На Девятку в этот раз по просьбе Кеунвена пригласили отца Виуллерена, одного из трех женихов Патрисии. Кеунвен объяснил, что Газбелт необходим как инженер и технический консультант. Теаюриг удивился, но согласился, не задавая вопросов. Цвета Газбелта — бежевый и светло-синий — напоминали цвета его сына.
Но технические вопросы обсуждали недолго. Кеунвен напомнил, что в горах сохранилась посадочная капсула старого космического корабля. Эту капсулу при уходе в горы использовали как простой куори. Ранее, при длительных перелетах, она применялась для смены пилота, чтобы не опускать ради этого весь корабль на пересадочную планету. Сохранилась только одноместная капсула, но были и другие, выгружавшие пассажиров либо груз. К сожалению, они остались внизу.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16)
Газбелт подтвердил, что при наличии запаса энергии и специального топлива посадочная капсула могла бы совершить небольшой перелет, возможно, туда и обратно, на близко расположенную планету, а именно на Ксандру. Но такой энергии у них нет, и такое топливо в нынешних условиях произведено быть не может.
— Однако небольшой запас топлива, хотя их ресурсы тоже истощены, остался у наших крез, его хватит на два конца — до Ксандры и обратно, — сообщил Кеунвен. — Они же могут произвести энергию, достаточную для такого полета, на своей подводной базе. Дор Кетлерен получил тому подтверждение от креза по имени Соов.
— Итак, вы с дором Кетлереном проложили большое русло. Теперь мы хотим понять, в какую реку оно впадает, — резюмировал Теаюриг.
— Я думаю, ты уже понял, что это за река, Теаюриг, — вступил, наконец, Кетл. — Когда мы обсуждали судьбу землянки, мы исходили из того, что она не может вернуться вниз на Илию и на Землю. Но из других корней вырастет другое дерево. Вот ветви моих мыслей: если мы используем капсулу как космолет, мы сможем освободить Паттл Исию, отправив ее на Ксандру. В этом состоит наш долг перед ней.
Некоторое время все осмысляли сказанное.
— Но землянка согласилась найти себе мужа среди нас и помочь сохранить Дар, — осторожно начал молодой Оггл.
— Она согласилась, потому что ей указали единственное русло. Узнав, что проложено и другое, она может увидеть свое благо иначе. Кроме того… — Кетл замялся, но потом решительно продолжил:
— Я нахожусь рядом с ней постоянно, и думаю, мое мнение может быть учтено. Я считаю, что ни один из мужчин, с которыми она встретилась, не сможет стать ее мужем. Больше всего она расположена к Гвеаюригу, я только что покинул их вдвоем, но ничего, кроме дружеского расположения, в ее эмоциях не было.
— Ты исследуешь ее эмоции и делаешь выводы? — нахмурился Бокчерриг. — А если она их скрывает?
— Она не научилась еще их скрывать и не запрещает мне смотреть свои цвета, я спрашивал ее об этом.
— Значит, ты никогда не видел огня в ее чувствах к мужчине?
Кетл снова помедлил, прежде чем ответить.
— Видел. Только не огня. Я не стану больше употреблять это слово. Есть две разные ветви одного ствола, а может быть, это и вовсе разные деревья, хотя могут переплестись и цвести вместе. Но мы не должны объединять их в одно название. Я видел в ее цветах любовь.
— Любовь? С каких это пор, дор Кетлерен, ты стал таким специалистом в этой области? — улыбнулся краешком губ Теаюриг. — Ты и свой-то возраст огня пропустил.
Все засмеялись, но Кетл не обратил на это никакого внимания.
— Да, любовь, — еще раз твердо сказал он. — Мне указала на это различие землянка, и я считаю, что она вернула нас к истинному знанию.
— Когда мы употребляем слово «огонь», мы можем иметь в виду как физическое влечение, так и чувство, — не согласился Оггл. — И каждый говорящий знает, что он имеет в виду.
— Но если в илините есть точное слово, нам следует называть его. Неточное слово со временем приводит к неточному смыслу. А про землянку я думаю, раз уж нам приходится обсуждать ее чувства... — Кетл набрался сил, — что она либо питает любовь к Арту Ра, либо… Я согласен с Кеунвеном, она может думать о Старе, с которым провела так много времени на Земле. Она не скрыла от меня, как сильно переживает за него. При этом в ее эмоциях присутствует боль. Она может бороться со своими чувствами, зная, что никогда больше не увидит Стара.
Со своими чувствами он бороться уже не мог, но никто их, разумеется, не увидит. Никто не узнает, что сейчас он вынес приговор самому себе.
— Девятка не заподозрит меня в том, что я думаю только о своем сыне… — заговорил Кеунвен. — Но Стар находится на Ксандре. Если землянке удастся найти его, возможно, они могли бы быть счастливы вместе. Ведь Стар готов был отдать ей свой Дар, хотя не знал еще о предательстве Яли Нел. Но если мы ошибаемся, и им не ступить в одно русло…
Кеунвен выдохнул:
— Тогда землянка обретет свободу, а мой сын сможет вернуться сюда, в горы, используя ту же капсулу. Если, конечно, он на Ксандре, а сердце подсказывает мне, что он там.
