В июле 1840 года Некрасов, будучи уже год вольнослушателем, делает еще одну попытку поступить в университет в качестве студента, но теперь уже на юридический факультет. Он сдал все экзамены и даже получил «отлично» по русской словесности. Но и на этот раз баллов для зачисления не хватило. Дальнейших попыток поступления в университет Некрасов не предпринимал, а пребывание в числе вольнослушателей не сулило ему никаких перспектив. «Учиться и зарабатывать хлеб трудно, — писал он, — и я бросил».
Адрес Некрасова того времени достоверно известен, так как указан им в «Прошении» на допуск к экзаменам 24 июля 1840 г.:
«Жительство имею: в Свечном переулке в доме купца Щанкина, близ Лиговского канала».
Купец Д.М. Щанкин владел в Свечном переулке «усадьбой» под № 17. Как указывает «Атлас тринадцати частей С.-Петербурга» Н. Цылова (1849 г.), под этим номером стояли четыре дома (в три этажа и в один этаж) — три каменных и один деревянный. Эти дома занимали целый квартал и выходили на три улицы: Болотную (Коломенскую), Свечной переулок и Лиговский канал. Где именно жил Некрасов, установить невозможно, никто из мемуаристов об этом не писал. В настоящее время весь этот квартал (Свечной пер., 18—20; Коломенская ул.,16, и Лиговский пр.,89) занят одним четырехэтажным домом (по Лиговскому пр. — 5 этажей). В своей книге «Некрасов в Петербурге» С.А. Рейсер утверждал, что те части дома, которые выходят на Коломенскую улицу и Лиговский проспект, сохранились (только надстроены), а средняя (деревянная) часть по Свечному переулку построена позднее, но «архитектурно слита с остальной частью дома».
Летом 1840 г. Некрасов работал в журнале Ф.А. Кони «Пантеон» уже как его помощник и постоянный сотрудник. Вскоре Кони стал фактическим редактором «Литературной газеты» А. Краевского и привлек Некрасова в качестве постоянного сотрудника этого издания. Работа в «Литературной газете» приблизила Некрасова к другому изданию Краевского — популярному журналу «Отечественные записки» — и стала новой ступенью в карьере молодого журналиста.
Ф.А. Кони советует своему помощнику писать прозу. «На советы Кони Некрасов отвечал, что он решительно не умеет и не знает о чем писать. «Попробуйте на первый раз рассказать какой-нибудь известный вам из жизни случай, приключение», — советует ему Кони. Предложение принято, изобретается для прозы псевдоним «Перепельский» (им подписана большая часть повестей и рассказов Некрасова <...>), и в «Пантеоне» № 5 (1840 г.) появляется первый прозаический опыт Некрасова — повесть «Макар Осипович Случайный», где рассказывается действительная история некоего чиновника Сл-ского, наделавшая в то время некоторого шуму в Петербурге. А в рассказе «Без вести пропавший пиита» Некрасов описывает случай из своей жизни: когда хозяин квартиры отказал ему в чернилах, он «соскоблил с своих сапогов ваксу и написал очерк и отнес его в ближайшую редакцию», что спасло его от голодной смерти.
Эти два произведения Некрасова, так же, как и последующие рассказы («Двадцать пять рублей», «Ростовщик», «Карета») написаны уже под влиянием новой, «натуральной школы» русской литературы. И, хотя Некрасов нелестно отзывался о своей первой прозе, все же назвал ее «поворотом к правде». В это же время он пишет романтические и приключенческие повести, пользующиеся спросом у читателей («Певица», «Несчастливец в любви, или Чудные любовные похождения русского Грациозо», «Жизнь Александры Ивановны», «Опытная женщина»). Все они были напечатаны в «Пантеоне», «Литературной газете» и «Отечественных записках» в 1840-1841 гг. Пять повестей, четыре рассказа, кроме того — водевили, обзоры театральной жизни и критические статьи, написанные за столь короткий срок, — все это не могло не сказаться на здоровье и душевном состоянии молодого человека.
Как-то, в начале ноября 1840 года, Некрасов, работая над «срочной статьей», вдруг «уничтожает» ее под влиянием охватившего его разочарования в делах и стремлениях последнего времени. В тот же вечер это настроение выразилось в нескольких стихотворных набросках: «Грустно... совсем в суете утонул я...»; «А дни летят... Слой пыли — гуще, шире...»; «Я день и ночь тружусь для суеты...». Эти поэтические строки вошли в письмо, которое Некрасов написал на следующий день сестре Елизавете: «Все занятия мои мне опротивели, все предположения показались мне жалкими.
Я не мог ни за что приняться...
Мне было грустно... я чуть не плакал...
Я день и ночь тружусь для суеты,
И ни часа для мысли, для мечты...
Зачем? На что? Без цели, без охоты!..
Лишь боль в костях от суетной работы,
Да в сердце бездна пустоты!
