скрипка играла так звонко и жутко, что я сразу вспомнил об Айронкестере. Он тоже, бывало, доходил до крайности. А сейчас казалось, что и Эффи вместе с ним.
– Мне здесь нравится. Так хорошо… А когда выпьем, пойдем к Гатри?
К Эффи.
– Но ты же не можешь все время любить его, Джордж. При нем ты так не будешь…
Она рассмеялась и опять стала приставать, чтобы я научил ее играть на виолончели. Впервые на моей памяти она не хотела играть хуже всех.
Я вспомнил, что уже не играю на ви-
олончеле. «Давно пора заменить эти чертовы струны, – подумал я. – Это должно вызвать переполох. Но где теперь взять струны?»
В следующее воскресенье, в понедельник, мы с Эффи столкнулись в дверях моего дома, она еще не успела переодеться в трикотажное платье и выстирать бельё. Я всё приготовил к ее приходу – на подносе стояли поднос с морсом и бутылка «Гленливета», которой я заправлял свечи в канделябре. На подносах красовались кексы и яблоки – словно нас ожидали гости.
Клоунский жилет, старые джинсы и белая вязаная кофта были мне великоваты и топорщились в разные стороны. Я чувствовал себя еще грязнее, чем обычно.
Не отдавая себе в этом отчета, я начал готовить комнату к приёму гостьи.
Эффи, не обратив на меня внимания, поцеловала чёрно-белый портрет, висевший на стене, и направилась к лестнице.
Когда я крикнул ей вслед, чтобы она поторопилась, она ответила:
– Пойду отдам щенка сестре Мэгги, приводить его в порядок.
Она вздохнула, словно прощаясь, на лице играла странная улыбка, которая мне совсем не понравилась.
Сестра Мэгги встретила Эффи в одной ночной рубашке, с провисшими до пола складками на груди.
«Глупая старушенция, не понимаю, зачем брать с собой в ночлежку ребенка, — подумал я.- Пригодился бы Джордж и в бродячем цирке!»
– Это я, Эффи, я так рада…
– О, здравствуй, Джордж…
Я с испугом уставился на жену.
В эту минуту снизу донесся торопливый топот детских босых ног.
Вся причесанна