Из исторического сказания «Грозный царь»
Снежным выдался в Москве январь 7034 года (1526 г. от Р.Х.). Снежным и… праздничным. Да и как не праздновать — государева свадьба! Вот и сбежались москвичи в Кремль со всех краев города на такое событие важное посмотреть. И хоть холодно было, пусть и не так люто, как в Москве часто бывает, но притоптывали зеваки ногами, похлопывали себя руками по бокам и ждали — когда великий князь Василий Иванович с молодой невестой Еленой Васильевной Глинской венчаться поедут. Была та Елена дочерью одного из князей Глинских, бежавших из Литвы в Москву и поселившихся тут.
Однако, нет-нет, да и прокатится по рядам шепоток, который с ноября месяца по Руси гуляет:
— А первую-то свою жену, Соломонию, князь в монастырь отправил, да насильно в монахини постриг. И ведь два десятка лет вместе прожили, а деток так и не нажили… Вот она доля жен государевых — нет детей, нет наследников, и сами жены в тягость становятся.
Шепчутся между собой зеваки, да оглядываются — не дай Бог, кто донесет. Этак и в темницу угодить можно за оскорбление имени великокняжеского.
Ну, да и Бог с ними, со слухами — вон уже и сани показались, на которых жениха с невестой в Успенский собор венчаться везут. А впереди-то, впереди — бояре да слуги царские, празднично разряженные, несут свечи зажженные и хлебные караваи. Кому из москвичей в сам собор пробраться удалось, тот видел — когда митрополит Московский Даниил, венчание совершающий, подал жениху и невесте вино, то великий князь Василий Иванович, вино допивши, ударил стекляницу о землю и растоптал ногою, в вышитый сапог обутою. То был давний обычай — стекла потом подобрали и в реку выкинули.
И снова шепчутся меж собой люди московские:
— Гляди-тко! Князь-то великий чего учудил — бороду сбрил! И прямо с голым подбородком, в одних усищах, как бусурманин какой или, прости Господи, латинянин, в храм Божий вошел! И ведь не юнец вроде, уже, почитай полста лет разменяет вскорости, понимать должόн... Да уж, что только ради молодой жены не сделаешь, какого только греха на душу не возьмешь!
И снова: шепчутся, да оглядываются...
А молодые тем временем сели после венчания у столба и поздравления принимать начали — от митрополита, от братьев великого князя, Андрея и Юрия, от бояр и детей боярских. Певчие же дьяки пели новобрачным многолетие.
На следующий день москвичи жадно слушали байки, из Кремля дошедшие, о том, что было после венчания и свадебного пира. Да и как не слушать — всем знать важно, будет у князя наследник или нет, останется Елена великой княгиней или же, вслед за первой княжеской женой, в монахинях окажется. И вот что баяли:
— Когда новобрачные в спальню-то пришли, боярыня, подружка невестина, на себя аж две шубы натянула — одну как положено, а другую навыворот. И давай осыпать великого князя и княгиню хмелем! А свахи и дружки курицею их кормили.
Те, кому байки эти рассказывали, одобрительно головами кивали. Правильно, мол, правильно. Обычай таков, чтоб детушек новобрачным дал Господь. И дальше слушали:
— А постель-то постлана была на тридевяти ржаных снопах. Подле постели, в головах, в кадках с пшеницею стояли свечи и караваи. На утро же, после бани, новобрачных кормили у постели кашею.
И опять слушатели, согласные со всем услышанным, со знанием дела поговаривали:
— Великий князь и государь наш Василий Иванович давно уже о детях тужился. И дай, Боже, милость Свою, одари государя сыном-наследничком!
Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Опять что-то не задалось! Уж великокняжеская чета объездила все монастыри, ко всем иконам чудотворным припадала с молитвой о чадорождении. Уж почти отчаялись! Государево ведь дело — наследник! Кому же Василий Иванович власть сможет передать, хранимый в его роде. Он ведь даже меньшим братьям своим жениться и детишек иметь запретил до того, как у него сын появится, чтобы не было на земле иных посягателей на московский престол. Тут для него примером был отец, великий князь Московский, государь всея Руси Иван Васильевич, который своих братьев, Васильевых дядьёв, всегда в черном теле держал и спуску им никакого не давал. Так и Василию Ивановичу завещал поступать, и не важно — брат ли, сват ли, деверь или шурин, а коли речь о государевом деле идет, изволь этому делу подчиняться. Горько? Да, горько. Страшно? И не без этого. Однако Василий Иванович иначе ни думать, ни поступать не мог.
И все ж таки услышал Господь молитвы княжеские, да простолюдинские. Через четыре года после свадьбы, 25 августа 7038 (1530) года, в день церковной памяти святых апостолов Варфоломея и Тита, родила княгиня Елена сына — Иоанна. А еще через год и несколько месяцев и другой сынишка на свет объявился — Георгий. Первенец Иван и стал великокняжеским наследником.
А уж как рад-радехонек был князь Василий Иванович! Крестить сына повез ни куда-нибудь — в Троицкий монастырь. В тот, который еще чудотворец Сергий Радонежский основал. Святой Сергий почитался московскими князьями своим покровителем и заступником. Вот и привез Василий Иванович младенчика своего к Сергию и на раку с мощами чудотворца возложил.
Вскоре же, в честь рождения первого сына, повелел великий князь заложить под Москвой, в своем селе Коломенском, новый храм Божий — церковь Вознесения. И купол храма нового мастерили наподобие шатра, а не луковки, как ранее строили. Купол тот шатровый, в небо устремленный, должен был показать людям — Россия отныне в небеса смотрит, к святости возносится. И не просто новый младенец на свет народился, но будущий великий государь всей Святой Русской земли! Будет на земле своей он Божию правду исполнять — удержит переданные отцом хоругви Российского царства, будет править людьми своими по заветам дедовским и отцовским, русские пределы умножать и благоденствие наводить. Станет тогда Россия царством великим, таким же, каким были до нее Римское царство и царство Ромейское.
Автор: Сергей Перевезенцев