Характер у моей бабушки Клавы был отвратительным. Это понимала даже я в свои шесть лет, хотя бабушка меня по-своему любила.
Об этом красноречивей всего говорил тот факт, что пять родных братьев и сестер из весьма интеллигентной семьи совсем не хотели с ней общаться. А ее родная дочь, моя тетя Люся, постоянно говорила, что мать сломала ей личную жизнь. Да и на КАМАЗ мои родители уехали потому, что жить с такой свекровью было просто невыносимо.
Первый муж моей бабушки, Клавдии Степановны, Евгений Нациокс прожил с ней в браке около шести лет. Успела ли бабушка потрепать ему нервы, как другим, я не знаю. Знаю только, что Евгений был бухгалтером на заводе, и во время сталинских репрессий был расстрелян в 1938-ом году. Я подозреваю, что из-за нерусской фамилии его могли обвинить в шпионаже. Но это уже мои домыслы. В 1986-м был реабилитирован посмертно.
После ареста и расстрела мужа бабушка осталась одна с пятилетней дочкой на руках и вернула себе девичью фамилию Хмелькова.
Подробности ее личной жизни мне уже рассказывали мама и моя тетя, когда мне самой исполнилось тридцать. Видимо, чтоб не травмировать до этого мою психику аморальными поступками моей бабушки по отцу.
Во время войны в 1944-ом году в доме, где бабушка жила с родителями, расквартировали несколько советских офицеров. Один из них, красивый молодой казах, начал ухаживать за младшей сестрой, Тоней. Ему было около 25-ти, ей -18ть. Ухаживание длилось несколько месяцев, офицер фактически сделал уже Тоне предложение.
Но пока младшая влюбленная сестра строила планы на будущее, на красивого молодого человека положила глаз ее старшая тридцатилетняя сестра, у которой собственные желания оказались куда важней всех моральных соображений. А привлечь внимание мужчины опытной женщине не составило труда. То кофточка не до конца застегнута, то намек где проскользнет двусмысленный, то красноречивый многообещающий взгляд… А тут еще и военное время, когда мужские инстинкты обострены до предела.
Разумеется, оголодавший по женской ласке мужик на фронте не отказался. Не знаю, на что он рассчитывал и как объяснялся с любимой девушкой, но та была оскорблена до предела. И вычеркнула из своей жизни и неверного возлюбленного, и свою старшую сестру.
Именно от этого временного союза на свет и появился мой отец в декабре 1945-го года.Назван он был в честь того офицера: Николай Николаевич. Ее мать (моя прабабушка) в свою очередь предложила согрешившей дочери унести младенца в лес и там оставить. Так делали некоторые женщины, чтоб избавиться в это сложное голодное время от лишнего рта. Но в чем я до сих пор преклоняюсь перед своей бабушкой Клавой, что она не стала обрывать жизнь ребенка. Хотя было очень трудно.
Как рассказывал мой отец: «Помню, как мама меня маленького привязывала веревкой к ножке стола, чтоб далеко не уполз, и оставляла мне на блюдечке кусочек хлеба, обмакнутого в растительное масло. Сама уходила на работу в школу, где преподавала младшим классам».
Через два года после рождения сына (моего отца) тот казахский офицер (мой дед), решил попытать счастья еще раз и попросить снова руки Тони, младшей сестры. Для этого он приехал в Макеевку и пришел к своей бывшей невесте. У них состоялся очень бурный разговор, во время которого мужчина и узнал о растущем сыне у старшей сестры.
Как настоящий мужчина он пришел к дому Клавдии (моей бабушки), сказал, что все знает о ребенке и готов его растить вместе с ней.
Тут, по моему мнению, бабушка совершила самый идиотский поступок в своей жизни. Ее задело, что мужчина приехал не к ней, а к младшей сестре. И что он с Тоней вначале хотел сойтись, так как продолжал ее любить. А к старшей сестре (Клаве) Николай пришел из чувства порядочности, желая растить вот так случайно получившегося сына. И Клава, оскорбленная, мужчину прогнала. До позднего вечера Николай сидел на скамейке, грустный и потерянный, по словам соседей. А потом уехал, и о моем родном деде больше никто из моей семьи ничего не слышал. Очень трудно Клавдии пришлось в то послевоенное время одной с двумя детьми. Думаю, что бабушку все-таки терзали сомнения о правильности своего поступка и желание Николая вернуть.
