Он гнал так, будто знал местность, как свои пять пальцев. Будто знал, куда едет. Пока ехали по городу, я молчала. Было опасение, что за нами всё ещё следят. За городом, на полупустой дороге, стало понятно, что до нас никому нет дела. Но Грифанов сосредоточенно смотрел на дорогу, и скорость держал под восемьдесят км.
— Куда мы едем сейчас? — спросила я, когда мы отъехали на приличное расстояние. — Ты едешь так, будто в гости к родной бабушке, к которой ездил каждое лето.
— Угадала. Правда, бабушка не родная, а… Не знаю даже какая. Ты помнишь Митриных? Ну, тебе же рассказывала твоя бабка Екатерина Дмитриевна, что в тот год, когда всё случилось, Анна Нодбек, тогда девочка двенадцати лет, приехала в Асафьев к родственникам её матери — Митриным? И с бабкой Федосьей поехала на заимку на всё лето. Помнишь?.. В архиве Нодбек - Смелевских был адрес этих Митриных. Я написал письмо. Объяснил, кто я и почему пишу им. Мне ответила дочь Артемия — сына Митриных. У них было двое детей: сын Артемий и дочь Олимпиада.
— Странное имя.
— В те времена в купеческих семьях довольно распространенное. Кстати, она в 1919 году эмигрировала с мужем и двумя детьми в Англию, потом в Америку. Там сменила имя и фамилию. И затерялась. А сын Артемий то ли не успел, то ли не захотел. Но как-то устроился в новой жизни. При большевиках даже какую-то должность получил, благодаря своей грамотности. Он ведь городскую гимназию окончил. Был достаточно уважаемым чиновником в местной администрации — тогда это райисполком называлось. Женился на девушке, которая работала там же секретарем-машинисткой. Появились дети. Сын Михаил и дочь Марьяна.
Вот та самая Марьяна Артемьевна мне и ответила. Ей сейчас около восьмидесяти или чуть больше. Живет в Листвице — самая стойкая деревня. Вокруг одна за другой почти все повымирали, а эта жива осталась. И многие из соседних деревень в неё съехались. Не знаю, чем это объяснить. Приедем на место — поймём. Может быть. Она нас ждёт.
Часа три ехали по хорошей ровной асфальтовой дороге, потом свернули на просёлочную. И сразу почувствовали разницу. Пришлось сбавить скорость. По ней тряслись ещё часа два. Кое-где просёлочная переходила в грунтовую, трясло меньше, зато хруст грунта под колёсами раздражал неимоверно. Если бы не качество дороги, можно было бы любоваться окрестностями и радоваться природе. Но когда тебя трясёт так, что ты подскакиваешь на полметра вверх и приземляешься на полметра в сторону, уже не до красот пейзажа за окном.
— Ты так уверенно едешь! Это тебе Марьяна Артемьевна так подробно расписала дорогу?
— Нет, конечно. Это мне навигатор так подробно расписал. Удобная штука.
— Неужели там все дороги расписаны? Даже вот эти — заросшие травой и затерянные в лесу?
— Расписаны не все! Но этого и не надо. Когда знаешь направление и видишь хотя бы пару путей — этого достаточно, чтобы не заблудиться. Дальше смотришь по обстоятельствам. А здесь пока всё просто.
Слава Богу, любая дорога рано или поздно заканчивается.
— Вот и Листвица, — объявил Грифанов, въезжая в деревню.
Поначалу она казалась совсем маленький. Дома, утопленные в густые заросли черемухи, сирени и акации, создавали впечатление заброшенности и безлюдности. Но это оказалось обманчивым впечатлением. За этими зелёными цветущими ширмами кипела налаженная жизнь. Бродили гуси и козы, протарахтел трактор, женщина в платке, повязанном назад, в платье и старом мужском пиджаке с засученными рукавами несла на коромысле вёдра с водой. У домика с надписью "Супермаркет", выкрашенного бордовой краской, на ящиках сидели и о чем-то спорили мужики.
Грифанов внимательно рассматривал названия улиц, не выпуская руль. По каким-то признакам решил, что пора свернуть направо. Проехали несколько кварталов и остановились у высокого дома, кричащего из зарослей сирени своей оранжевой опалубкой.
— Кажется, здесь…
Продолжение: Фанатка оранжевого цвета
Подпишитесь на канал, чтобы ничего не пропустить.