Саша Алексеев: Всем привет! Это подкаст Правозащитного центра «Мемориал», текстовая версия. Сегодня его веду я, Саша Алексеев, пресс-секретарь программы поддержки политзаключённых. В гостях у нас руководитель программы Сергей Давидис. Сергей, добрый день!
Сергей Давидис: Добрый день тебе и всем слушателям!
Саша: Поговорим мы сегодня о задержании Сергея, о том, какие последствия имели массовые акции 21 апреля, как вообще следует рассматривать политические преследования, в том числе административные.
Немного контекста. 21 апреля по всей стране прошли акции в поддержку Алексея Навального. В Москве сами акции прошли относительно спокойно. Массовые задержания начались после: силовики начали приходить к активистам и оппозиционным политикам, вечером 24 апреля полицейские пришли с обыском к председателю движения «Гражданское общество» Михаилу Светову, утром пришли к вам, Сергей, и увезли вас в ОВД «Мещанский». Расскажите, пожалуйста, про день задержания. С чего всё началось?
Сергей: Интерес полиции к себе в связи с мероприятием 21 апреля я ощутил ещё до того. Приходили к моим родителям, которые живут на одной лестничной площадке со мной, приходили к жильцам квартиры, которую я сдаю, где я прописан, спрашивали про меня, где меня найти. При этом ничего не передавали, не просили прийти куда-то, не оставляли повесток. Поэтому я думал, что они хотят провести профилактическую беседу.
Накануне того, как меня задержали, или за два дня, не помню точно, полицейский в форме звонил мне в дверь. Я спросил, что ему надо. Он не ответил. Я решил, что и обязанности вступать с ним в коммуникацию у меня нет.
Подзабыл об этом немного и утром в воскресенье отправился давать интервью хабаровскому журналисту-активисту, который хотел услышать, какую оценку даёт наша программа хабаровским протестам и последовавшим за ними репрессиям. Потом я собирался ко врачу. Выйдя из квартиры, я увидел, что на лестничной площадке между этажами стоит какой-то молодой человек, в штатском, совершенно неформального вида. Это очень необычная ситуация: средь бела дня никто просто так не стоит. Я не думал, что это сотрудник полиции, но сам факт, что кто-то здесь стоит и смотрит, меня насторожил. Я уже ожидал, что что-то случится. Когда я спустился на первый этаж, там уже был вполне полицейского вида, хотя тоже в штатском, молодой человек, который, когда я с ним поравнялся, сказал: «Сергей Константинович? Нам надо проехать в ОВД “Щукино”». Я спросил, кто он такой. У него даже не было удостоверения, но он предъявил паспорт и напечатанную бумажку, что он — сотрудник полиции. Сказал, что удостоверение ещё не получил. Это, думаю, так и есть, не то чтобы это был какой-то самозванец.
Он сказал, что представляет уголовный розыск ОВД «Щукино», ему поручили меня доставить, по сути он сказать ничего не может. Позвонил какому-то своему коллеге, сказал, чтобы тот приезжал.Мы минут 10 стояли. Я за это время написал боту ОВД-Инфо, сообщил жене, которая была дома, о том, что такое происходит.
Потом приехал на своей машине, как он мне сказал, начальник угрозыска ОВД «Щукино» майор Васин, предъявил удостоверение. То есть у него уже оно было. Действительно Майор, действительно Васин. И мы поехали в ОВД «Щукино», где меня завели на второй этаж и сказали ждать: они сообщили неким сотрудникам, которые заинтересованы в моём деле, которые приедут и отвезут меня в ОВД «Мещанский», где мне и скажут, зачем меня задержали.
Наверное, меня можно упрекнуть в чрезмерном сотрудничестве: что я поехал с ними, хотя формально процедура задержания полностью соблюдена не была. Но, коль уж так получилось, устраивать казаки-разбойники мне показалось глупым. Лучше выяснить, чем потом оказаться в такой ситуации, когда ты опять идёшь по своим делам, тебя ловят и куда-то тащат.
Саша: Давай восстановим хронологию событий. Утро, тебя задерживают...
Сергей: В 11:30. Поскольку я всюду написал и позвонил, время чётко зафиксировано. И у меня встреча была назначена на это время, поэтому я хорошо запомнил.
Саша: Тебя привозят в «Щукино» и говорят, что повезут в «Мещанский».