<…> Грусть одиночества начинает чаще мучить меня. Я бы охотно приехал к вам, охотно бы отдохнул с вами... Если не помешают мне обстоятельства, то в декабре я непременно приеду к вам, милая сестра...»
Возможно, ощущение одиночества заставило Некрасова вскоре снять квартиру вместе с приятелем — Сергеем Глинкой, сыном известного писателя и переводчика Сергея Николаевича Глинки. Другой сын писателя, Федор Глинка (тезка своего родного дяди, известного поэта) вспоминал:
«Отец мой, известный в свое время писатель и патриот Сергей Николаевич Глинка, встретился с Некрасовым в 1839 году у своего кума Н.А. Полевого, заинтересовался им, и, не знаю вследствие каких причин, предложил ему учиться у него французскому языку. С этого дня, Некрасов сделался частым посетителем нашего дома. Как теперь вижу его, перед столиком, читающего по-французски вслух с забавным выговором. Некрасов скоро сошелся с старшим братом моим С.С. Глинкой и поселился вместе с ним на углу Невского проспекта и Владимирской улицы, в доме занятом теперь гостиницей "Москва". Они занимали в третьем этаже несколько комнат, прилично убранных собственной мебелью...».
В доме на Невском проспекте Некрасов поселился в декабре 1840 г. и прожил там больше полугода, до своего отъезда из Петербурга в июле 1841. Сейчас дом №49/2 на углу Невского и Владимирского проспектов (отель «Radisson Royal») ничем не напоминает тот дом, в котором жил Некрасов с Глинкой: в 1881 г. архитектор П.Ю. Сюзор перестроил его в стиле эклектики. В начале XIX в. Невский проспект благоустраивался, обрастал красивыми домами, которые освещались фонарями, но Литейная и Владимирская улицы до сер. 40-х гг. XIX в. были городской окраиной и долгое время не получали освещения, что дало повод современнику пожаловаться: «Когда проезжаешь вечером по Морской и Невскому проспекту, освещенным газом, душе как-то весело! Лишь только миновал перекресток, где начинается Литейная и Владимирская, как будто свалился в яму — фонари, кажется, показывают только то место, где должно быть освещение». В 1820-30-х гг. на углу Невского и Владимирского проспектов стоял каменный трехэтажный дом в стиле позднего классицизма. В этом доме в 1828 г. на квартире своего пансионского приятеля Чиркова поселился другой Глинка, Михаил Иванович, молодой композитор и дальний родственник Глинок— знакомых Некрасова. Тогда М.Глинка часто встречался с Пушкиным, Дельвигом, Грибоедовым, Жуковским, Мицкевичем. Не исключено, что кто-то из них бывал у композитора в этом доме.
В декабре 1851 г. знаменитый композитор снова поселился здесь вместе с сестрой, которая сняла в доме удобную квартиру с большим залом, где поставили четыре рояля. В 1851-1852 гг. квартира М.И. Глинки стала известным музыкальным центром, где по пятницам собирались известные музыканты. Так, «довольно мило и приятно», композитор прожил здесь полгода, до отъезда за границу. В 1841 г., когда Н.Некрасов и его приятель сняли здесь квартиру, дом был уже надстроен 4-м этажом. Уехать в декабре к родным Некрасову не удалось: много было работы. По условию с Ф.А. Кони он обязался в течение 1841 г. написать для «Пантеона» 12 печатных листов (это 192 обычных листа). По контракту с издателем журнала «Репертуар русского театра» В.П. Поляковым Некрасов должен был в течение этого же года за 1000 рублей ассигнациями поставлять ему «известное число стихотворений, переводов, мелкие статейки и писать рассказы». В середине марта 1841 г., после отъезда Кони в Москву, Некрасов остается фактическим редактором «Пантеона» и основным сотрудником «Литературной газеты». Он нуждался в отдыхе, все чаще испытывая приступы хандры. В письме к Ф. Кони Некрасов жалуется на усталость и болезни: «Тяжело болит сердце мое и угрожает мне еще тяжелейшими болями; грудь моя едва дышит». О подавленном состоянии Некрасова вспоминал и Ф.С. Глинка:
«Когда я заходил к брату, то, большею частью, заставал Некрасова лежащим на диване; он постоянно был, или казался, угрюмым и мало разговаривал».
«Семейные дела» (предстоящая свадьба сестры Елизаветы) требовали его скорого отъезда в Ярославль. Некрасов просит Кони выслать ему заработанные деньги и как можно скорее вернуться в Петербург к руководству «Пантеоном» и «Литературной газетой». Не дождавшись ответа Кони, Некрасов берет деньги в долг у Краевского, который уже считает молодого журналиста нужным ему сотрудником, заказывает новый костюм, покупает подарки и в 20-х числах июля выезжает из Петербурга в Ярославль.
Автор текста — Надежда Сергеевна Казак, специалист по методической работе.