Отец был очень упрямым ребенком с характером бунтаря. Например, за какую-то провинность и выговор за него отец в девять лет помчался на крышу голубятни и прыгал по ней, обещая спрыгнуть и наблюдая мать, уговаривающую «Колечку» слезть. Подозреваю, что бабушка не раз пожалела о своем «гордом» поступке, прогнав отца своего ребенка…
Следующей жертвой бабушкиного коварного характера оказался ее второй официальный муж, Бронислав Рудзянский. Познакомились они как соседи по подъезду. Бронислав был мужчиной не только привлекательным, но и весьма покладистым и интеллигентным. Именно он мне заменил родного дедушку, отводя в детский сад и ухаживая за мной маленькой.
Сначала Клавдия (моя бабушка) была с ним милой и приветливой. Чем он не устроил мою вредную бабулю потом - я не знаю. Видимо, у нее в крови сидело портить окружающим жизнь, и чем человек ближе – тем делать ему больнее.
Постепенно семейная жизнь начала превращаться для дедушки Брони, как я его называла, в кошмар, а милая и приятная женщина – в злобную фурию. В изощренной и богатой на гадости фантазии Клавдии Степановны, заслуженного и уважаемого педагога, я убедилась сама.
Когда семейная жизнь с некогда любимой женщиной стала невыносима, Бронислав съехал от бабушки со второго этажа на пятый в свою комнатку, которую занимал до этого.
Отчетливо помню, как бабушка Клава сидела на своем выступающем балкончике второго этажа и просматривала дорожку. Как только она видела Бронислава, хоть одного, хоть со мной, ее глаза загорались радостным блеском и она начинала кричать разные гадости, пока мы не заходили в подъезд. Когда мы доходили до ее площадки, оказывалось, что бабушка уже стоит в дверном проеме в воинственной позе и готовится кричать разные гадости. Что она кричала и в чем бедолагу обвиняла - я не помню. Помню только, как дедушка съеживался и как-то обреченно, молча, не говоря ни слова, продолжал подниматься до своего пятого этажа. Я шла рядом и пыталась за него вступиться, как могла, но куда уж мне тягаться с луженой глоткой учительницы! Вопли и обвинения неслись снизу до тех пор, пока мы с ним не заходили внутрь.
Один раз я совершила поступок, который мне до сих пор стыдно вспоминать. Мне было семь лет, и я спросила у бабушки, почему она так не любит дедушку. Из всего сказанного я поняла, что тот – ужасный человек, который даже пуговицы у нее крал, так как ничего своего не имел. И я, наивный ребенок, поверила и пошла к дедушке в гости под предлогом поиграть. И тайком срезала с полосатой ширмы, которая висела в углу, пуговицы. Ужасно гордая собой и восстановленной мной справедливостью, я принесла эти пуговицы бабушке. Но та почему-то не выразила особого восторга от моего «правильного» поступка, но особо и не ругала.
Бедный дед! Родители на тот момент были в командировке, и о своем некрасивом поступке я услышала от директора школы, который меня вызвал с уроков на следующий день и со мной поговорил. Я отнесла эти пуговицы обратно, извинилась перед человеком, который меня любил, как родную внучку, и пообещала впредь не верить тому, что слышу от бабушки.
Бабушка же успокоилась в отношении дедушки тогда, когда довела его в почтенном возрасте до переезда в другой район города, подальше от себя.
Мой отец был единственным по-настоящему любимым ею сыном, но ее любовь к сыну вылилась в ненависть к девушке, на которой тот женился.
То есть к моей матери. В отношении ее шла явная война, где в ход пускались и наговоры, и кляузы, и даже приводимые в дом под предлогом студенток другие девушки.
Я с детства была очень похожа на отца, но даже при этом бабушка заявляла, что «ее невестка Количке изменила и родила непонятно от кого обезьяну». Ни о какой помощи невестке с маленьким ребенком и речи быть не могло. Поэтому обрывочно помню, как в ясли меня отводил дедушка Броня, так как раньше надо было выходить на работу по исполнении восьми месяцев ребенку.
