Агорафобией принято называть страх открытых пространств и людных мест. Есть несколько стадий этого психологического расстройства. И человек в последней, третей степени агорафобии просто перестает выходить из дома. Этот страх настолько силён, что были случаи, когда люди отказывались выходить из охваченных пожаром зданий или же сидели голодными больше месяца, но не решались выйти в социум.
Этот случай произошел со мной через несколько лет после того как я открыл частную психологическую практику и уже давно забыл о работе психологом в СИЗО как о страшном сне. Но тут мне позвонила знакомая, прокурор, назовем её Лизой. Мы не раз пересекались с ней на предыдущей работе и она всегда была добра ко мне. Поэтому, когда она попросила оказать ей услугу, я согласился не раздумывая.
Она заехала за мной после работы и по дороге рассказала в чём мне предстоит поучаствовать. Если вкратце: произошел разбой в одном из спальных районов, в результате которого был ранен подросток. Ранение было серьёзным, а свидетелей не было, кроме одного. И тут начинается самое интересное...
Лиза сказала что когда ей принесли дело, в свидетельских показаниях было написано, что показания взяты "через двери" и там не было подписи. В рапорте полиции было написано буквально так: "свидетельница психически больная и боится общаться с людьми".
- Я решила, что это ленивые полицейские недорабатывают, - сказала Лиза, передавая мне папку с делом, - поэтому сама поехала по адресу, но эта девушка по разговору кажется вменяемой и адекватной, у нее связанная речь, в которой чётко прослеживаются причинно-следственные связи. Но она наотрез отказывается ехать в суд или пускать меня в квартиру. Я еле уговорила ее подписать показания, просовывая бумаги под дверью, - тут Лиза посмотрела на меня с чувством надежды и продолжила, - Я поговорила с судьей и он мне сказал что нужна видеозапись ее свидтельских показаний и заключение психолога о том, что её агорафобия никак не влияет на то что она видела из окна в день преступления. Что это не связанные вещи... Пойми, она единственный свидетель, но она сумасшедшая. Соседи говорят что она не выходила из квартиры больше пяти лет. Адвокат меня просто растопчет в суде... Помоги! - посмотрела она на меня с чувством обреченности в глазах.
Тем временем мы уже подъехали. Это был обычный спальный район, состоящий из девятиэтажек вперемешку с хрущевками. Мы дождались пока кто-нибудь из соседей выйдет, чтобы зайти в подъезд.
Я постучал, представился и неожиданно для нас обоих, двери открылись. Мы с Лизой переглянулись, потому что минуту назад, поднимаясь на лифте мы придумывали как именно мы "заставим" её нас впустить и записать показания на телефон.
Лиза открыла двери, но никого в коридоре не было. Мы вошли в комнату. В дальнем углу сидела симпатичная девушка лет тридцати не больше. Она почти не шевелилась. - "Я сделаю все что нужно, - начала она раздраженно и холодно разговор, - приходила мама мальчика (она указала рукой на окно), плакала у меня под дверями, просила чтобы я помогла. Говорите что нужно делать и давайте поскорее закончим это."
Лиза принялась устанавливать телефон в штатив. Включила свет, что очень не понравилось хозяйке, но она промолчала. Прокурор задавала ей вопросы, девушка отвечала. Минут через десять дело было сделано и мы уже собирались уходить. Я прекрасно понимал что такого рода расстройства лечат не психологи, а психиатры и лечат часто медикаментозно. Я читал много разных исследований этого состояния, но за все это время я не заметил ни тревоги, ни малейшего намека на панику. Все что видел я - это безразличие. Абсолютное безразличие ко всему, безразличие на грани злости. Я понимал что мы не должны уходить, но Лиза торопила меня и мы покинули ее квартиру.
Но ситуация не выходила у меня из головы. Через пару дней я был свидетелем со стороны обвинения. И в тот момент когда адвокат спроси меня "Скажите, доктор, Вы уверены в том гражданки Самоловой А.К. агорафобия?". Я замешкался с ответом. Честно говоря я не был уверен в этом. Да и нельзя ставить такие диагнозы за 10 минут, но все же... В суде я ответил что уверен. Я соврал, но здесь это не имело никакого значения, так как я был уверен в том что затворница не врала. Но меня волновало её состояние.
После суда я поехал к ней. Точно не знаю зачем, это было состояние азарта. Мне интересно было понять в чем тут дело. "Затворница" впустила меня без разговоров. Она стояла очень близко, так близко что я чувствовал её дыхание. "Я знала, что ты вернешься, - начала она, снимая с себя футболку, - ты так на меня смотрел..."
Я понял к чему все идёт и остановил её. Ей стало неловко, но уже через несколько минут мы пили кофе и разговаривали. Мне удалось достучаться... Поначалу она вела себя сдержанно, но потом, когда я поблагодарил ёё за то что она помогла восстановить справедливость, она сорвалась.
Она рассказала что не верит в справедливость. Пять лет назад умер ее семилетний сын. Умер от рака крови, от той болезни, которую можно было вылечить за границей в его случае, будь у них деньги... Она рассказывала как обивала пороги, просила чиновников и меценатов, просила врачей и журналистов... Но все были безразличны. Это была не их проблема. А потом её сын умер.
- На похоронах были его одноклассники..., - продолжила она, уже не пытаясь даже вытирать слёзы, - они начали смеяться, ои просто дети, но я не сдержалась. Я хотела их убить... У меня было дикое, но очень ясное желание взять и перерезать всем им глотки. Я схватила одну девочку, которая кричала громче всех, я начала сжимать ей горло... и стало так тихо. Потом я оглянулась, все смотрели на меня как на сумасшедшую, а я хотела их всех взять и взорвать, я правда хотела... Я ненавижу людей, ненавижу этот мир, просто я слишком слабая чтобы покончить с собой.... Я решила что больше не буду жить среди них, - она показала пальцем а окно, - я никогда больше не буду..., - она больше не могла продолжать говорить, ей не хватало воздуха.
Самое важное произошло. Пластырь с этой душевной раны был сорван. Контакт был налажен и мне предстояло вернуть девушку к жизни. Я стал заходить после работы. Она всегда была рада поговорить и в тот момент, когда доверие было установлено, я предложил ей попробовать недирективный гипноз, чтобы преодолеть ограничения, которые сознание накладывает на её поведение и поступки. Необходимо было устранить все искажения в её мышлении, и развивать позитивные мыли. Она согласилась...
Однажды, я зашёл к ней. Мы сидели на кухне, и она предложила мне кофе. Но кофе закончился, мама должна была принести, но забыла его купить. Я предложил ей сходить вместе за кофе в магазин...и ..., вы не поверите, она согласилась. Мы сходили и просто купили кофе, а прощаясь я протянул ей визитку и сказал что следующий сеанс будет у меня в кабинете. И что вы думаете... она пришла.
Наверное, нужно завершить моралью этой истории, но её просто нет. Я вынес свой урок из этого случая. И он таков: люди равнодушны чужим проблемам, равнодушие порождает боль, боль превращается в ненависть и вот ты уже ненавидишь весь мир так сильно что не хочешь быть его частью. Но всегда, всегда нужно искать решение проблемы...