— Но кто может обещать, что на Ксандре землянка будет в безопасности, и красные люди ее не найдут? — подал голос старый Новокуэен. — Ее белая кожа привлечет внимание.
— На Ксандре полно землян, они давно летают на Ксандру, Ихорано или Тезурию. К тому же, на Ксандре несколько собственных рас и иных пришельцев. К примеру, белясы имеют такой же цвет кожи, как и у Паттл Исии.
— Но наша землянка чиста, — снова начал Оггл. — Если они со Старом не вступят в брак, или просто не найдут друг друга, то что она станет делать на Ксандре? Там имеют по шесть мужей, и их образ жизни не будет для нее благом.
— Но на Ксандре никто никого не заставляет иметь по шесть мужей. Ты можешь иметь единственного мужа, можешь не выходить замуж вообще, никто не станет тебя принуждать. К тому же, со временем она сможет покинуть Ксандру и выбрать для проживания иную планету. Сколько космолетов летает туда и оттуда? Она скроется от красных людей навсегда, пока они будут думать, что она все еще здесь, в горах.
— И все же это небезопасно, — заметил Новокуэен.
— Я знаю, — кивнул Кеунвен. — Но эта опасность — уже не заведомая гибель, сейчас у нее появляется шанс. Выбор между свободой и безопасностью всегда сложен, но землянка должна его сделать сама. Ведь и Стар рисковал, убегая с Земли. Если же она захочет остаться здесь — то и в этом случае распорядится своей свободой сама. Свобода — вот то благо, о котором она просила на Малом Лайдере.
— И потом, о какой безопасности мы говорим, если кокон не продержится долго? — не выдержав, снова вмешался Кетл. — Разве не наш долг…
— Мы возвращаемся к прежнему руслу? — чуть раздраженно произнес Оггл. — Теуаюриг слышал волю Сил — они сохранят кокон, если в нем будет смысл, а смысл в нем будет, если землянка продолжит наш род.
Кетл попытался возмутиться, начав прежний спор, но Теауюриг остановил его жестом, предлагая слово Бокчерригу. Тот поклонился Кеунвену и медленно, с расстановкой начал:
— Кеунвен, все знают твой цвет, и все уважают то, что ты делаешь… — Бокчерриг повернулся к Кетлу и произнес резко:
— Но ты, Кетлерен, должен ответить на мои вопросы.
— Хорошо, Бокчерриг, я отвечу, — Кетл посмотрел на него прямо.
— Почему судьба землянки для тебя дороже, чем судьба илле, которых ты лишаешь право продлить свой род и сохранить Дар? Открой нам, в чем твоя цель?
— Меня волнует судьба илле, а еще больше меня волнует воля Сил. Моя цель — исполнять ее. У нас оказалась заложница — и заложницей она стала благодаря своей жертве ради илле. Некоторые здесь считают, что она нам что-то обязана. А я полагаю, это мы ее должники. И я думаю при этом, Бокчерриг, и о судьбе илле тоже. Потому что неправильное русло приведет наши воды в пустыню, а за неверное решение будет отвечать весь наш род. Это выбор не между судьбой илле и судьбой землянки, а между благом и не-благом.
— То есть сохранение Дара не является для тебя благом?
— Оно не является для меня абсолютным благом, Бокчерриг.
— Какой смелый ответ, — и Бокчерриг обвел глазами всех членов Девятки, мол, пожалуйста, полюбуйтесь. — Однако волю Сил ты обычно слышишь так, как удобно тебе, и ты умеешь давать ответы, облекающие в благородные мотивы твои собственные желания. Просто обычно они всем ясны — к примеру, ранее ты был против ее брака, так как собирался использовать ее в собственных целях, ради своих исследований. А что теперь изменилось? Ты больше не жаждешь новых знаний? Хорошо, говоря твоим языком: они больше не нужны Силам?
Кетл видел, что Бокчерриг действительно недоумевал — неприязнь всегда делала его прозорливее других. Он по-прежнему считал Кетла самым большим эгоистом, и был по-прежнему прав… с одной только разницей. Его личным благом теперь стало благо землянки. Это было такое благо, которое его потом убьет, но сейчас он должен добыть ей свободу.
Однако Кетл не кривил душой, когда говорил, что слышит волю Сил. Эта воля, к его печали и радости, совпадала с благом для Паттл. К печали — потому что он навсегда ее потеряет. А к радости — потому, что он не знал, что выбрал бы, если бы воля Сил и благо для Паттл противоречили друг другу.
— Остановись, Бокчерриг, — строго сказал Кеунвен, — никакого личного мотива у дора Кетлерена быть не может. Если бы землянка ему надоела — ему достаточно было бы согласиться с тобой и отдать ее мужу.
— Слова дора Кетлерена делают делает ему особую честь, — заметил Новокуэен, — даже если он ошибается, ставя благо землянки превыше всего. Он лишь желает выполнить волю Сил так, как ее слышит, вопреки собственным нуждам.
