-1-
- Вадюша, - услышал я в трубке голос Алены. – Как ты там? Как твое плечико, бедный мальчик?
- Откуда ты знаешь? – улыбнулся я. – Ах, да. Ты, наверное, про плечо в фейсбуке моем прочитала? Да болит проклятое.
С Аленой мы не общались около 8-и лет. Да и знакомы-то были всего месяц – она тогда сразу переехала из Бостона куда-то в Калифорнию. Или в Техас, не знаю.
- Эх! – видимо тоже с улыбкой сказала Алена. – Была бы я рядом – сделала бы тебе массажик. Сразу бы плечико прошло бы у нашего Вадички!
- Как ты? - спросил я. – Вообще, как жизнь молодая?
Алена была моложе меня лет на 20.
- Да глупо все как-то, - вздохнула она. – Меня сегодня дампанул Джон. Представляешь? Я же со своими мужиками всегда сама брейкапаюсь, всегда! А тут –меня дампанули. Первый раз в жизни! Обидно ужасно. Как ты говоришь – нарциссическая травма!
- Какой Джордж? – спросил я. – И почему дампанул? Зачем это ему вдруг понадобилось? Как можно?
- И главное, - не слушала меня Алена. – После трех сексов всего! Представляешь? В то время как у меня всегда минимум 20 сексов мужики от меня без ума просто. Всегда минимум 20! Пока у них глаза не открываются. На то, что я – блондинка.
- А кто он такой? – спросил я.
- Уязвленное самолюбие у меня сейчас, понимаешь? - ответила Алена. – Всего ведь после 3-х сексов всего! Обидно…
- Да, конечно, - сказал я. – Я тебя очень хорошо понимаю. Но знаешь, это все же лучше, чем когда после одного секса. А тут – целых три всё же. Хотя бы что-то. Так что я не думаю, что это прямо уж конец света прямо… Бывает и хуже!
- Ладно, -видимо, улыбнулась Алена. – Тебя хлебом не корми – дай поиронизировать на девушкой.
- Я тебе звоню, чтобы все подробно рассказать, - перешла к делу Алена. – А ты потом напиши про этого Джона в своем фейсбуке. Пусть все знают, какой он козел!
- Я тоже так считаю, - сказал я. – Пусть все знают. А где вы познакомились?
- Да на парти! – воскликнула Алена. – Наши суплайеры позвали всех своих клиентов на парти в Хилтон. В боллрум «Весенная прохлада». У них там всегда названия такие интересные. И Джон этот мой там тоже был. В этой Весенней прохладе. Ну, выпили шампанского, обменялись парой слов всего. Ничего не сказали практически. И он сразу куда-то ушел. А через 10 минут ко мне наш суплаер подходит.
- Джон просил тебе передать его визитку, - говорит. И карточку дает.
А там на визитке, от руки написано: «Я такого никогда раньше не делал. Но ты – самая удивительная девушка в моей жизни. Жду тебя в номере 1803. Здесь и сейчас!»
- Я прямо офигела! – воскликнула Алена. – Он, получается, меня увидел и сразу пошел и номер снял. Ага, сейчас. Девушки только видят тебя и сразу к тебе в номер бегут! Я просто офигела от такой наглости! Как же, мальчик! Алена же у нас как – ей только свистнут и она побежит! Ну, подожди, подожди. Попей шампанское в своем номере 1803 в гордом одиночестве.
- Потом визитку его посмотрела, - рассказывала Алена. – Адвокат. Проверила в интернете – у него своя компания. Пошла в реестр штата. 23 миллиона в год прибыли. Пошла в его инсту. Яхты, острова, свой самолет.
- И я сразу Джереми своему написала, - рассказывала Алена. – Своему теперь уже бывшему. Джереми же мне все равно уже надоел. – Ты замечательный, - написала, - но наверное нам надо перевернуть страницу. – Спасибо тебе за good times we shared together, - написала. – Не вини себя, - написала, - просто у меня сейчас такое время, что я не могу быть в отношениях ни с кем вообще.
- Написала – и в лифт, - рассказывала Алена. – На 18-й этаж.
- Ты меня осуждаешь? – спросила Алена.
- Нет что ты, - ответил я. – Что ты! Я не осуждаю ни капельки, но немного удивляюсь. Только увидела и сразу на 18-й этаж?
- Вадюша, - объясняла Алена. – Ты это напишешь, и там у тебя сразу волна комментариев против меня пойдет. От дамочек. Какая я плохая. Ты их не слушай. Просто знай, у каждой женщины бывает один такой день в месяц. Или не день, час. Это гормоны. И если тебя в этот час позовут – ты идешь! А там – хоть трын-трава!
- Ты не думай, это не из-за денег, - объясняла Алена. – Довлатова читал? «Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие.» Понимаешь? Довлатов понимал!