Сергей: Да, приедут какие-то специальные люди. Они довольно эвфемистически выражались, не говорили, например, «эшники». Говорили — «приедут сотрудники, заинтересованные в вашем деле». Довольно быстро приехал адвокат от ОВД-Инфо Сергей Тельнов — раньше этих заинтересованных сотрудников. Он сумел пройти на второй этаж ОВД и резонно сказал, что раз нет протокола задержания, раз мне нечего предъявить, то я должен быть свободен. Мы попытались покинуть здание, но они заблокировали дверь. Тогда опять пришёл Васин, теперь хотя бы объяснил, что мне намерены вменить административное правонарушение по статье 20.2 (нарушение порядка проведения и организации публичного мероприятия), а вот по какой части — не сказал. Этих частей, как мы знаем, с каждым годом всё больше становится. Было понятно, что либо участие, либо организация.
Ничего не оставалось делать, как ждать этих людей. Они приехали примерно через час или чуть больше моего пребывания в ОВД «Щукино». Это оказались два сотрудника Центра по противодействию экстремизму (ЦПЭ) в штатском. Старший из них предъявил удостоверение. Я писал его фамилию, сейчас не помню, даже фотографию разместил в фейсбуке.
Саша: Те наши слушатели, которые хотят увидеть лицо этого человека, могут найти страницу Сергея Давидиса и посмотреть.
Сергей: Ситуация сдвинулась с мёртвой точки. Они предложили мне поехать на своей машине, тоже гражданской, не полицейской, в ОВД «Мещанский». Адвокат Сергей Тельнов стал возражать, потому что никакого протокола составлено не было, задержания не произошло. При этом я имел право на юридическую помощь и претендовал на то, что если уж они хотят, чтобы мы поехали, чтобы либо я своим ходом добирался, либо они бы позволили на их машине вместе со мной ехать и адвокату. Они отказались и от того, и от другого. Угрожали применить насилие. То есть фактически они таким образом повторно осуществили задержание. Вступать с ними в битву тоже показалось мне неразумным, поэтому пришлось согласиться на их незаконное требование, поехать на их машине. Всё это моя супруга, которая тоже подошла к тому времени к ОВД «Щукино», снимала на видео. Оттуда и фотографии, стоп-кадры. Они были очень недовольны, что их снимают.
Саша: Да, сотрудники ЦПЭ не очень любят публичность. Видимо, она им мешает каким-то образом.
Сергей: Когда мы подъезжали к ОВД «Мещанский», мне сказали: «Вы понимаете, что вас могут арестовать?». Я сказал: «Ну, что ж, могут так могут». При этом в самом конце нашего путешествия он мне сказал, что мне намерены предъявить пятую часть статьи 20.2, то есть нарушение порядка участия в мероприятии, которая вообще-то не арестная. Наизусть номера статей я не помню, но, когда смог посмотреть в телефоне, понял, что она не арестная. Это меня немного утешило. С другой стороны, стало ещё более непонятно, к чему предпринимать такие странные ухищрения. Они обещали, что в ОВД «Мещанский» составят протокол.
Мы пришли в ОВД, они обратились к дежурному. Им сказали, что составители протоколов — как-то это называется специальным словом, сотрудники административной практики, что ли — отсутствуют и будут только на следующий день. После этого те удалились писать какие-то бумаги. Ещё, наверное, час мы провели в ожидании. Потом мне сказали, что меня задерживают в связи с тем, что предъявляют уже часть вторую статьи 20.2 (нарушение порядка организации публичного мероприятия). Протоколы задержания и доставления были составлены на основании рапорта «эшника», который меня вёз. В рапорте было написано, что в ходе мониторинга они обнаружили, что 18 апреля я ретвитнул твит Леонида Волкова — твит с видео, который и объявил, что акция 21 апреля состоится. И несмотря на то, что они не видят в этом смысла, — это мне дежурный тамошний сказал, им сказано, что я должен быть задержан, что вариантов нет.
Саша: В котором часу это произошло?
Сергей: Примерно в 13:30. Протокол задержания составлен в это время.
Саша: И вот начались твои мытарства в ОВД «Мещанский».
Сергей: Я не скажу, что это были какие-то особые мытарства. Насколько задержание вообще неприятно и бессмысленно, настолько это были мытарства. А так никакого специального злостного отношения или какого-то дополнительного к предполагаемой процедуре задержания нарушений моих прав там не было. Мне сразу выдали одноразовое бельё, коробку сухпайка с банками консервов. Я её, правда, не открывал, но на ней была опись, вроде как всё нормально.