— Что-то я не видел в его цветах индиго, — недобро усмехнулся Бокчерриг.
— Зато я — индиго, — резко сказал Кеунвен. — Ты можешь не верить дору, но я слышу волю Сил так же. Хотя мои мотивы как раз очевидны — я мог бы вернуть сына или позаботиться о его браке. Теперь обвини в корысти меня.
Бокчерриг опустил глаза. Оггл выглядел огорченным, Тобоусир озадаченным. Еще двое членов Совета задумались, переводя взгляд то на Кетла, то на Бокчеррига. А Теаюриг упорно безмолвствовал.
Кетл тем временем пытался найти поддержку у скалы Ралла, и впервые не находил. Его сердце разрывалось на части, страстно желая, чтобы Лайдер не отпустил Паттл на Ксандру. Пусть даже она продолжит искать себе мужа, но он будет видеть ее и слышать… и еще долго сидеть возле ее постели и охранять ее сон.
— Тобоусир, — Новокуэен, невольно подменяя собой главу Лайдера, обратился к доселе молчавшему илле, — что скажешь ты?
— Я бы хотел пока оставить вопросы блага и не блага. Давайте развернем кокон заура и посмотрим, какой рисунок предстанет пред нами, а потом уже решим, станет ли это хорошей тканью. Чтобы безопасно переправить землянку на Ксандру, кроме топлива и энергии, которые надо будет просить у креза, и капсулы, которую предстоит еще починить…
— Капсула в исправном состоянии, — поправил его Газбелт, — ее надо только настроить, но оставь заботу об этом, я и мой сын сделаем это, если таково будет решение Лайдера.
— Хорошо, Газбелт. Так вот, кроме этого, землянка должна уметь управлять этой капсулой, ведь она полетит одна. Сможет ли она посадить капсулу в горах Ксандры? Сможет ли добраться из гор в населенную местность? Что станет делать там в первое время?
— Она умеет управлять куори, и с капсулой тоже справится, если ты научишь ее, — сказал Кетл. — Вспомните, как она прилетела сюда, преодолев все препятствия, проникнув в горы там, где скалы смыкаются. Средства, необходимые для проживания на Ксандре, у нее есть — земляне конвертируют там свои эквиваленты. И мы можем дать ей наши камни.
Он, как мог, скрывал собственную тревогу.
— Но ты упускаешь главное, Кетл, — продолжил Тобоусир. — Как только капсула вылетит отсюда, земляне ее обнаружат еще в атмосфере Илии.
— Она не полетит над территорией, захваченной землянами, — с тоской опроверг Кетл, — она полетит над океаном, а там нет их баз. Кроме того… я думаю, в наших силах… в моих силах, создать вокруг капсулы временный купол. Он продержится некоторое время после выхода из нашей атмосферы, а после кто высмотрит в космосе капсулу размером с куори?
— Но это же невероятные усилия, дор Кетлерен! — поразился один из членов Девятки. — Твоя энергия после такого будет восстанавливаться много недель.
— Я надеюсь, что кто-то из вас мне поможет, — просто ответил Кетл.
На самом деле ему будет уже все равно, подумал он.
— А как землянка найдет Стара на Ксандре? Ксандра — огромная планета, там столько народов и наций, большие населенные города…
— Между ними существует прямая связь и договоренность, — напомнил Кеунвен. — Силы помогут им найти друг друга.
«Что с тобой, дор Кетлерен? Ты выглядишь больным, и твои цвета потускнели», — Кетл неожиданно услышал в своей голове голос Теаюрига.
«Я устал», — неохотно ответил Кетл.
Лгать Теаюригу он не хотел, но и правду сказать не мог.
— Я желал бы разделить наше русло на два разных, — сказал, наконец, Теаюриг вслух. — Первое — это возможность отправить капсулу на Ксандру. Я прошу Девятку протянуть ко мне мысли и сказать, полагают ли они, что такая возможность существует, вне зависимости от того, кто полетит.
Кетла встревожило окончание фразы. Но он проголосовал вместе со всеми — сомнения выразил только Тобоусир. Даже Бокчерриг с присущей ему честностью признал, что такая возможность есть.
— Хорошо, это решено. Лайдер поручает Газбелту произвести нужные настройки, а дору Кетлерену обеспечить поставку энергии и топлива от креза. С этим ясно. Газбелт, ты согласен?
Газбелт кивнул — он не был подключен к голосованию.
— Второе русло такое, — продолжил Теаюриг. — Мы должны решить, кто будет отправлен отсюда на Ксандру.
— Но кто еще может быть отправлен? — нахмурился Кеунвен. — Нет ни одного илле, который по собственному желанию покинет нас и станет жить среди ксандр.
— А ты сам, Кеунвен, разве не хотел бы увидеть сына?
— Конечно, хотел бы, но Стару не нужна Ксандра, даже вместе со мной. Он ждет там землянку с известиями, иначе давно бы покинул эту планету. Если Стар обретет счастье вне Илии, то только в браке с Паттл Исией. Если их пути разойдутся, он должен вернуться сюда, к своему народу. Впрочем, не имеет значения, чего я хочу для себя и для сына. Мы говорим о нашем долге перед землянкой, не так ли?