- Короче, ты пошла в лифт, - повторил я. – Продолжай.
- Ну, что, дальше все замечательно было, - рассказывала Алена. – Правильно я с этим Джереми брейкапнулась. Его там и рядом не лежало. Небо и земля!
- Теперь – о главном, - продолжала Алена. – Уже утром когда уже - спустились вниз в ресторан. Завтрак инклудед!
- Зачем ты яичницу и сосиски с картошкой взяла? – он у меня спрашивает. А сам свой салат вилкой ковыряет. – Это же нездоровая еда.
- А твои бейгал с крим чизом здоровая? – спрашиваю. – У тебя же у самого сплошные карбс!
- В этом весь Джон! – вводила Алена меня в курс дела. – Он же из Арканзаса! Из глубинки. У него комплекс провинциала! Ты можешь вытащить парня из Арканзаса, но ты не можешь вытащить Арканзас из парня.
- Закомплексованный как я не знаю кто! – рассказывала Алена. – У человека зарплата 23 миллиона в год, но ему обязательно надо еще и меня дополнительно макать в апельсиновый сок! Каждые 5 минут макать! У него через это самоутверждение идет.
- Короче, сидим в ресторане, - рассказывала Алена. – Едим. И он все про Трампа. Трамп такой, Трамп сякой. И то ему не так, и это не этак.
– Мальчик,- говорю, - поаккуратнее на поворотах. Я за Трампа голосовала.
У него челюсть отвисла. – Не может быть, - говорит. – Ты первый человек в моей жизни, кто поддерживает Трампа.
- Ну видишь, - смеюсь. – ты же мне вчера сам написал, что я – самая уникальная девушка в твоей жизни. Дил виз ит!
Он смеется. Но как-то натужено.
- Ты лицемер! – говорю. - Как будто твой Арканзас за Хилари голосовал в 2016. Мальчик! Твой штат голосовал за моего Трампа! 60% Так что не надо.
Чувствую – напрягся еще больше.
- Ну ничего, - думаю. – Мы же с тобой еще после завтрака назад в номер поднимемся. За сумочкой. И чекаутиться же только в 12. А сейчас – 9. Будет время тебе показать как это делает республиканская партия! GOP rules! Я тебе наверху такую Би Джей сделаю, что ты за Трампа голосовать побежишь!
- Поднялись в номер, вижу – держится на расстоянии, - рассказывала Алена. – Обиделся мальчик. Я иду мимо него тогда, и как бы невзначай спотыкаюсь. Он меня подхватывает. Подхватывает мое молодое гибкое податливое тело. Понимаешь?
- А я его трогаю за там и говорю, - О-о, мои акции, кажется растут.
Он смеется. А я сразу - раз! - и на колени. И смотрю на него снизу озорным взглядом. А сама молнию вниз – зип! Вижу – работает у него его первая сигнальная система! Он смеется.
- Потом на кровать пошли, - рассказывала Алена. – Он в меня уже вошел, все уже нормально. И вдруг он говорит, - но как ты можешь быть за Трампа? Он же урод! Урод!
Говорит, а я вижу – он сразу сам двигаться уже поживее начинает.
- Ага, - сама себе говорю. – У каждого свой фетиш, надо просто его найти. У нас, значит, Трамп получается афродизиаком.
- Трамп зато стену строит, - подзуживаю его. – Чтобы нас от нелегальных иммигрантов защитить.
Он прямо аж задышал аж весь. И там у него сразу такая сила пульсирует!
- Символ Америки – статуя свободы! – стонет. – А не стены! Статуя! Свободы! Свободы! Свободы!
- Ну и пусть символ твой для демократов в Нью Йорке стоит, - говорю. – Для галочки, чем подальше. А у нас в Техасе пусть лучше стена.
- Тут он прямо не выдержал, - рассказывает Алена. - Кульминация.
- Мы потом лежим вместе, - рассказывает Алена. – Я ему голову на плечо положила. Он волосы мои гладит.
- Уф! – говорит. – Это было что-то! Такого фана у меня никогда в жизни не было.
- У каждого свой фетиш, - говорю. – Просто надо его найти.
- Мы с тобой, получается, - он говорит. – Открыли новое сексуальное извращение. Нам надо нобелевскую премию дать.
- Ага, - говорю. – И если ты за Трампа будешь голосовать, то я за Байдена пойду. Чего не сделаешь ради любви!
- На следующий день позвонил, - продолжала Алена. – Первый раз у меня с республиканкой, - говорит. – И я теперь весь день о тебе думаю. Короче, сегодня вечером в нашем Хилтоне. Придешь?
- Я подумаю, - отвечаю.
- Я шампанское возьму, а ты – суши принеси, - говорит. – У меня после работы не будет времени.