Саша: Я думаю, не все наши слушатели бывали задержаны. Расскажи, как выглядит помещение, в котором тебе пришлось находиться.
Сергей: Опыт ночёвки в отделении полиции у меня был довольно давно, лет уже больше десяти назад, в связи с участием в Марше несогласных. Тогда ситуация была хуже. В этот раз они формально задержали, отобрали телефон, все вещи, шнурки, ремень, и препроводили в камеру. Камера для административно задержанных в ОВД «Мещанский», видимо, после ремонта. Это огороженное решёткой пространство, разделённое на две части. Топчан с матрасом в чехле. Всё это в приличном состоянии. Пожаловаться на недоброе отношение сотрудников у меня оснований не было. Они сказали, что примут все передачи, которые для меня принесут. Было видно, что им не очень удобно осуществлять такую бессмысленную манипуляцию.
Когда происходят массовые задержания, это, наверное, несколько озлобляет сотрудников, потому что им много работать в воскресенье.
Всего в ОВД три камеры. Две оборудованы таким образом, как я сказал, — открытые внешнему миру, зарешёченное пространство, а одна комната отдельная, с железной дверью, где координатор штабов Навального (признаны экстремистскими), по-моему, Анна Самкова.
Получается: воскресенье, к ним привезли двух человек, непонятно зачем. Чтобы в выходные их там держать? Это и им некоторое обременение, и не имеет никакого смысла, по большому счёту, потому что протокол будет составлен самое раннее в понедельник, и зачем-то в воскресенье людей надо держать. Но, поскольку команда была дана, они её исполняли, но совершенно незлобно.
Саша: Наступил понедельник. Пришли составлять протокол?
Сергей: Нет, это не так. У них, видимо, была очередь. Эта девушка была задержана раньше меня. Там срок процессуальный идёт, 48 часов. Они за раз способны составлять только один протокол, видимо, поэтому сначала на неё составили. И в тот же день её повезли в суд. Эта дама, майор, которая отвечает за составление протоколов и всё это сопровождает, фактический целый понедельник занималась ею: с её адвокатом составляла протокол, потом ездила в Мещанский суд, вернулась к вечеру.
Как выяснилось впоследствии, мой адвокат с утра приходил в отделение полиции. Его прогнали и сказали, что сообщат. В результате только к позднему вечеру его ещё раз вызвали, вывели меня и привели к этой сотруднице, которая составляет протоколы. Если мне память не изменяет, где-то около 11 часов вечера она сподобилась составить протокол.
Саша: То есть суд был назначен уже на утро вторника?
Сергей: Даже не на утро, а, как выяснилось на следующий день, ровно на момент истечения срока, в 13:30. Срок считается от момента доставления в ОВД, в протоколе было указано это время. И ровно через 48 часов они назначили суд. Когда они меня туда привезли, время задержания фактически уже истекло. То есть в ожидании захода в зал я номинально был свободным человеком.
Саша: Опять же, не всех наших слушателей доставляли из отделения в суд. Скажи, на чём везут?
Сергей: На обычно полицейской машине, «Лада Ларгус». Все перемещения мои, кроме тех, что были в начале, на гражданских машинах, — были на «Ларгусах», в качестве пассажира. Там никаких решёток нет.
Саша: Вот ты в суде. Насколько я знаю, адвокату не удалось прийти на судебное заседание?
Сергей: Да, верно. Сергей Тельнов, адвокат, сотрудничающий с ОВД-Инфо, задействован и в других делах, в том числе уголовных, в которых коллеги осуществляют поддержку. Он одновременно по «санитарному делу» Колю Ляскина защищает, моего давнего знакомого, на протяжении многих лет участвовавшего в протестной деятельности. В этот день у них были назначены следственные действия.
Ещё накануне составления протокола и он, и я написала ходатайство о том, что в связи с тем, что адвокат, с которым у меня заключено соглашение и ордер которого в деле, не сможет в этот день, мы просим перенести суд на другое время. Это было железным основанием для того, чтобы суда не проводить, меня отпустить, назначить суд на другое время, чтобы я пришёл своими ногами или бы не пришёл и они бы в моё отсутствие рассмотрели... Неважно.