— У нас есть и другие долги, — неясно сказал Теаюриг.
— Если ты говоришь о сохранении Дара, то оба русла могут совпасть. Если Стар вступит с землянкой в брак, наш род продлится. Будь это мальчик, он наследует Дар, а его дочь может родить сына, если найдет достойного мужа на одной из планет, и это устроит даже Бокчеррига. Красные люди охотятся за Даром. А значит, Дару лучше покинуть Илию, ведь здесь потомство землянки так же обреченно, как и мы.
— Землянка может предпочесть там другого мужа, землянина, которых на Ксандре в избытке, — заметил Оггл.
— А встретиться со Старом она может и здесь, если тот, кто найдет его, отправит его обратно, — заметил Глава Совета.
— К чему ты клонишь? — не выдержал Кетл. — Ее встреча со Старом не главное благо, главное — это открыть ей выбор, дать ей свободу. И кто, кроме нее, может хотеть улететь отсюда, ведь это будет путь в один конец?
— Я знаю илле, который хотел бы улететь, — ответил Теаюриг. — Который может погибнуть, если останется, потому что уже сейчас его цвета безвозвратно темнеют. Но еще не поздно дать ему надежду.
— Макеллин… — медленно произнес потрясенный Кетл.
— Да, дор Кетлерен, Макеллин. О нем ты совсем забыл. А он сможет легко посадить капсулу в горах, потому что в свое время работал на космодроме. Он сможет найти Стара с помощью зова илле и отправить его обратно. И он сможет улететь с Ксандры на Ихорано, где найдет свою жену. И родить от нее настоящего илле, потому что еще не вышел из детородного возраста. Не забывайте, что она уже является его женой, и они должны быть неразлучны! Стар же вернется сюда, и, если землянка действительно испытывает к нему огонь, они тоже могут продолжить Дар. Мы получим две новые ветви вместо одной! Стар будет счастлив здесь, в горах. Макеллин исцелится, найдя жену.
— И только землянка будет за что-то наказана! — не выдержал Кетл. — Почему она должна расплачиваться за счастье Макеллина? Ведь он сам, по доброй воли, расстался с женой и отправил ее в безопасное место. Он сделал это ради себя, а землянка прилетела сюда ради нас.
— Но землянка тоже получит благо, если вернется Стар.
— Мы не знаем еще об этом. Ее истинное благо — это свобода выбора. Землянка — индиго. Мы должны услышать ее волю.
— Если она истинный индиго, она будет с нами своим сердцем и разумом, — сказал Глава. — Она примет решение Лайдера, ибо оно всем во благо.
— Но это должна сделать она, а не ты за нее. Она не илле, чтобы подчиняться Лайдеру. А Лайдер может ошибаться, — медленно проговорил Кетл.
— Воля одного разумного не может быть выше воли многих, которых мы представляем. Но наша воля еще неизвестна. Сейчас мы проголосуем.
Дальше все было предсказуемо. Новокуэен, даже если и колебался, проголосовал за отправку Макеллина. Про остальных и говорить нечего. Кетл и Кеунвен оказались в одиночестве.
Кетл сочувствовал Макеллину, и должен был порадоваться, что Паттл остается. Особенно теперь, когда он сделал для этого все, что мог, а значит, его совесть чиста.
Но он словно переместился в ее голову, он впервые в жизни принимал чужие интересы как свои. И ему было больно и страшно за нее. Здесь, в горах, все они стали пленниками, но по своей воле и на своей планете. Но каково же ей навсегда остаться здесь пленницей! Завести семью, потому что деваться некуда. И умереть здесь когда-нибудь вместе со всеми.
— Подождите, — Кетл с трудом сдерживал негодование, хотя изменить уже ничего не мог. — Никто и не вспоминал про бедного Макеллина, никто не раздумывал, как ему помочь, пока мы с Кеунвеном не… Одумайтесь! Вы это сделали не ради Макеллина! Вы просто хотите использовать ее чрево, иначе зачем она вам здесь?
— Дорогой дор Кетлерен, мы не можем принудить землянку, только если она сама…
— А если она сама не найдет себе пару? И если Стар не вернется, или его огонь к ней не возгорится? Она останется здесь в заточении и одиночестве.
— Дор Кетлерен, — строго сказал Глава. — Решение принято. Лайдер окончен. Мы не станем обсуждать это снова.
— Лайдер выбрал не ту реку, и мы все за это еще расплатимся, — мрачно сказал Кеунвен.
Все начали расходиться, и Кетл мрачно побрел прочь. Кеунвен догнал его на развилке, Кетл повернулся к нему.
— Если Лайдер выбрал не ту реку, я не стану следовать за ним. Ты осудишь меня?
— Никто никогда не шел против Лайдера, даже если совет ошибался. Лайдер решает судьбу илле и принимает за это ответственность, — Кеунвен смотрел на него испытующе.
— Но он не имел права решать судьбу землянки. И я чувствую свою ответственность за нее, — сказал Кетл.
Кеунвен молча ему поклонился.
