Из цикла "Да разве сердце позабудет"
(книга "Больше, чем тире")
Эта худощавая невысокая женщина этак лет 27-ми – 35-ти вела у нас практику по высшей математике с первого по третий курс (этот предмет мы звали «вышкой», вкладывая в это слово и прямой, и переносный смысл). Темные прямые до плеч волосы, постоянно болезненно-бледное лицо без признаков косметики, небольшая сутулость и постоянно утомлённый взгляд не давали нам абсолютно никакой возможности точно определиться с её возрастом. Звали её Инна Григорьевна Лурье. Между собой мы её звали «Лурьёй». Голос у нашей Лурьи вне зависимости от погодных условий и времени года всегда был устало-томным и слегка поскрипывающим, как у сумки на колёсиках. Она практически никогда не смеялась, и только изредка позволяла себе побаловать нас своей дежурной и единственной математически-преподавательской шуткой в менторском тоне. Она часто любила её повторять, победоносно оглядывая морально поверженную и притихшую курсантскую публику: «А кто вовремя не сдаст контрольное домашнее задание (КДЗ), того я не допущу до экзамена. И тогда, товарищи курсанты, вы соберёте свои вещички и поедете прямо в Пионерск… а-ха-ха-ха!»
От этих слов становилось невыносимо грустно, под ложечкой неприятно сосало, а на языке появлялся горьковатый привкус, словно от медной ручки. Дело в том, что Пионерск вызывал у курсантов младшего курса неприятную ассоциацию, словно в Библейском писании – ужасный овраг близ Иерусалима – геенну огненную. В Пионерск, в этот прекрасный курортный маленький городок на берегу Балтийского моря направляли отчисленных из училища курсантов: там был распределитель, после которого отчисленный неудачник вливался на полную трёхлетнюю катушку настоящей флотской жизни с паёлами, бачками, гадами (флотские ботинки такие) и прочей рутинной беллетристикой обыкновенного матроса.
Лурья была всегда спокойна и невозмутима, даже о двойке курсанту она объявляла без излишнего пафоса с каким-то проникновенным наставлением: «Ну что же, товарищ курсант, вы наработали на твёрдую и уверенную двойку… теперь Вы можете спокойно занять свое место, но имейте ввиду, что вы ещё на один шаг приблизились к славному городу Пионерску» …
Потешно было наблюдать за ней в зимнее время. В нашем классе зимой было не очень жарко, скорее даже свежо, но так как Лурья была женщиной худосочной и даже сухощавой и из-за этого весьма теплолюбивой, то она появлялась в нашем классе непременно в тёмно-коричневом шерстяном платье, плотных вязанных колготках и обязательно плотно закутанной в пуховый платок. Она, бедняжка, постоянно так мерзла и ёжилась. Но наступал час расплаты - она вызывала курсанта к доске, и пока тот отвечал, Лурья отходила в дальний угол класса за «камчатку», чтобы не мешать отвечавшему урок курсанту к огромной – во всю длину стены - высокой (в полтора метра) батарее отопления и, прислоняясь к ней своей немного сутуловатой спиной, блаженно закатывала глаза «те-пло-о-о-о»…
Класс наш находился на четвертом этаже большого учебного корпуса, и одна из стен была скошенной – из-за крыши дома и вдоль этой стены под углом располагалась ещё и труба отопления, идущей к той самой батарее. Иногда Лурья проходила между рядами столов к этой трубе, и, ухватившись за неё обеими худосочными ручками, повисала на них в позе цифры «семь» и стояла так весь доклад курсанта, слегка покачиваясь, словно кобра под звуки змеиной флейты факира. Мы только благоговейно молчали, стараясь не потревожить её в эти сладостные интимные минуты её маленького человеческого счастья теплообмена. Но наступал всегда момент, когда ответ курсанта у доски завершался и ей вольно – невольно было необходимо оторваться от сладостного источника тепла и идти через прохладный класс к учительскому столу ставить отметку (не важно какую) в журнал. Это было для неё тяжелым испытанием, и чтобы хоть как-то себя приободрить она устало скрипела: «Старшинааааа! Почему у вас всегда так холодно в классе? Неужели вам не жалко вашего любимого педагога?».
Старшина класса, старшина 2 статьи Илья Цельш, вставал и аккуратно, как-то даже по-кошачьи смотрел на неё и так же мягко, не царапаясь, возражал ей: «А мы-то что можем сделать? Мы итак стараемся всем классом вас согреть всей душой»… В ответ Лурья натягивала улыбку и милостиво повелевала старшине сесть на свое место. Она, словно госпожа, иногда позволяла допускать в свой адрес подобные комплименты, но только старшине класса. Нет Вы только не подумайте, что остальные курсанты в её глазах были ничтожными плебеями. Вовсе нет. Она нас по-своему любила и ценила. Например, у одного курсанта она очень интересовалась и принимала участие в его успехах или неудачах на любовно фронте. И однажды ему сказал, что он достоин более хорошей девушки, нежели с которой он в настоящий момент ведёт знакомство…
И вот вспоминается один случай.