Адвокат был задействован в другом деле, поэтому не мог участвовать. Ходатайство было подано заранее, повторено в судебном заседании, которое очень быстро началось после того, как я пришёл к помощнице судьи и сказал, что 48 часов даже с формального доставления в ОВД «Мещанский» истекли и я номинально уже должен быть свободным человеком. Мне сказали, что паспорт не отдадут, но прямо сейчас начнут судебное заседание. И действительно начали.
Саша: Как впечатления от суда? Судья же осознаёт, что она прямо нарушает закон.
Сергей: Да. И тут дело не только в том, что она нарушает закон. На самом деле я допускаю, что эти люди, во-первых, отобраны таким образом, а во-вторых, воспитали себя таким образом, что, если есть буква закона и есть истолкование этой буквы закона Верховным судом и сложившейся судебной практикой, что размещение информации о времени проведения несогласованного мероприятия следует рассматривать как организацию, она считает, что так и есть, так и надо. Я ссылался в том числе на практику Европейского суда, которая противоположна, и это обязательное для российских судей решение. Последние изменения в Конституцию ничего принципиально не меняют. Только специальное решение Конституционного суда по конкретному делу о том, что это решение Европейского суда противоречит Конституции, может отменить его применение. То есть весь корпус актов прецедентных судебных решений Европейского суда обязателен. И я на это ссылался, и пришедшая на смену Сергею Тельнову Екатерина Селезнёва из ОВД-Инфо.
В ответ на моё ходатайство отложить заседание суд предоставил мне 40 минут на поиск другого защитника и ознакомление с делом. В дело вошли Екатерина Селезнёва и моя жена (с ней иной возможности коммуникации не было — в зал никого не пускали).
Я ссылался на прецедентное решение Европейского суда о том, что, конечно же, нельзя подвергать преследованию за мирную реализацию права на свободу собраний, даже если считать, что я призвал к реализации, хотя я ни к чему не призывал — просто осуществил ретвит, даже без комментария. И, тем более, конкретно это мероприятие проводилось в связи с ухудшением здоровья Алексея Навального, с требованием оказания ему медицинской помощи, а это ситуация срочная, которую невозможно было предсказать.
Даже если абстрагироваться от того, что у нас невозможно согласовать мероприятие, потому что уведомительный характер давно заменён разрешительным. В этом конкретном случае вообще не приходилось говорить об обязательности согласования. Хотя в российском законе такого нет, практика Европейского суда однозначно говорит, что для таких ситуаций необходимо делать исключение. В этой связи в моих действиях никак невозможно было увидеть состава административного правонарушения. Но судья всё это с холодным видом проигнорировала. Не скажу, что она какую-то злобность проявляла. Она была абсолютно как робот. Всё, что положено, выслушала, не мешала мне говорить, я довольно долго и подробно говорил, и она назначила мне наказание 10 суток административного ареста.
Саша: Я видел в твоём посте на фэйсбуке, что наши коллеги приходили тебя поддержать в суд. Насколько тебе это было важно? Расскажи, насколько общественная поддержка и внимание к конкретным административным и уголовным делам важны?
Сергей: В суде первой инстанции поддержать меня полуслучайно пришла уважаемая адвокат Анастасия Георгиевская, с которой мы взаимодействуем по уголовным делам, где мы оказываем помощь. У нас с ней хорошие отношения. И это стало поводом для скандала.
Также Алексей Горинов пытался зайти в зал, защитник, который много помогает по административным делам, мой старый добрый товарищ по движению «Солидарность». Его просто не пустили под предлогом ковидных ограничений.
Анастасии удалось пройти в зал и даже присутствовать на судебном заседании, но, когда судья удалилась на вынесение решения, её попытались выгнать. Она, апеллируя к закону, отказывалась. В результате на неё составили административный протокол за нарушение порядка в судебном заседании, препятствование деятельности суда и так далее. Сейчас она отдельно по этому делу будет судиться. Я потребовал аудиозапись судебного заседания, если она велась, для того, чтобы предъявить её в этом процессе. За её поддержку я признателен.
Коллеги, про которых ты говоришь, на следующий день были в Мосгорсуде, где рассматривалась моя апелляционная жалоба. Там же был адвокат Сергей Тельнов, та же Екатерина Селезнёва. Большое спасибо Дарье Костроминой, Илье Мищенко и Роману Петрищеву, которые пришли.