***
— Приветствую тебя, дор! Лайдер так быстро закончился? — поинтересовался Гвеаюриг.
— Да, — коротко ответил Кетл.
Он выглядел как-то странно. Патрисия сразу поняла: что-то не так. Почему он не смотрит на нее? И на гостя тоже — он даже не поклонился ему в ответ. Патрисия оказалась очень близко к нему, смотрела прямо в его посеревшее лицо. И испугалась.
Она сразу же возбужденно затараторила — лишь бы что-то говорить:
— Смотри, Кетл, Гвеаюриг принес свою картину! Он обещал нарисовать портрет Леялы. Скажи, как ты думаешь, возможно ли изобразить не только внешность, но и ее истинные цвета?
Она несла чепуху — ей было необходимо услышать его голос. Но на лице дора появилась та самая маска, которая являлась ей уже несколько раз. Он молча обогнул Патрисию, но она, попятившись, преградила ему дорогу.
— Подожди, Кетл. Что случилось? Куда ты…
— Пусти меня, — проговорил Кетл чужим натянутым голосом.
Без его привычного вежливого обращения к ней по имени… он не сказал даже «землянка»! Это прозвучало так, будто ее ударили.
— Нет, подожди!
На Патрисию словно нашло наваждение: нельзя его отпускать, не разобравшись, в чем дело. Она схватила его за рукав, но он продолжал движение. Однако она не отпускала и потянула Кетла обратно. Все произошло мгновенно, она на секунду увидела его цвета, но это еще больше ее напугало: ей показалось, что у нее ярко вспыхнуло и потемнело в глазах. И тут же дор так резко, грубо выдернул руку, что она отшатнулась. Освободившись, Кетл скрылся в пещере, а Патрисия, бросившись, было, за ним, опомнилась и вспомнила про Гвеаюрига. Его надо быстро спровадить, а потом…
— Что это с ним, не пойму, — пробормотала она.
Но парень выглядел не менее пораженным.
— Паттл Исия! Зачем ты это делаешь?!
— Что именно?.. — выдохнула она, тревожно озираясь на пещеру.
Она боялась, что дор сейчас выйдет с другой стороны в сад, сядет в свой куори и улетит навсегда. Почему, она не знала. Ей нужно было срочно увидеть его, вернуть его «нормального».
Ей казалось, что дело в ней, что она что-то натворила. Может, он все еще в гневе после их разговора об искусственном оплодотворении? Или слышал, как она солгала про Стара, — ему не нравится, когда она лжет. Однако она и раньше врала ему, и он никогда так не сердился. Нет, дело в чем-то другом. Что ему сказали на Лайдере? Что-то ужасное, новые требования Сил?
— Зачем ты дотрагиваешься до дора Кетлерена, не будучи его невестой или женой? — голос парня прозвучал неожиданно сурово.
— А, это… — небрежно отмахнулась она. — Это ничего не значит для меня, дор Кетл это знает. Он привык и не принимает это за знаки внимания, так что не волнуйся.
Она снова оглянулась на вход в пещеру.
— То есть ты делаешь это постоянно? — еще больше поразился Гвеаюриг. — Но ведь это мучает его! Зачем ты заставляешь его проходить такое испытание?
— Испытание? Ах, да… — сообразила она. — Моя белая кожа… да, я в курсе. Но он вроде уже свыкся. Он помогает мне ходить по скалам, ну и так далее.
— Твоя белая кожа тут ни при чем, землянка! Даже если ему неприятно, это никому не навредит. Разве дор не объяснил тебе, что прикосновения женщины разжигают в мужчине-илле огонь? Если эта женщина не его невеста и в ближайшее время не станет его женой, то ему приходится всякий раз восстанавливать свой физический баланс. А это очень непросто…
— Что? — рассмеялась Патрисия. — Да нет… нет, ничего такого он не испытывает. Он же… он же у вас считается старым, он не может иметь детей и так далее.
Она покраснела: ох уж эти обсуждения физиологии!
— Ты заблуждаешься, Паттл Исия, — Гвеаюриг смотрел на нее осуждающе. — Способность иметь детей никак не связана с физиологией мужчины. Ты права, что в этом возрасте мужчина вступает в иной период, но ни одна женщина не стала бы испытывать терпение даже очень взрослого мужчины, если он не ее муж. Я только не понимаю, почему дор не объяснил тебе это сам.
— Потому что… потому что, — совсем растерялась Патрисия, — потому что ничего подобного с ним не происходит. Он… наоборот, он всегда показывает, что ему все равно.
— Дор прекрасно умеет скрывать свои эмоции. Но сейчас… сейчас даже у него это не получилось. Паттл Исия, я видел вспышку его огня, и он очень страдал. Он должен немедленно рассказать об этом Лайдеру, ты не можешь больше оставаться жить у него.
— Да ну, чепуха! Я не боюсь дора, — попробовала усмехнуться Пат.
— Я не про тебя, — удивился Гвеаюриг. — Чего тебе бояться? Он должен обезопасить себя, он не может постоянно восстанавливаться, у него не хватит энергии, это может сломать его баланс. Я не понимаю, почему он до сих пор не сообщил Лайдеру и не попросил, чтобы тебя поселили в другом месте.