- Вадик, - говорит Алена. – Почему мне с американцами так не везет? Вот всегда так, якобы у них нет времени. Алена, суши принеси! Почему они не понимают? Что девушка не должна ни копейки тратить? А иначе это не романтика!
- А что по этому поводу пишет Довлатов? – спрашиваю.
- Будешь надо мной иронизировать, - говорит Алена. – Я тебе дальше не расскажу!
- Нет, что ты, - испугался я. – Не буду ни в коем случае. Никаких Довлатовых! Рассказывай дальше!
- Рассказываю, - рассказывает Алена. – Поели суши, выпили шампанское. Потом он меня на кровать тянет. И наручники достает из кармана.
- Что это? – это я ему. – Так, мальчик! А ну-ка быстро убрал наручники! Это не мое.
А он не слушает.
- Я с республиканцами иначе не могу, - говорит. – Преступник должен сидеть в тюрьме!
- Ну, что, мне понравилось, - рассказывала Алена. – Я думала я уже все перепробовала, а тут – новое для себя открыла. Это такой фан, оказывается, в наручниках. Особенно на 18 этаже на балконе. Он пыхтит сзади, а я ему, -
- Почему, - говорю, - у нас вся юридическая система против одних республиканцев? Почему Ди О Джей всегда только Трампа преследует? А? Роджера Стоуна? А? Майла Флинна? Почему только наших! Только наших! Только наших?
- А он, - Место! Трампа! За решеткой! За решеткой! За решеткой!
И у него от этого сразу кульминация.
Потом лежим на кровати, обнявшись. Смеемся. Молчим – даже говорить ничего не надо.
- Это же надо, - думаю. – У меня к мужикам обычно за год-два все проходит. Вначале – такая эйфория! Вот! Наконец! Вся жизнь искала и нашла! А через год ты уже в спальню уже идешь как на Голфогу. Или Гоглофу, как правильно? В этом смысле лучше всего one minute man. Раз! И уноси готовенького!
- А с Джоном, - думаю. – Это на всю жизнь, наверное. Это серьезно. Политика же никогда не кончится! Перед спальней посмотрим – он CNN, я – Fox News - и с новыми силами за работу! Это никогда не кончится!
Смотрю – он меня опять наручниками к кровати приковывает. Пятнадцать минут же всего прошло! И что, уже сразу опять хочется? Нашел свою девочку? Да, мальчик?
- О чем будем говорить? – спрашиваю. – Какая тема?
- Глобальное потепление, - отвечает.
- Какое такое глобальное потепление? – спрашиваю. – Первый раз слышу. Придумали это, чтобы деньги из людей тащить. Это обман.
А он так от этого завелся, что сразу без подготовки в меня входит.
- Глобальное! Потепление! Доказано! Наукой! Наукой! Наукой!
- Купленная вся наука твоя, - я ему говорю. – Проплаченная.
- Какой! Мир! Мы! Оставим! Детям! – это он.
- Да наплевать, - это я ему. – я хочу жить здесь и сейчас. А на детей мне фиолетово.
- Дети! Это! Наше! Будущее! – это он мне.
- А дети эти твои, - говорю. – Снежинки же они сейчас хрупкие. Все им всё должны. А они о нас, что, думают разве? Мы же у них враги. Как вы к нам, так и мы к вам. Распишитесь в получении.
- Я, - говорю, - вообще не вижу никакого потепления. Зимой вон как холодно было. И снегопад был в мае. Какое глобальное потепление?
- Такое! – это он. – Такое! Такое!
И у него сразу кульминация.
- Ты лучше всех, - он мне на следующий день пишет. – Я о тебе все время думаю. В субботу! Принеси тайской еды какой-нибудь. Я после работы буду, не успею.
- Скажи, Вадик, - говорит Алена. – почему мужики эти американские такие идиоты? Тебе что, жалко на свою девушку лишних тридцать долларов потратить? Чтобы ей кончать с тобой легче было?
- А в субботу, - рассказывает Алена. – Он меня опять на балконе к поручням приковывает.
- Почему ты меня к себе домой не зовешь? – спрашиваю.
- У меня ремонт, - говорит. – На следующие выходные.
А сам трусики с меня стягивает.
- Ты только на протесты не ходи, - это я ему. – А то коронавирус там подхватишь. На нашу голову.
А ему больше ничего и не надо. Сразу завелся.
- Протесты! Важнее! Коронавируса! – сразу задышал прямо весь. - Остановить! Системный! Расизм!
- Ага, важнее, конечно, - говорю. - Только Трампу нашему нельзя перед народом выступать, потому что коронавирус. А демократам можно на протесты ходить. Нечестно! Двойные стандарты!
- Ты расистка! – он пыхтит. – Расистка! Расистка! Расистка!
- Почему сразу расистка? – спокойно ему так возражаю. – Ничего не расистка. Сейчас же как – если ты говоришь, что расовых проблем нет, так ты сразу расистка. Почему?