Конечно же, сам факт того, что кто-то пришёл тебя поддержать, и психологически значим для самого человека, который подвергается преследованию, и он важен для тех, кто там присутствует: и полицейские, и судья видят, что у человека есть поддержка, что дело имеет какую-то общественную значимость, общественный резонанс будет. Это на них налагает определённые ограничения.
С другой стороны, если дана команда и выстроена такая конструкция, что им надо вынести неправосудное решение и это ничему не помешает, они его вынесут. Но поддержка всё равно является сдерживающим фактором.
Саша: Поговорим об аресте. Какими были твои впечатления, когда ты приехал в спецприёмник? Что это за здание, какая у тебя была обстановка, кто были твои сокамерники?
Сергей: Это был спецприёмник № 2 на Мневниках, относительно недалеко от того места, где я живу на Щукинской. Я там не раз встречал людей, участвовал в пикетах под стенами этого приёмника в связи с тем, что там содержались друзья и товарищи. Место, я бы сказал, знакомое. Но внутри мне никогда не приходилось быть, и никогда ещё до этого раза я административного ареста не отбывал.
Там очередь, поскольку они достаточно долго принимают каждого человека, снимают отпечатки пальцев, переписывают все вещи, это занимает определённое время. А поскольку я был не один такой, одновременно в очереди со мной стоял автомобиль с Мишей Кригером, которого задержали вечером того же дня, что и меня. И другие люди, и политические, и неполитические доставлялись. Наверное, часа полтора мы стояли в очереди для того, чтобы разместиться в этом спецприёмнике, а потом меня поместили в камеру с ещё восемью человеками. Одним из них был Михаил Светов, с которым я таким образом лично познакомился. Первоначально было двое политических, остальные — задержанные по каким-то другим административным статьям.
Саша: Расскажи, как организован день в спецприёмнике, какой распорядок, что можно, чего нельзя.
Сергей: Как говорили мои сокамерники, это им напоминало санаторий. Там были люди, которые сидели раньше в колониях, был один дедушка, который 23 года отсидел, человек, который по этому пути осознанно идёт. Это, конечно, райский уголок по сравнению с любым местом лишения свободы по уголовному приговору. Именно по сравнению с таким местом, разумеется.
Там нет фактически никакого точного распорядка, нет никаких обязательных мероприятий, кроме утреннего обхода, когда сотрудники спецприёмника приходят пересчитывают людей, осуществляют обыск камеры и личный обыск, довольно поверхностный, всех содержащихся. И вечером они приходят, формально спрашивают, нет ли каких жалоб и вопросов. Больше обязательных мероприятий нет. Есть завтрак, обед и ужин, на которые хочешь ходи, хочешь не ходи. Выводят всю камеру и все камеры по очереди. Есть прогулка, на которую тоже всех выводят вместе. Но, если ты не хочешь, можешь не ходить. Там маленький, зарешёченный сверху внутренний дворик. Тем не менее воздухом подышать обычно всем хотелось. Я по крайней мере не пропустил ни одной прогулки. И есть ритуал телефонного звонка. 15 минут в день позволяется со своего телефона позвонить.
Саша: То есть телефонов в камере нет?
Сергей: Телефонов в камере нет. Их приносят специально, выводят всех в особое помещение, на 15 минут под расписку тебе выдают телефон. 15 минут можешь им пользоваться, звонить по нему. Потом его забирают обратно и возвращают тебя в камеру. И из таких мероприятий, пожалуй, ещё раз в неделю душ. Всего лишь раз в неделю. То есть я дважды успел застать этот ритуал.
Саша: Правильно я понимаю, что условия, в отличие от массовых акций, от задержаний после массовых акций или на массовых акциях, когда одновременно множество людей попадает в спецприёмники, оказались лучше из-за того, что задержания, хотя и были массовыми, были более точечными?
Сергей: Тут вопрос стоит как. Всё равно в спецприёмник не запихнёшь больше, чем его ёмкость. Когда я туда попал, он был заполнен, 48 человек всего лишь в него влезает, при полной занятости всех, по-моему, восьми камер. Когда заполненность стопроцентная, видно, что сотрудники несколько зашиваются, поскольку все эти манипуляции отнимают время, плюс они принимают этих людей, плюс возят в суд. При отправке в суд и возвращении из суда тоже происходят некие формальные манипуляции. Передачи большему числу людей. Всё это для них трудоёмко. При полной загрузке они медленнее всё успевают и оказываются более усталыми. Порядок был примерно одинаков как при полной загрузке вначале, так и когда она снизилась в праздники. Поскольку суды не работали, к моменту моего освобождения людей было меньше.