Как мать продержалась в таком аду три года – не представляю. Пробовали жить с мамиными родителями, но с парализованной матерью, да еще в частном доме с удобствами во дворе тоже был не вариант. В итоге родители уехали в 1973-м году со мной трехлетней строить КАМАЗ, и только на расстоянии спустя два года я из «обезьяны непонятно от кого» превратилась в любимую и родную внучку.
Тут сыграли роль не только расстояние и время, но и развод ее старшей дочери Людмилы, моей тети. Лет сесть она прожила с мужем в ее семье, а когда они решили развестись, то шестилетний ее сын отказался жить с матерью и решил остаться с отцом. Тут сыграли роль не только расстояние и время, но и развод ее старшей дочери Людмилы, моей тети, и последующий за этим разрыв со старшим внуком. Лет семь моя тетя, дочь от первого брака, прожила с мужем в его семье. Не помню причину их развода, но почему-то, то шестилетний ее сын, мой двоюродный брат, отказался жить с матерью и решил остаться с отцом. Раз в неделю тетя ходила к бывшему мужу, чтобы увидеть сына, который и разговаривать почему-то с ней не очень хотел.
Меня очень раздражали эти визиты, потому что моя тетя стояла в прихожей чужой богатой квартиры и, как бедная родственница, выпрашивающая милостыню, пыталась поговорить с сыном-подростком. А тот отвечал нехотя, без всякого желания, явно мечтая о нашем уходе. А мимо проплывали две полные женщины с надменными взглядами в ярких шелковых халатах, его тетки, явно смотревшие на нас с тетей как на чернь. Скорей всего, причина развода и была в явном материальном неравенстве. Сначала Аркадий увлекся моей тетей, потом его родственницы настроили его против нее. Но почему от нее отказался родной сын – для меня остается загадкой.
Но суть не в этом. Именно тогда меня бабушка признала, когда лишилась общения с первым внуком.
Прошло три года. Тетя начала встречаться с другим мужчиной, которого звали Александр. Но вместо того, чтобы порадоваться за свою дочь, пытающуюся снова создать семью, бабушка Клава перенесла военные действия на ни в чем не повинного и ничего не подозревающего Александра. Когда тетя стала приглашать того в гости, бабушка караулила из своей комнаты уже его, как когда-то караулила дедушку Броню. С целью наговорить гадостей. Типа: нечего ему ее туалет об…..ывать или эмаль на раковине умыванием портить. Высунется, наговорит гадости, как старуха Шапокляк, и быстро закроется обратно в своей комнате. Было бы довольно смешно, если б не было так грустно. После таких реплик романтический настрой явно пропадал. В общем, не сложились у тети и вторые отношения, в чем она явно винила свою мать.
«Эх, деда бы хорошего мне найти, чтоб за мной ухаживал и помогал!» - частенько слышала я. Может, чувствовала свое одиночество. А может, никого не изводить и не портить жизнь ей было скучно.
Последней жертвой бабушкиного поганого характера стала моя подруга Роза, с которой мы прилетели в шестнадцатилетнем возрасте погостить на Украине. Первые дни были спокойными, а потом начались заявки от «у тебя подруга не такая хорошенькая, как ты», «почему твоя подруга первая умывается, а не ты? Ты должна быть первая, до «Пусть она у меня не ест». Причем спорить и ругаться с ней было бесполезно, человек жил в своем каком-то отстраненном от других мире и воспринимал все через свою, искаженную призму.
Умерла моя бабушка Клава ближе к восьмидесяти годам от внезапной остановки сердца. На похоронах были только дочь (моя тетя) и сын (мой отец), да руководство школы, в которой она когда-то работала. Никого больше из многочисленной родни не было.
Вот такой вот печальный итог паршивого характера и отношения к другим.
Не думаю, что на характер повлияли война и трудное время. Нормальные люди начинают больше ценить семью и друзей после тяжелых жизненных ситуаций. Но не моя бабушка Клава. О том как бабушка увела жениха у сестры, вы можете посмотеть здесь
Ставьте палец кверху, если понравилась статья, и подписывайтесь на мой канал.