Н.Н. Ну вот Вы опять мне воду на уши лить начали. Ведь я что хотел от Вас услышать: зачем это вдруг какой - то человек берёт на себя смелость морочить своей писаниной головы других людей? Ведь, наверное, Вы могли бы уже и знать, что ещё в Древней Греции было известно, что всё, что только возможно, уже не только написано, но уже и переписано сотни раз, да и темы, на которые делится всё это написанное, существует не больше двух десятков.
А.А. Да я что – то читал по этому поводу, но только как – то не очень сильно данная мысль потревожила моё мироощущение.
Н.Н. То есть, Вам греческие философы уже не авторитет? Ведь вот что я спрашиваю Вас: на что Вы рассчитываете, когда свою отсебятину начинаете гнать, неужели Вы и в правду думаете, что что – то из этого кого – то может заинтересовать?
А.А. Какой – то странный диалог у нас с Вами получается, скорее это уже и наезд какой - то, а не диалог. Авторитет, не авторитет. Заинтересовать, не заинтересовать. В чём главная то проблема. Тут у нас у всех головы своим личным диалогом всё время забиты, и сможет ли мы, на этом фоне, хоть кого – то или хоть что – то, и хоть как – то ещё и понять? И тут, и да, и нет. Так как на те вечные вопросы( то есть те, что для нас по - настоящему важны) общих ответов не может быть по определению. А с другой стороны, без ответов на них, жизнь то у нас как – то не сильно и получается. Мучительно для нас часто выходит получать для себя эти самые непредсказуемые ответы. Потому как, даже и слова, из которых они состоят, каждый из нас трактует по - своему. Нет у нас не одного однозначного толкования для какого - либо слова. Вот назовите мне, к примеру, хоть одно из них, а лучше всего и попроще.
Н.Н. Ну, пусть тогда это будет любовь, если про неё мы уже начали с Вами говорить с самого начала.
А.А. Замечательно простое слово, проще и не придумаешь. Только вот просто от его звучания у людей уже несколько тысячелетий крышу сразу сносит. Я вот было как – то тоже попробовал записать его попроще, вроде как из того, что первое в голову пришло. И вот, что у меня получилось:
«Любовь, как акт дарения, перестаёт быть только сопереживанием, то есть актом чувственности, а становится ещё и актом сотворчества, сотворения. И это полное дарение самого себя, как соединение души и тела, предполагает безусловно полное приятие другого эго, с его индивидуальным телом и душой, и возникновением некой новой формации – условно супружеской пары. Такой генезис возможен только при условии равного этического развития супругов, и уровня их взаимоготовности к жертвенности, то есть к совместному приятию божественного, через его всесторонний поиск и искупление».