Это я уже не по своему опыту, а по тому, что мы все читали, могу судить. Когда люди не вмещаются в обычные спецприёмники, их отправляют куда-то в Московскую область, в Егорьевск, либо специально временно перепрофилируют центр содержания иностранных граждан «Сахарово», который плохо приспособлен, гораздо менее оборудован, хуже условия. Там да, неприятно.
Московские спецприёмники, по крайней мере по этот во Мневниках, который, к тому же, относительно недавно был отремонтирован, по-моему, по сравнению с описанным в многочисленных репортажах — вполне приличное место.
Саша: Расскажи, пожалуйста, как организованы передачи в спецприёмник. Наверняка это важная часть для тех, кто отбывает административный арест. Все мы знаем, что аресты бывают гораздо более продолжительные, до 30 суток.
Сергей: 30 — это максимальный срок по кодексу. Дольше никто и не должен был бы содержаться там. Но, к сожалению, жизнь сложнее установленных законом норм. Со мной сидел человек, который отбывал 65 суток, ему назначили 13 раз по пять суток единовременно.
Саша: Ужасно!
Сергей: Назначили законно, назначить можно. Вот только исчисление срока административного ареста начинается с момента вынесения судебного решения, то есть отсидеть он должен был всего пять. А ему каждые пять суток просто заново оформляли новый срок, брали отпечатки пальцев, заполняли все бумаги. И вот с середины марта он там сидел.
Передачи действительно важны, особенно для тех, кто, во-первых, сидит долго, а во-вторых, наверное, для курящих людей. Потому что по большому счёту еда, которой там кормят, вполне приемлема, не умрёшь с голода, если будешь питаться их едой. В этом конкретно спецприёмнике в этот период. Всё остальное — это некое баловство. С другой стороны, нужны также разные санитарные принадлежности. Понятно, что нужны книги. По книгам отличали политических: у каждого политического была стопка книг рядом с кровать, и это был совершенно очевидный индикатор политического узника.
В камере есть некий общак: часть того, что передаётся, в первую очередь еду, люди делят. Я, например, всё отдавал в этот общий котёл. Сигареты там тоже все хранили вместе. Я был в курящей камере. Есть люди, у которых нет ни родственников, ни знакомых, кто мог бы им принести передачу. Им необходима помощь. Такое честное распределение в этом смысле эффективно.
В целом, атмосфера в смысле общения между людьми очень приятная. Передачи там принимают во все дни в рабочее время. Насколько я понял, они принимают передачи до последнего человека, который успел встать в очередь до закрытия этого окна. Интерфейс вполне благоприятный. Принимают то, что написано на сайте, в фабричной упаковке. Это открытая информация, её можно узнать, если кому-то окажется необходимым сделать передачу, лучше ознакомиться со списком и порядком на сайте.
Саша: Расскажи, пожалуйста, о тех людях, которые были с тобой.
Сергей: Наиболее интересным мы показался именно опыт общения с людьми в спецприёмнике. Там, понятно, все делятся на политических и неполитических. Политических старались распределять так, чтобы их было не слишком много, и они были распределены равномерно. Такие полумассовые вялотекущие аресты шли всё это время, так что всю дорогу политических примерно 12-15, может 20, на спецприёмник было. То есть в каждой камере по два-три человека. С большей частью я, естественно, не виделся. Сначала мы были в камере с Михаилом Световым, потом его перевели в другую камеру и вместо него появился молодой учёный из Парижа Борис. Он, кстати, сегодня (17 мая. — прим. ПЦ «Мемориал») после того, как мы запишем подкаст, инициировал подобное обсуждение в клабхаусе, будем рассказывать о своём опыте. Понятно, что политические на основе общности интересов общаются больше, обмениваются книжками плюс прогулки совместные — обычно две-три камеры выводят единовременно, то возникает возможность в течение получаса-минут 40 поговорить с другими политическими.
