Так безо всякого уважения к памяти ее, на глазах у ее сына и своего государя, начали в вещах княгини рыться, ногами распихивать, а кое-что и себе прибрали. А иногда Иван с братом терпели нужду в одежде и даже в пище! Для Ивана же Васильевича, пусть и малолетнего, но государя, дела такие боярские — унижение и оскорбление.
Дальше-то больше. Чуть подрос Иван, двенадцати годков достиг, так бояре начали его каждый на свою сторону склонять. Иван ведь начал в свою волю входить. Теперь понимали бояре, что унижать государя и приказы ему отдавать невозможно уже. Вот и стали горе-воспитатели во всем Ивану Васильевичу потакать, да во всем споспешествовать.
Поговаривали на Москве, что, к примеру, понравилось князю Ивану Васильевичу животных бессловесных мучать, бросая их на землю с высоких теремов. Так воспитатели не только позволяли это делать, но и хвалили даже!
Чуть позже москвичи и сами убедились в Ивановой жестокости и необузданности. В пятнадцать лет собрал он вокруг себя знатную молодежь и начал с ней скакать верхом по улицам и площадям, прохожих грабить и бить. И опять услышал от приближенных своих:
— О! Храбр будет этот царь и мужествен!
А ведь Иван был ребенком очень даровитым. Он с жадностью и до корки прочел все, что только мог прочесть. Досконально изучил священную, церковную и римскую историю, русские летописи, творения святых отцов. И всю жизнь потом Иван Васильевич славился как правитель образованный и умный.
Но вот беда — предательство и ложь, ненависть и зависть при московском великокняжеском дворе тоже гнездо свое свили. И Иван Васильевич с малолетства, помимо грамоты, всему этому тоже учился. А еще и тому, что права свои государевы охранять надо любыми способами. Иван же с младенчества так привык — он великий государь и ему стоять во главе Руси великой!
Вот и становился с годами взросления Иван все больше неуправляем и своенравен. И все большую силу в сердце его забирали гордыня, страх и ненависть. А любви в сердце вроде как уже и места не оставалось. И при всей своей даровитости, рос он человеком необузданным и мстительным, озабоченным главной мыслью — поскорее стать государем полновластным.
И везде, во всем, теперь уже юноша-князь видел заговоры и измены. Да и как не их видеть? Объяснили ему люди, придворные нравы знающие — и вправду ведь отравили матушку его, великую княгиню Елену Васильевну, не зря слухи-то по московским улицам и закоулкам бродили! Вот и понял Иван Васильевич одну очень простую истину — нельзя возле себя людей, которым верить перестал, держать, пусть и семи пядей они во лбу и все звезды с неба ухватили. Едва исполнилось Ивану Васильевичу тринадцать лет, как решил он напасть на тогдашних истинных правителей — князей Шуйских. Иван Васильевич Шуйский, притеснитель маленького великого князя, уже умер к тому времени. Но оставался князь Андрей Михайлович Шуйский, главный правитель. Был это тот самый Шуйский, который некоторое время Псковом управлял и для которого псковские жители всё делали даром. После этого псковский летописец в сердцах князя Андрея Михайловича «злодеем» прозвал.
Нежданно для всех приказал великий князь Иван Васильевич схватить князя Андрея Михайловича и отправить к псарям на поруганье. И побоялись возражать ему. Поволокли Шуйского в тюрьму, да и убили по дороге. А других бояр Иван Васильевич отправил кого в ссылку, кого в тюрьму, а кому велел и язык вырезать.
Как-то в мае 7054 (1546) года отправился Иван Васильевич в Коломну вместе с войском — ждали набега крымчаков. И, будучи уже в Коломне, выехал он погулять за город. Встретил на пути своем Иван Васильевич новгородских пищальников. Те же, государя завидевши, все дела свои отбросили и кинулись ему в ноги:
— Государь! — закричали они. — Не вели казнить, вели слово молвить! Бьем мы тебе, государь, челом! Просим выслушать!
Не захотел Иван Васильевич слушать челобитную новгородцев и велел их отослать. А пищальники не подчинились слугам царским, да еще грязью их закидали. Тогда великий князь отправил к пищальникам отряд своих дворян. Но пищальники уже разозлились и схватились за оружие. И такой бой серьезный получился, что с обеих сторон на земле осталось лежать человек по пяти или по шести.
Все бы ничего, да заподозрил Иван Васильевич, что пищальники не сами по себе, но по чьему-то злому наущению бунт устроили. И велел розыск учинить. В результате того розыска оклеветали перед царем бояр, князя Кубенского и братьев Воронцовых. Великий же князь, сам давно бояр этих ненавидевший, только и рад был. И приказал казнить их, безвинных.
Так и вошел великий князь Московский Иван Васильевич в свою силу…
Автор: Сергей Перевезенцев