С одной стороны, сама фамилия, с которой этот человек вошёл в историю русской живописи не позволяет сомневаться в его происхождении. С другой, кроме этого происхождения, о его детстве достоверно ничего не известно. Начнём с даты рождения. Традиционно в источниках указывают 1816 год. А точно ли? Вот что известно – 1819 – русский отряд занимает чеченский аул Дади-юрт, попавший на передовую Кавказской войны. Аул довольно сильно пострадал. Там находят младенца, мать которого мертва. Каким-то образом, кто-то определяет, что ему три года. С учётом того, что ребёнок попал в руки не к профессионалам-педиатрам, а к обыкновенным воякам, к этой цифре три спокойно можно прибавить год или убавить. Соответственно, дата рождения 1816 – весьма приблизительна. Имя ребёнка также неизвестно. Достоверно ясно только одно – чеченский мальчик. Первый отчим мальчика – казак Захар Недоносов. Отсюда отчество и первая половина фамилии. Видимо тогда же ребёнку дали новое имя Пётр. Итак, из примерно трёхлетнего мальчика из Дади-юрта получился Пётр Захарович Захаров-Чеченец. Правда далеко не сразу. Вторая часть фамилии в детстве и юности не употреблялась. Через 7 лет в жизни Петра Захарова, которому к тому моменту исполнилось 10 (если верна официальная версия) произошёл поворот, скорее счастливый. Его взял в свою семью Пётр Николаевич Ермолов, двоюродный брат «того самого», знаменитого Алексея Петровича Ермолова, грозы Кавказа. Кстати, именно отряды Алексея Петровича Ермолова брали Дади-юрт. Пройдёт 20 лет, и мы увидим вот этот вот портрет (но это я забежал вперёд)
В следующее десятилетие (между 1823 и 1833) Пётр Захаров проживает в семье Петра Николаевича Ермолова. У супругов Ермоловых было 8 детей, из которых 6 пережили младенческий возраст.
В это же десятилетие обнаруживаются способности Петра Захарова к рисованию. Наконец, в 1833 году, юноше не без труда удаётся поступить в Академию художеств. Почему не без труда? Потому, что он числится инородцем, а им путь в Академию закрыт. Петру удалось попасть на учёбу в качестве вольнослушателя. Постоянные читатели этого канала наверняка уже сталкивались с этим словом. Да и те, кто застал старую университетскую профессуру возможно слышали его. Вольнослушатель был вправе посещать занятия, мог быть даже допущен до сдачи экзаменов, но само учебное заведение было ничем ему не обязано. Итак, с 1833 Пётр Захаров учится в Академии. Его главный наставник - Александр Иванович Зауервейд (1783-1844) – один из лучших вариантов для молодого учащегося. Сам Александр Иванович был баталистом и, пожалуй, слишком тесно связанным канонами этого жанра, чтобы мы могли дать оценку его таланту. Выберу одну, нетипичную работу, без грома пушек и армейских масс, может быть дань уважения великому Веласкесу.
Александр Иванович всегда стоял горой за всех своих учеников, да и вообще талантливых учащихся. Кроме того, у него был довольно мощный, как бы это сейчас сказали, лоббистский ресурс. Художник-педагог обучал рисованию и живописи царских детей. Достаточно сказать, что в скандале 1836 года, чуть не стоившему карьеры молодому Ивану Гайвазовскому, именно слово Зауервейда, в нужный момент сказанное императору перевесило чашу весов на сторону будущего великого мариниста (хотя за него просили ещё Крылов и Жуковский). Более того, по совету Зауервейда император заинтересовался работами Гайвазовского и спросил у пары придворных, нет ли таковых у них в коллекциях. Этого было достаточно для начала роста популярности и спроса. Но, мы ушли в сторону.
В 1836 году Пётр Захаров закончил Академию с серебряной медалью и аттестатом. Результат максимально возможный для вольнослушателя. Они не могли претендовать на Большую золотую медаль, дающую право на пенсионерскую поездку за границу. Кроме того, по итогам такой поездки, как правило выполнялась работа на соискание звания академика Академии художеств – формально высшей точки для карьеры живописца в то время. Вопрос заключался не только в признании заслуг. Академик мог претендовать на гораздо большее количество статусных заказов и на право преподавать, подкрепленное весьма неплохим содержанием. И всё-таки, звания академика Пётр Захарович Захаров-Чеченец (так он начал подписываться, закончив обучение) получил, в 1843 году, за тот самый портрет Алексея Петровича Ермолова, который мы уже видели.
Как вы уже, наверное, догадались, подавляющее большинство в творческом наследии художника составляют портреты. Оставим на время биографию, и познакомимся с самыми интересными и значительными.
Вот на нас смотрит вылитый денди, не подскажи кто, и ни за что не узнать мальчишку из Дади-юрта.
Не только в биографии, но и в творческом наследии художника есть пробелы. Например, считается, что на этом портрете изображена Анна Григорьевна Ермолова, супруга Петра Николаевича Ермолова с младшими детьми. С другой стороны, утверждают, что возраст детей на картине не соответствует реальному (если бы это были они)
Есть ещё один интересный потрет, вокруг которого (точнее вокруг вопроса о том, кто изображён) до сих пор идут споры.
Некоторые считают его автопортретом. Другие полагают, что изображённый мужчина слишком стар для 26 летнего Петра Захарова.
Со следующим портретом связана не детективная, а романтическая история. Ещё до поступления в Академию художеств, Пётр Захаров брал уроки живописи у Льва Александровича Волкова. Видимо там и приглянулась ему дочь художника – Глафира. Закончив Академию, в 1836 году он даже хотел посвататься к ней, но родители предпочли бедному выпускнику (тогда ещё не академику) обрусевшего француза. Что думала по этому поводу сама Глафира, нам неизвестно.
Следующий портрет мне лично нравится больше всего.
Получив в 1843 звание академика, Пётр Захарович перебирается в тихую и почти провинциальную Москву. В начале 1846 года он наконец-то женится, но семейное счастье не было долгим. Супруги скончались летом того же года от туберкулёза лёгких (чахотки). Пётр Захарович на тридцатом, а может быть тридцать первом году жизни.
Несомненно одно, при всех пробелах в биографии и вопросах, связанных с картинами, Петр Захарович Захаров – первый профессиональный чеченский художник. Впрочем, я бы добавил, что он интересен не только своей национальностью, но и весьма качественной живописью, и кто знает, как сильно мог бы развиться его талант, если бы не ранняя трагическая смерть.