Но, помимо того, все остальные — это люди, которые сидят по самым разным обвинениям. Со мной были люди, которых осудили за езду без прав, за езду в нетрезвом виде, за неуплату алиментов, за хранение наркотиков, за мелкое воровство, за неуплату административных штрафов. Может быть, что-то ещё забыл. Это интересный опыт, совершенно без дураков говорю. Мне было интересно с ними общаться. Понятно, что я не разговаривал с ними о философии, но у них регулярно возникали политические и юридические вопросы. Поскольку я юрист, для них это тоже было полезно и интересно. Юристу в этом смысле проще, потому что юристы в таких местах пользуются спросом — что-то объяснить. И разговоры о политике, и о жизни вообще всё равно выводят за тот обычный пузырь, в котором мы находимся, позволяют увидеть что-то такое, чего в фэйсбуке и в повседневной жизни не видишь, понять, о чём люди думают.
И завершая эту мысль, если говорить о политике, вывод от общения с этими людьми такой, что поддержки власти никакой нет. Может быть, один человек, наполовину в шутку, поддерживал власть, но скорее в таком клоунском стиле поддержки Жириновского — «неплохо было бы нам завоевать Литву, а ещё хорошо бы, чтобы Путин нам водку раздавал на улицах, тогда бы мы вообще его любили», эдакий сторонник имперского величия, но скорее в шутку, чем всерьёз. Все остальные совершенно осознанно против власти. С другой стороны, они большей частью не понимают осмысленности протеста, им непонятно, зачем люди выходят на митинги, но, опять же, разъяснительная работа оказалась вполне эффективной. Мне показалось, что уважение к нам после этих десяти суток стало больше, и понимание у этих людей стало больше.
Саша: То есть нам может показаться, что эти люди стали более осмысленны в своём отрицании нынешних властных практик. Как ты думаешь, что этот опыт встречи с тобой, встречи с другими арестованными по политическим статьям принёс этим людям?
Сергей: Чуть больше понимания того, как устроена власть, как те люди, которые правят страной, влияют на то, что они живут плохо. Как именно выстроены механизмы их плохой жизни. Вопрос о том, почему в Германии, Польше, Литве живут хорошо, а у нас — плохо, постоянно задавался. Они его инициировали, и ответ естественный: потому что вы не можете голосовать, у вас нет свободы собраний и свободы высказываний. И они сами, конечно, изумлялись. Когда я вошёл в камеру, первым делом спросили:
— За что?
— За ретвит.
— А что такое ретвит? Мы и не слыхали никогда.
Когда я объяснил, они, конечно, выразили изумление, потому что одно дело — хранил в кармане героин, или не платил штрафы за 15 эпизодов пьянства на улице, или ездил без прав, тут хотя бы понятно, да? А тут, значит, осуществил ретвит. Внутреннее понимание, что это нормальное право человека, у них есть. Ходить по улице, участвовать в митингах, писать в интернете. Когда запрещают это делать, это вызывает раздражение у людей. Понимание, что нарушение этих прав и их плохая жизнь связаны, мне кажется, у них усилилось благодаря нашей коммуникации.
Рассчитывать на то, что это перевернуло их сознание, что они теперь всегда будут ходить на митинги, конечно, не приходится, это было бы самоуверенной глупостью. Маленький камешек на ту чашу весов, где лежит гражданское сознание и которое в какой-то степени перевешивает то, что говорят телевизор и выученная беспомощность, а она очень сильна у людей. Зайдя в камеру, хранитель героина сказал: «Вот не понимаю я этих митингующих! Какие идиоты! Зачем они туда ходят?» Как мог, объяснил. Больше он этот вопрос не повторял.
Саша: Спасибо большое, Сергей. Было очень интересно. Надеюсь, вам, дорогие слушатели, тоже. Будем надеяться, что в целом даже такие неприятные вещи, как административные аресты политических активистов и оппозиционных политиков, приведут к ещё большей консолидации российского гражданского общества, и многие из тех, кто сидит в спецприёмниках по неполитическим статьям, наконец начнут ходить на выборы и отдавать свои голоса за тех людей, которых они действительно поддерживают. Спасибо и всем всего хорошего!
Сергей: Спасибо большое. С вами был Сергей Давидис, руководитель программы поддержки политзаключённых Правозащитного центра «Мемориал», и Александр Алексеев, пресс-секретарь программы.
Саша: Это был подкаст Правозащитного центра «Мемориал». Всем пока!
Послушать подкаст можно здесь
21 июля 2014 года Министерство юстиции РФ включило Правозащитный центр «Мемориал» в «реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента».