Ожог оказался нестерпимо тяжелым. Настолько болезненным – не притронуться. И душа не справлялась с этой болью. Она корежилась, неестественно и скорбно кричала, словно ее распяли на дыбе, карабкалась и корчилась из последних сил. Ольге чудилось, что сейчас ее душа вырвется и убежит к озеру, чтобы заглушить нестерпимое страдание. Но душа не могла вырваться. Она плакала, выла в ней, в Ольге.
Душа воет и корёжится
Ольга ничего сделать не могла, как ни уговаривала ее, ни жалела, она была бессильна перед ней и ничем не могла снять муки. Потом она попробовала залить ее коньяком. Плеснула сразу полстакана. Душа затрепетала, закричала и мучения стали совсем невыносимыми. Главное, что рыдания никак не могли вырваться наружу. Они были внутри – морозили тело, судорожно сводили ноги, клокотали в голове гулким шумом.
Коньяк расшевелил этот вулкан, раздул, разворошил – внутри Ольги творился хаос и анархия. Движения ее были или сумбурны, или мертвы. Казалось, все в ней живет, как вздумается, безалаберно, бессистемно, вот-вот собьется какой-нибудь винтик и она полетит в тартар. Бессвязные мысли отрывочно мелькали в ее голове, не помогая, а беспорядочно подсовывая драматические картинки.
Спасла машина
Ольга кинулась к аптечке: потушить все сразу и навсегда. Безрассудно нагребла горсть таблеток – всех подряд, не разбирая названий… но тут пронзительно заревела сигналка у машины. Ольга по привычке подскочила к окну: так и есть – ее малышка «кричит». Она схватила ключи и кубарем скатилась вниз.
Она мчалась по ночным улицам, открыв все окна в своем авто. Ветер со свистом задувал в салон, холодил, леденил, заглушал, как мог, боль обожженной души, но раздувал черный дым в ее опаленном мозгу. Сердце стучало гулко. Голова воспалилась. В ней поднялся самый фантастический вихрь. Все помутилось. Тело испытывало только муку и позор. Она чувствовала себя растоптанным и обманутым ничтожеством.
Димка не пришел
Через некоторое время Ольга поняла, что уже не мчится, а кружит по одному и тому же маршруту: вокруг Маринкиного дома. Она нажала на тормоза и подняла голову: как раз напротив окон в спальне. Черт, ведь не подгадывала же, но тронуться с места уже не могла, начала вглядываться в темные окна с мерцающим, где-то внутри, ночником. Услужливая часть мозга, отвечающая за фантазию и воображение, сразу нарисовала соответствующую картину, ту, которую Ольга увидела два часа назад…
И дернула же ее нелегкая (или легкая?) заскочить к Маринке «на минутку», пока Димка провожал свою делегацию.
Он так и сказал:
-Оль, ты посиди в нашей кафешке, я скоро, час-полтора – и к тебе. Только провожу гостей, неудобно, если сбегу…
-Конечно, Димочка, я пока кофе-мороженое, жду!
Это у них была такая традиция – по пятницам заходить в кафе, где познакомились. Теперь оба благодарили судьбу и отдавали дань месту встречи своего счастья. В этом кафе они обсуждали «неделю», планировали выходные.
Здесь, сидя за столиком, Ольга видела близко глаза Димы и про себя отмечала его ранние морщинки. А сама старалась сесть в тенек, чтобы ему не было видно ее усталости. Муж должен видеть жену красивой.
Эффектный мужчинка
Хотя в свои 36 Ольга не растеряла красоты и привлекательности, но к концу рабочей недели усталость. все-таки, давала о себе знать. А Димку годы делали все могучей и интересней. Должность генерального директора фирмы поставила на нем печать уверенности, внушительности и твердости. Его беспрекословный авторитет и влияние отразились и на внешности.
На нем висела этикетка элегантности. Эффектный мужчинка. Ольга приложила к этому немало усилий. Кто был Димочка – и где он теперь?
Неприступный, недосягаемый, неподражаемый, гордый. Лучше бы был толстый и непривлекательный, как Пьер Безухов. Но, Ольга знала, что только она – отдушина, друг, любовница и все остальное в одном флаконе. Не считая, конечно, Машу, их трехлетнюю дочь, постоянно живущую с родителями Ольги за городом.
Подарок для подруги
Ольга скучала в кафе, а потом подумала: сделаю маленький подарочек подруге, заскочу на рюмку чаю. Давно не встречались, есть что рассказать, и о чем спросить, тем более наступают праздничные майские дни, надо вытаскивать Маринку на дачу. Засиделась девушка длинными зимними вечерами, пора к солнышку. Звонить не стала – сюрприз есть сюрприз. Она поднималась в лифте и посмеивалась: как Маринка удивится и обрадуется. Хорошо, что Димка задерживается. Вообще как-то он все делает правильно.
Ольга протянула руку к звонку и в этот момент заметила маленькую полоску света, толкнула – дверь открылась – странно: вот так и обворовывают нас, беспечных, говорят, что в сорока процентах краж – хозяева забывают закрыть замки.
Она тихонько шагнула через порог. В коридоре включен светильник, а в комнате темно. Она на цыпочках подошла к спальне – было слышно, что там кто-то есть. О-о-о! Марина не одна…
Кровь ударила в голову
Ольга шагнула назад и непроизвольно бросила взгляд на открытую дверцу шкафа – на ней бултыхался Димкин пиджак. Что за черт? Ольга застыла, замерла как мышь или как человек, замерший над пропастью, будто мгновенно заморозилась. Протянула руку к вешалке – Димкин плащ. У нее застучали зубы. Опустила глаза на пол – Димкины ботинки. Сердце упало прямо на них. Крик уже готов был вырваться из нее, но она инстинктивно зажала рот. Кровь ударила в голову, а потом резко отлила куда-то в живот. Ноги стали ватные, а в глазах потемнело. Она спиной толкнула дверь и вывалилась на лестничную площадку.
Убить, не разбираясь…
Ожог почувствовала уже в машине – в груди, там, где живет душа, горело жарко и непереносимо. А потом появилась боль: яростная, сердитая, непримиримая. Она даже не пыталась ее унять – нечем. Никаких средств в мире для этого не существует.
Объятая внутри пламенем, забежала домой, не зная, что делать с собой. О Маринке и Димочке она пока не думала. Безумно металась по кухне: выхватила вилку и нож, посмотрела, не видя их, бросила в раковину; подбежала к чайнику, плеснула воды в кружку и пролила, потянулась за тряпкой и тут же забыла, зачем она ей нужна.
Потом заскочила в ванную, открыла кран во всю мощь и подставила лицо под холодную воду: «Убить. Обоих. Сразу. Прямо сейчас вернуться и убить, пока не ушел. - Говорила, наверное, вслух, вода лилась в рот. - Нет, слишком просто, ничего не почувствуют…поджечь, пусть поджарятся…»
Мозг отбросил предложение: «…распять, терзать, отрезать по кусочкам…»
Нужна расправа
А душа пылала. И тогда Ольга вылила на нее коньяк.
…В окне появился силуэт:
-Маринка…да как же ты?! Нет, это он, гад…оба…
Она нажала на газ и поехала, как оказалось, опять вокруг дома.
И снова, как магнитом, ее притянуло к окнам: «Растерзать их, распинать, отомстить…сделать так, чтобы им было также паршиво, как и мне. Нет, пусть им будет еще хуже. В сто раз. Жестоко распять и безжалостно казнить…» Ей нужна была расправа. Сейчас, сию минуту, с обоими. Других вариантов нет – иначе нечем дышать.
Она напрягла всю свою волю, уперлась глазами в окно и мысленно «вытащила» Маринку.
-Иди сюда, потаскушка…
Ольге надо было казнить эту царицу.
Она «поставила» ее рядом с машиной. Вначале «ударила». Рука от хлесткой пощечины загорелась. Маринка пошатнулась и виновато заплакала.
-Тварь продажная…шлюха…ненавижу.
Она «схватила» ее за волосы:
-Эта твоя грива…
Она вновь «подскочила» к сопернице и ножницами «оболванила» ее наголо. Вспомнила, как однажды Димочка непроизвольно и удивленно воскликнул:
-Смотри, какие у Марины шикарные волосы!
Ольга ничего не сказала тогда, но шипучка в мозгах осталась.