— Просто… он знает, что мне у него лучше, и он старается защитить меня.
— Но ведь он не индиго! Он не индиго, чтобы жертвовать собой. Должна быть иная причина.
— Ну, он… у него ко мне научный интерес, — пробормотала Пат, — он не может избавиться от меня, пока не узнает все о землянах и так далее… Послушай, ты ведь не расскажешь Лайдеру? Я обещаю… я больше никогда не буду так делать, я просто не знала, что… Но я не смогу жить в другом месте. Я… Ты скажешь, что я эгоистка, но если дор сам так решил, значит, это его выбор, верно?
Парень выглядел совсем мрачным, видно было, что внутри него происходит борьба.
— Я не скажу Лайдеру, — наконец, произнес Гвеаюриг. — Ты права, это выбор дора. Я не должен был трактовать его цвета. Тем более теперь ты знаешь, что так делать нельзя, правда?
Он встал.
— Вот, — подтвердила Патрисия. — И потом, у дора — исключительные способности. Уверена, эта вспышка… это связано с чем-то другим, с чем-то, что произошло на Лайдере. Может быть, гнев. Он умеет справляться… восстанавливать свой баланс… он вообще ничего не чувствует ко мне… он, по-моему, самый бесчувственный мужчина во Вселенной.
Гвеаюриг как-то странно посмотрел на нее, потом немного растерянно пожал плечами и поклонился.
— Ты оставишь мне краски? — она отчаянно пыталась перевести разговор на другое. — Я… я тоже попробую что-то нарисовать.
— Да, конечно, — уже гораздо приветливее ответил Гвеаюриг. — Я нарисую еще картины и принесу тебе… Если ты и правда хочешь еще меня видеть.
— Конечно, хочу, — немного виновато сказала Пат.
А парень вдруг быстро заговорил, совсем по-человечески, не соблюдая ни одного канона илинита:
— Как было бы просто, если бы ты выбрала меня. Я бы построил тебе дом, и ты ушла бы отсюда, но что теперь делать нам всем? Почему в этом мире все так запутано? Ты нравишься мне, но испытываешь огонь к сыну Кеунвена, а он никогда не вернется сюда. К тому же у него была невеста, но она выбрала твоего жениха. Я раньше всегда думал, что Илия — лучшая планета во Вселенной, и мы, илле, выбрали правильный и понятный путь. Но скорби преследуют и весь наш народ, и каждого разумного во Вселенной.
Его словно прорвало — на глазах у него вот-вот выступят слезы.
И правда, с горечью думала Пат… Почему бы ей не полюбить этого чудесного парня, который так похож на обычного земного мужчину, эмоционального и чуткого, с которым не надо говорить высокопарными мудрыми фразами? До чувств которого не надо докапываться, как до клада, с риском так никогда и не докопаться. Который так понятен ей в каждом слове…
— Понятия не имею… — устало выдохнула она. — Спроси лучше у дора. Он все знает.
И быстро обернулась к пещере — Кетлерен, словно повинуясь ее зову, появился у входа. Пат с облегчением выдохнула: это был прежний дор, печальный, замкнутый, но — прежний. Он смотрел на нее, и она видела — Кетл не сердится. Она по-прежнему может на него полагаться, он не бросит ее. Словно камень упал у нее с души.
— Паттл Исия, — строго сказал Кетлерен, но даже строгость его была родной и привычной. — Кто сказал тебе, что я все знаю? Ни один разумный не может знать всего. И в чем твой вопрос, Гвеаюриг?
— Дор Кетлерен, я говорил про скорби, которые Силы посылают на наш народ и на каждого илле! Я не сравниваю свои печали с печалями всего народа… Но скажи, кто из разумных может назвать себя счастливым — пусть не на Илии, так на Земле или на Ксандре? Есть ли такие?
— У меня нет ответа на твои вопросы, Гвеаюриг, но обрати свой внутренний взор к Силам, и они даруют тебе если не мудрость, то смирение принять испытания, которое они посылают, — негромко произнес Кетл. — А также не забудь поблагодарить их за дары.
Он помолчал и добавил с какой-то совсем новой для него интонацией:
— Я ведь тоже совершаю открытия, Гвеаюриг, день за днем. И знаешь, что я открыл для себя совсем недавно? Что бывает такая радость, которая приносит боль, и такая боль, которая приносит радость. Это как печальная песня невообразимой красоты. Если ты откажешься сочинять и слышать ее, ты не познаешь печаль. Но тогда ты не познаешь радости от того, как она так красива. А в твоей душе навсегда останется пустота.
Парень во все глаза смотрел на него. Несколько секунд Патрисия с тревогой следила за Гвеаюригом, опасаясь, как бы он не задал еще более опасных вопросов, но тот лишь поклонился на прощание и полез вниз по лианам — еще менее ловко, чем когда забирался.