- Ты! Не знаешь! Истории! Этой! Страны! – это он.
- А кому нужна история? – спрашиваю. – При чем тут история? Жить надо здесь и сейчас!
- Мы! Во всем! Виноваты! – он кричит. – Мы! Создали! Для них! Такую! Систему! Ты! Белая! Женщина! У тебя! Высшее! Образование! Тебе! Все! Легко! Давалось!
- Чего это мне все легко давалось? – возражаю. – Приехала в эту страну без языка. С высшим образованием в области журналистики. Кому я тут нужна?
- Пошла работать в русский магазин на кэш, - рассказываю ему. – По выходным квартиры убирала за 13 долларов в час. А по вечерам в коммьюнити колледже училась. Джаву и Пайтон изучала. И вот – работаю программисткой. Я сама себя создала! Мне никто не помогал! Потому что пахала как мама Карло! А черные эти твои только жалуются и ничего не делают. У них во всем белые виноваты.
- Черные! Жизни! Важны! – это он.
- Почему только черные? - возражаю. – Все жизни важны.
- Он прямо сразу остановился, - рассказывает Алена. – Прямо сразу все опустилось у него. Вышел из меня.
- Как ты можешь такое говорить? – спрашивает. – Как такое вообще можно произнести? Что все жизни важны? Как у тебя язык повернулся?
А сам меня от балкона отстегивает. Руки прямо трясутся. Главное, от поручня отстегнул и ключ вниз уронил. Наручники на руках болтаются. А он ушел в комнату штаны одевать.
- Джон, - я ему говорю. – Не бросай меня. Что я такого сказала, объясни? Я больше не буду.
- Это же как в BDSM, - он говорит. – Там же все понарошку. И плетки там слабенькие, игра просто. Больно не сделаешь. А теперь подумай – ты играешь со своим мужчиной в BDSM. А твой мужчина возьмет и нож в тебя на самом деле воткнет. Настоящии нож! В самое сердце! Тебе понравится?
Говорит, а сам рубашку надевает. И туфли.
- Джон, - плачу вся голая, в наручниках. – Не уходи. Я же уже люблю тебя. Хочешь – я за Байдена пойду голосовать? Хочешь – донэйшн дам в черные жизни важны?
- Не хочу, - сказал. – Береги себя.
И закрыл дверь.
- Лежу голая на кровати, - рассказывает Алена. – Плачу. И сразу тебе звонить. Как там твое плечо? Как там у нашего бедного Вадички его бедное плечико?
- Пусть, - думаю, - Вадик мою историю в фейсбуке расскажет. И пусть девочки посоветуют – как этого идиота назад вернуть? Что ему написать?
- А вообще, прикинь, - смеется Алена после паузы. – Прикинь, я сейчас надену джинсы, обтягивающие. Длинные ноги, изящное тело. Попка на месте. Каблуки. И пойду вниз. А на обеих руках наручники болтаются. Что они обо мне все там в фойе подумают? А? Прикинь?
-2-
А через полгода Джон и Алена расстались. Все началось с того, что Джон сделал Алене предложение.
- Каждый проведенный с тобой день, - говорит. - Это день счастья.
Но Алена ему отказала.
- Почему? - удивился Джон.
- А ты жадный, - объяснила она. - Денег у тебя навалом, а ты на подарки жмешься.
- Так я же гостинцу нам каждый день снимаю, - отвечал он. - А это, между прочим, 275 долларов за ночь.
- Это не считается, - не приняла аргумента Алена.
- А что ты хочешь? - спросил Джон.
- Лабутены, - ответила Алена. - Запомни, каждая русская девушка хочет лабутены.
- А что это такое? – удивился Джон. – Я никогда не слышал.
Алена ему показала в телефоне.
- Полторы тысячи долларов? - поразился Джон.
Короче, она его месяц уламывала.
- Но зачем? - все никак не понимал Джон. - Ты же их никуда не сможешь надеть? Кто в таком ходит?
- А не надо их никуда надевать, - объяснила Алена. – Это просто доказательство любви.
- Лабутены ничего не доказывают, - сопротивлялся Джон.
- Доказывают, доказывают, - стояла на своем Алена.
Через месяц Джон подарил Алене ее лабутены.
- Теперь выйдешь? - спрашивает.
- Не выйду, - ответила Алена. - Сейчас лабутены на 20%-ой скидке везде. А любовь доказывают только лабутены за полную цену. И вообще, я сейчас поняла, что я тебя больше не люблю. У нас с тобой разные жизненные ценности! Ты не умеешь любить!
___________
Вот еще один рассказ об Алене. Что было лет за пять до описываемого: РУССКО-АМЕРИКАНСКАЯ СЕМЬЯ или ЗА СКОЛЬКО СЛЕДУЕТ ПРОДАВАТЬ РОДИНУ?