Как-то во время занятий к нам в класс ворвался зам.начальника факультета капитан 1 ранга Домбровский Фёдор Максимович и, несмотря на присутствие Лурье (а её остерегались даже некоторые офицеры - флотоводцы) объявил: «Так, старшина, сейчас берёте свой класс и скачками в подвал на переборку картофеля!» Наш старшина, прошедший почти три года срочной службы на морских тральщиках в таллинской ВМБ взвился ястребом со своего места: его - дедушку русского флота - и вдруг на картошку, под паёлы, в подвал: «Товарищ капитан 1 ранга! Это в конце - концов бесчеловечно, негуманно и непорядочно! Мой класс Вы уже в третий раз срываете с занятий и направляете на хозработы! Причём это неизменно повторяется с маниакальной периодичностью именно на уроках по высшей математике! Нам уже стыдно смотреть в глаза нашему преподавателю, у нас задолженностей по этому предмету больше, чем у других! А потом Вы же будете нас спрашивать, почему именно мой класс так плохо сдаёт экзамены по высшей математике!»…
Замначфака стоял, словно пришпиленный к стене рядом с такой же пришпиленной Лурьёй. Спустя минуту размышлений, он спокойно ответил: «Ладно, занимайтесь, а Вас, Цельш, после занятий я жду в моём кабинете». Он рывком открыл дверь и вышел. Когда дверь с треском закрылась, в классе повисла неприятно-приторная тишина. С одной стороны, всё классно – старшина нас не просто отмазал, а отбил как квочка неистово отбивает своих цыплят он напавшего ястреба, но вот с другой стороны – страх перед возмездием за демарш, навис над нами тяжёлой грозовой тучей. Но всё вдруг разрешил устало-дребезжащий голос нашей Инны Григорьевны: «Зауважала я Вас, старшина. Вы первый и, увы, наверное, единственный, кто смог открыто встать на защиту интересов высшей математики в стенах этого заведения! Спасибо Вам!»
Эта похвала приравнивалась с получением звезды Героя Советского Союза! После этого эпизода нам вдруг сразу как-то стало гораздо легче дышать, и в классе было уже не так холодно, да и математичка уже была для нас не такой уж холодной, строгой и неприступной.
Но однажды по весне Лурье пришла к нам в класс с какой-то задумчивой улыбкой на растерянном бледном лице. В руках её был зажат небольшой томик в бордовой обложке. Она как-то рассеянно окинула класс своим взором, как-то неуклюже присела на край стула и задумчиво уставилась вдаль – в противоположную стену класса. В классе повисло недоуменное молчание. С ней что-то ненормальное случилось – не иначе. Но что? Пришлось терпеливо ждать несколько минут.
И вот время, предназначенное для опроса класса о прошедшем материале, Инна Григорьевна Лурье решила потратить на изложение небольшой античной истории, которая приключилась с ней буквально пару часов назад. Была она в книжном магазине, где на прилавок выкинули книги из серии «Морской Роман» Калининградского книжного издательства. Эта книжная серия в те времена была очень популярной и публикуемые в ней произведения различных авторов тоже вызывали неподдельный интерес у книгочеев, библиофилов и книгоманов. В ту пору дефицита книг именно этой серии сметались с прилавков магазинов в мгновение ока. И на свою беду нашей Лурье не удалось стать счастливой обладательницей заветной книги – её, такую хрупкую и безобидную попросту оттёрли, затолкали и отпихнули от прилавка те самые культурные и не на шутку интеллигентные книгочеи, библиофилы и книгоманы в пылу борьбы за ценный экземпляр. Расстроенная и вся такая в растрёпанных чувствах она направилась к выходу из магазина, где неожиданно столкнулась нос к носу со своим бывшим воспитанником (махровым троечником по «вышке»), а ныне уже вальяжным курсантом пятого курса. Тот в руках держал уже купленную заветную книгу. Увидев свою бывшую преподавательницу, да ещё в таком подавленном состоянии, благородные чувства «пятака» взяли верх над прошлыми обидами, и он от всей своей широкой моряцкой души просто подарил ей эту книгу.
«И мне стало так стыдно, что я ему когда-то ставила «неуды» и даже хотела его отправить в Пионерск, - подытожила она своё романтическое повествование, задумчиво глядя куда-то вдаль – сквозь нас, сквозь стены класса, сквозь пространство и время.
И тут мы явно осознали, что под этой маской холодной, строгой и не совсем симпатичной женщины скрывался человек особо тонкой души, умеющий ценить и беречь благородные порывы души. И ведь действительно! Оглядываясь теперь назад – мы просто не заметили, что она всё-таки была так прекрасна. Всё это подтверждалось впоследствии не раз, но самым ярким примером был исключительный случай на переэкзаменовке.
Нас, неудачников – «академиков» второкурсников, получивших «неуды» на экзамене по вышке оставили без отпуска с возможностью пересдачи экзамена через три дня. Но накануне переэкзаменовки пришло страшное известие, что старшина нашего второго взвода Илья Цельш, находясь в отпуске, трагически погиб – попал под поезд. Шок от этой информации был велик у всех... но завтра у нас переэкзаменовка. Утром все «академики» собрались в одной из аудиторий кафедры высшей математики, вытащили билеты и стали письменно готовиться к ответу под присмотром заведующего кафедры и его зама. Вдруг в аудиторию влетает наша Лурье с заплаканными глазами и, обращаясь к заведующему кафедрой, говорит твёрдым тоном: «Во втором взводе беда. У них погиб старшина класса. Я его очень любила. Прошу Вас амнистировать всех из второго взвода… без переэкзаменовки!»
Это было заявлено так строго и безапелляционно, что завкафедры собрал у академиков второго взвода бегунки (такие справки для переэкзаменовки с печатью и подписью начальника факультета), быстро поставил всем «удочки», расписался и отдал их нашей Лурье. А она, выведя нас троих аудитории, в коридоре со слезами на глазах отдавала эти бегунки и, тихонечко всхлипывая, наставляла каждого: «Не забывайте своего старшину. Помните о нём. Помните о чести и достоинстве»…
Вот такая была у нас преподаватель по высшей математике Инна Григорьевна.
Нам действительно в жизни повезло с преподавателями и наставниками… и об этом я вам расскажу ещё немало историй.
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.