***
Кетл еще на обратном пути почувствовал, что силы его на исходе. Ему надо восстановиться, привести мысли в порядок. Но все это настолько сложно и мучительно… Пойти вопреки решению Лайдера, чтобы освободить Паттл, отправить ее на чужую планету и сходить с ума от мысли, что отправил ее на возможную гибель? Кетл и так уже умирает от мысли, что ее больше не будет рядом…
Он пожалел, что не взял куори, удлинив свой путь.
Но что, если она поладит с Гвеаюригом, и он застанет сейчас счастливую пару? Кетл прибавил шагу. Он пошел другим путем — через сад. Туда вел еще более крутой подъем через горный завал, но Кетл не хотел терять ни секунды, и быстро преодолел препятствие. И, уже когда схватился за лиану, чтобы подняться к пещере, услышал голос Патрисии.
Она сказала, что любит Стара. Она это сказала. Это были не догадки и предположения, а ее собственные слова. И она сказала это чужому илле. Не ему, Кетлу, которого считает своим другом. И эти слова, хотя он полагал, что готов к ним, добили его окончательно.
К тому моменту, как он поднялся, его захлестнули такие ревность и боль, что потемнело в глазах. Кетл увидел ее — но иным взглядом. Он увидел ее чужой, принадлежащей другому, уже покинувшей его. Ему надо было срочно бежать, скрыться в пещере, восстановиться. Но она дотронулась до него, схватила его за руку, и его охватил огонь, но это была еще и вспышка гнева. Первый случай в его жизни, когда он настолько не совладал с собой. И не смог — он знал, — скрыть своих эмоций перед Гвеаюригом.
В пещере он пришел в себя, взял себя в руки. Паттл Исия ни в чем перед ним не провинилась. Она сказала своему жениху о Старе — назвала причину, по которой отказывается от его притязаний. Значит, расскажет и остальным. И он должен сделать все, чтобы она получила свободу, чтобы могла улететь отсюда и встретиться со Старом. Если кто и сможет найти Стара на Ксандре, так это она. Она, а не несчастный Макеллин, который, возможно, даже не станет терять на это время, а сразу же отправится на Ихорано. А если Стар откажется от ее огня, у нее все равно будет шанс на другую жизнь.
Итак, решение принято, и все силы — физические и душевные — надо посвятить его выполнению. Кетл встал и вышел. Посмотрел на Паттл Исию и вдруг понял, что восстановился, что все принял так, как оно есть. Больной вопрос Гвеаюрига словно подвел некую черту. И стало легче. Парень ушел, а Кетл отправился готовить обед — нельзя больше пугать землянку, все должно идти как обычно.
***
Кетл ушел вглубь пещеры, а Патрисия схватила первый попавшийся «пластилиновый» орех и принялась выковыривать его массу, месила ее в руках, не давая застыть, а сама думала, думала… Как только она представляла себе «огонь» Кетла по отношению к самой себе, ее охватывало собственное встречное желание, да такое, какого не вызывал у нее ни один мужчина в мире, в том числе Артур. И ее тайные взгляды на невозмутимую фигуру дора никак этого желания не остужали, однако вызывали у нее угрызения совести. О чем она думает… а вдруг он прочтет ее мысли? Тем более, этого не может быть… нет… он ни разу не дал ей понять…
А если Гвеаюриг прав… если дор, и правда, мучается от ее присутствия здесь, и однажды не выдержит…
Она горько усмехнулась: как бы ни так — еще как выдержит! Отрубит себе руку или вырвет глаз, только не нарушит собственных принципов. Это же просто физиология. Это ничто. Уж с этим он справится.
Патрисия не понимала, что чувствует. Гнев, раздражение, надежду, страх или… Нет, пожалуй, понимала, но до сих пор почему-то не пожелала произнести это даже мысленно. А произнести было пора. Не зря она проговорилась Гвеаюригу.
Итак. Медленно, и лучше не глядя в его сторону. «Я. Люблю. Кетла. Люблю. Люблю». Инопланетного истукана, занудного профессора… Нет, необыкновенного, самого лучшего мужчину во Вселенной. Доброго, честного, мудрого. Сильного и красивого. Дора Кетлерена. Ни Артура, ни Стара, ни Гвеаюрига, ни этого смазливого Фаэорга — никто даже рядом здесь не стоял, бесполезно и пробовать.
Потому что всякий раз будет то же самое: «Я люблю его. Люблю Кетла».
Патрисия попробовала повертеть эти слова на языке, почувствовать их. Понять, что с этим делать. Как бы это ни звучало — странно, комично или недопустимо, как бы ни было запрещено — это факт. Это не просто симпатия или восхищение. Она его любит. Но не хочет его физиологического желания. Нет, она хочет, но не только этого. Ее унижает и расстраивает, если дору приходится бороться со своей мужской физиологией, с проблемой, которую создала бы ему любая женщина. И больше ничего в Патрисии, ну, кроме научного интереса, ради которого он терпит эти трудности, его не трогает. Или трогает? Но как это понять? Что означает этот их пресловутый возраст воды… и может ли он любить вообще… и главное — может ли он любить именно ее с ее белой кожей? Потому что мучить его она больше не станет.