Рассмеялась.
-Вот так-то, чтоб он не глазел на твою шевелюру…тварь…
А лицо? Что же с ним? Бензином! Она «плеснула» в него прямо из канистры.
-Как ты могла? И давно это? Ненавижу…ах, какая я дура…Мариночка-Мариночка…жалела. И на шашлыки с собой, и на дачу…
Противный, уродина!
На дачу…Ольгу снова обожгла горячая волна: ведь они же ходили с Димкой вдвоем за грибами, пока Ольга возилась у плиты. У…дура! Где же глаза были? Где мозги? Никогда не сомневалась, не думала, и мысли такой не мелькало. Ни подозрительности, ни недоверчивости, ни наблюдательности. Позволить залезть в свою постель! Мало ей было – и внимание, и дружба. Нет, ей надо было взять Димку, как пирожок с полки, как у Олейникова «Когда ему выдали сахар и мыло, он стал добиваться селедки с мукой…»
Она снова «ударила» ее.
-А, больно?! Нет, тебе не больно, это мне больно, жалкое животное. Ну, где же Димочка, пусть полюбуется…королевой. Где твоя корона, камелия?
Реакция Маринки ей уже была неважна: она повергла и растоптала ее.
Она «вытащила» и «поставила» рядом Димочку. Он неожиданно «упал» на колени. Такой импозантный, неподражаемый…стал ползать по земле и умолять о прощении. Несчастный кобель. Или счастливый? Ольга скривилась в презрительной усмешке:
-Прихлебала…если бы не мой отец…век бы тебе не видать этой фирмы!
И ничего в нем нет. Приторно-сладкое существо с глазами-шариками.
-Ну, как тебе лысая? И тебя подстригу…
Ольга «выхватила» клок его шевелюры. Бомж прирожденный…
А Димочка «ползал» у ног и «вымаливал» прощения.
-Нет, - кричала она из машины, - никогда. Никогда я тебя не прощу – уже шипела по-змеиному.
-Изменник, предатель! Все, все! – и «отбросила» его ногой.
«Нет, - подумала про себя, - так им слишком легко, по-другому…»
Она снова «поставила» их перед собой.
Теперь кричал Димочка:
-Это все она, Маринка, подружка твоя! Она, она!
-Нет, это он! – Лицо бывшей подруги исказилось ненавистью, - Олечка, Оля, это все он, фу! Противный, уродина, я всегда его ненавидела, ты же помнишь, Олечка?!
Полоска восхода
Она помнила. Маринка часто, мимоходом, подсмеивалась над Димкой. То не так сказал, то не то сделал – она презрительно фыркала и красноречиво подчеркивала это перед Ольгой. Ольге было это неприятно. Это был ЕЕ Дима. И кроме нее его никто не имел права критиковать. Она замалчивала Маринкины выпады, но в душе оставался нехороший осадок.
-Ну, что ж, ненавидишь? Плюнь тогда на него.
Маринка «подошла» и плюнула. У Ольги опять некстати шевельнулось предательское «мое».
-Так его, так! – И расхохоталась.
-А ты, директор, что стоишь в слюнях и горе?
Димка «накинулся» на Марину, рвал ее, кидал, бил, кричал, ненавидел, плевал, истезал и мучил.
-Вот так-то, рви ее, бульдог, рви, а, может, любишь? - удовлетворенно произнесла Ольга.
-Нет! Нет! Нет!..- истерически закричал Димка.
-Ты предпочел ее мне. И тем самым – все. Если меня не любят, то и я не люблю.
-Нет, Оля, нет! – Исступленно отзывался Димка.
-Теперь – ВСЕ.
Она устала. Она совсем ослабла. Повернула ключ зажигания, и дрожащими руками вывернула руль на дорогу, ведущую к озеру.
-Утопить мне вас, что ли?- Безразлично проговорила в темноту. – Да нет, живите… как враги. И лютая ненависть вам в помощь…а на моем счету будет еще один хороший поступок. Какими бы не были плохими мои поступки, но один, даже самый крошечный хороший поступок должен их перевешивать.
Она обессилено уронила голову на руль. Ехать домой не было сил. За озером показалась розовая полоска восхода.