Зинаида Даниловна встала и хотела приподнять подушку, на которой лежала больная, повыше, но тут увидела, что из глаз гостьи катились слёзы.
- Девонька, милая, да что ж ты плачешь-то. Нельзя так. Отчаянье – грех.
Поправив подушку, подняв повыше голову девушки, Даниловна поднесла к её губам стакан с отваром. Больная сделала глоток и попыталась отвернуться, но лекарша проявила настойчивость и заставила выпить всё до капельки и через минуту говорила на кухне хозяйке:
- Ты, Ольга, покорми её немного погодя, а потом она, может, поспит ещё. А когда проснётся, пусть отвара ещё попьет.
Зинаида Даниловна давно занималась лекарственными травами. Знала, как и когда их собирать, как и когда их применять. До самой пенсии работала она медсестрой в областной больнице, но к аптечным лекарствам относилась с большой осторожностью, говорила: «Природа лечит, а химия калечит». Сама никогда никаких таблеток не пила, да и больным в палаты часто приносила разные настойки да отвары. После выхода на пенсию переехала на постоянное место жительства в деревню, оставив городскую квартиру единственной дочери. В деревне её полюбили за доброту, отзывчивость, порядочность. К тому же она стала единственным лекарем на несколько маленьких деревень, в которых медпункты давно уже позакрывали, а до районной больницы ещё надумаешься, как добраться.
Поговорив о том о сём за чаем, соседки разошлись по делам. Даниловна ушла к себе компоты на зиму закатывать, а Ольга Николаевна пошла к гостье.
- Оленька, поешь-ка немного, я тебе кашки сварила.
- Откуда вы знаете, как меня зовут?- слабым голосом спросила девушка.
- Да ты же мне вчера сама сказала, или забыла? Я же ещё сказала, что мы тёзки с тобой. Меня тоже Ольгой зовут, Ольгой Николаевной. Хочешь, бабушкой Олей называй.
Оля смутно помнила, что случилось с ней вчера. Помнила дорогу, яркий свет, людей: пожилую женщину и парня, кажется, парень её и принёс в этот дом. Но всё это как-то смутно вспоминалось, как будто было это давным-давно. Впрочем, смутно вспоминались события не только вчерашнего дня, а вообще последних нескольких дней.
Съев нехотя три ложки каши, гостья прошептала:
- Спасибо большое, Ольга Николаевна, я больше не хочу.
- Ну и то хорошо, поспи ещё немного, а к обеду я тебе бульончик куриный сварю. Ох, и полезная вещь, я тебе скажу. А сейчас отдыхай, Оленька, отдыхай.
Ольга закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Снилось ей голубое небо, огромное ромашковое поле, берёзы и кто-то очень близкий рядом, но кто, было непонятно.
Проснулась она часа через два и долго лежала (как ей показалось), разглядывая комнату.
Обычная деревенская комната, чистенькая, светлая, уютная. На серванте стоят фотографии в рамках, за стеклом много разной посуды. Стены бревенчатые, некрашеные. Диван, на котором она лежала, был расположен у печки. Напротив, у стены, стоял стол, покрытый яркой скатертью. На столе ваза с живыми цветами. Комнатка небольшая, но с четырьмя окнами.
- Проснулась, Оленька, вот и хорошо. Сейчас я тебе бульончик принесу, но сначала на вот отвар выпей, Даниловна велела.
Выпила гостья отвар и бульона похлебала. А потом опять разглядывала комнату, и так ей было спокойно и хорошо, как будто всю свою жизнь жила она здесь в этом доме, и жизнь эта была безоблачна и счастлива.
К вечеру состояние девушки ухудшилось. Поднялась температура, стало знобить. Она в бреду металась по подушке, то звала маму, умоляя от кого-то её спасти, то кого-то прогоняла, то просила прощения у некого Серёжи. Весь вечер провела с ней Зинаида Даниловна, растирала уксусом, поила своими отварами, читала молитвы. Часам к одиннадцати Оле стало лучше, и она уснула. Даниловна посидела немного с подругой и ушла к себе.
Продолжение следует