Интересно, он догадывается о ее чувствах или даже не подозревает? Она всегда думала, что Кетл читает ее, как раскрытую книгу, но, похоже, самое главное он пропустил. Она снова бросила взгляд в его сторону — да как есть истукан. А все-таки, почему он, такой правильный, не рассказал Лайдеру о своих проблемах, ведь тут они не стесняются? Защищает. Был против ее брака с илянином. Не спит по ночам, когда горы трясет. И все только ради науки?
Да, да, воля Сил, требования Сил… А какие его собственные желания? Они тут все так легко объясняются на тему физического влечения, но когда дело касается чувств — одни пресловутые знаки… Как удивился Гвеаюриг, что она про это заговорила.
Ну хорошо, пускай знаки. Надо вспомнить получше, он же сам объяснял ей, как женщина должна дать понять, что… Она должна дотронуться, чтобы предложить более близкое знакомство — нет, это им уже не подходит, это они проехали. Ага, значит, вода. Тогда она знает, что делать. Но как это страшно… Пат вспомнила ожидание Гвеаюрига. Нет, гораздо проще услышать слова.
И как же ей быть, она ведь обещала помочь илянам, согласилась на это дурацкое сватовство… Плевать! Она обязана сейчас сделать только одно. Узнать, что на самом деле чувствует Кетл.
Дор тем временем без всякой помощи с ее стороны накрыл на стол и поставил чаши для умывания. Может, сейчас? Нет, нет, не время. Пат запаниковала. Нет, она никогда не решится. Как он отреагирует? Посмотрит на нее, как на идиотку. В лучшем случае прочитает нотацию, а в худшем… Испугается и прогонит. Сейчас, когда она смотрела в его спокойное лицо, она не верила ни единому слову Гвеаюрига. Что за чушь, просто кощунство думать такое про дора! Что называется, и не надейся.
Надо было срочно заговорить о чем-то — пауза затянулась. Спросить, что с ним случилось? Для чего собирали Девятку? Наверно, он отчитывался о ее женихах. Патрисия ощутила укол в сердце — теперь она еще больше запуталась. Продолжать ли ей лгать про Стара, скармливая это уже остальным, или воспользоваться молчанием Гвеаюрига? Разоблачат ли они ее ложь? Вранье они как-то слышат. Гвеаюриг, кстати, ничего не заметил, но уж дор-то, конечно, увидит. Хотя и он, как она замечала, не всякий раз распознавал ее ложь, если только не делал вид… Но, кстати, не так уж она и соврала, ведь Стар ей действительно дорог… а вот как и насколько — это уже нюансы.
— О чем ты думаешь, Паттл Исия? Ты выглядишь встревоженной, — самым обычным, размеренным голосом спросил Кетл.
Она даже вздрогнула, почти возмутилась. И он еще спрашивает!
— Я думаю о разговоре с Гвеаюригом, — честно ответила она, хотя и с ненужным вызовом.
В каком аспекте она думает, лучше не говорить. Зато она вспомнила, что кое-что ее действительно заинтересовало.
— Он сказал, что его прапрадед до сих пор жив, но остальные деды все умерли. Как такое могло случиться? Ведь вы умеете лечить все на свете. Ты так и не сказал, каков средний срок жизни илле?
— Я не понимаю, что такое средний срок жизни, Паттл Исия. У каждого свой срок. Кому-то необходимо прожить сто двадцать лет, а кто-то уходит сразу после рождения сына. Если твой срок закончился, и Силы должны забрать тебя, лечение не поможет.
— Но они умирают от болезни?
— Снаружи это может выглядеть как болезнь, но каждый илле знает отличие.
— А что с твоими родителями?
— Они ушли, когда я еще был в возрасте земли, и была жива только моя прабабушка, но она ушла еще до нашествия землян.
— И в каком возрасте они ушли?
— В очень молодом. Я уже пережил их всех. Но почему это тебя так встревожило?
— Меня тревожит не это, — призналась она.
После долгой паузы Кетл снова заговорил:
— Но ты не хочешь говорить о настоящей причине, — утвердительно произнес он.
— Да… пока не хочу. Не могу.
— Понятно. Но тебе предстоит выслушать меня, Паттл Исия, — голос у него стал твердым, но почему-то очень грустным. — Разговор наш будет самым важным из всех наших разговоров. Возможно, это разрешит и то, о чем ты сейчас думаешь.
Она в страхе подняла на него глаза — почему-то ей показалось, что происходит нечто непоправимое, она боялась услышать то, что он скажет. И это уж точно не будет объяснением в любви.
— Это… это про то, что было на Лайдере? — упавшим голосом произнесла она.
— Да. Не только. Но тебя не должно это печалить. Наоборот, Паттл Исия, я думаю, это будет благом для тебя.
«Я не была бы так в этом уверена», — мысленно произнесла она так, что он услышал. Никак она не могла научиться отделить прямой разговор от своих мысленных ответов ему.
«Я в это верю, — ответил он прямо в ее голове. — Но говорить мы будем не здесь. Для этого разговора есть другое место. Такое же важное, как и наши слова».
Продолжение - глава 18.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16)
художника Елена Юшина