А вот вечером заговорила тяжелая артиллерия – появился бригадир. Какой именно из тридцати, я не знал, внешне они как близнецы-братья, в старомодных фетровых шляпах, широченных бежевых плащах и круглых очках а-ля Лаврентий Берия. Он бесцеремонно впёрся вместе со своей свитой – в комнатушке сразу стало тесно.
- Мы требуем, чтобы ты вписался в процесс, - заявил он. – Условия знаешь.
- А где Вождь? Он уже не будет со мной разговаривать?
- Разговоры закончились, паренёк.
Он вытащил трубку с толстым отростком антенны – спутниковый телефон.
- Сейчас ты выйдешь на улицу и позвонишь кому следует. Номер уже забит.
Я оглядел собравшихся в комнате гегемонов. Их было то ли пять, то ли шесть. А может, и семь. Глаза прочно поставлены на меня, двое-трое что-то жевали. И мне показалось, что на меня смотрит коллективное лицо – что-то среднее между очеловеченным бараном и коровой.
- Любой руководитель, - сказал я тому лицу, – рассматривает любую проблему как слом условной стены в условном доме. И сломать её можно четырьмя методами. Первый: биться головой о стену. Второй: расстрелять стену из пушки. Третий: попытаться договориться с тем, кто живет за этой стеной. Четвертый: купить дом. Особо отмечу, что третий и четвертый метод требует наличия интеллекта и способности договариваться. В первом и втором случае интеллект не нужен.
Бригадир заметно побагровел.
- Ты на что это намекаешь? – процедил он. – Паразит!
- Просто рассказываю, как бывает в жизни.
Он выбросил кулак с такой быстротой, какую я не ожидал для человека его возраста и комплекции. Меня швырнуло назад, в голове сразу зашумело, во рту появился привкус железа. Кажется, я хотел дёрнуться, но меня сразу схватили за руки – словно зажали в слесарные тиски.
Бригадир подошел вплотную – так близко, что можно было разглядеть поры на коже. Вонь из бригадирского рта была невыносима. В этот момент он стал особенно похож на Берию.
- Борзый, да? А ты знаешь, каково, когда режут пальцы, один за другим?
Глупо, но я попытался ударить его коленом в пах.
- В ванну его! – завизжал бригадир. – Чтобы кровищей не брызгать…
Они выволокли меня в ванную комнату, где из-за тесноты помещения количество тисков уменьшилось, бросили на кафельный пол.
Бригадир присел на корточки.
- Ничего личного, паренёк, - сказал он. – Но мы тридцать лет берегли этот город. А ты помочь не хочешь… А если не поумнеешь – останешься без пальцев, с культяпками.
Пока он шлепал губами, я нашарил под ванной «Стечкин». И когда бригадир обернулся к своим головорезам, чтобы взять нож, успел дёрнуть затвор. Всё произошло за секунду.
Патрон в ствол.
Палец на спусковой крючок.
Нажал. Выстрел!
Не знаю, куда именно попал, но визгу было будь здоров. Наверное, надо было выстрелить ещё раз – пометче. Но бригадирская банда разбежалась с такой прытью, какую предположить в откормленных мужиках невозможно.
А я сидел на кафельном полу, с подбородка капала кровь, но я улыбался. Да-да, улыбался!
Знаете, иногда очень важно выиграть хоть не войну, но сражение.
Очень важно!
***
Я ждал второй серии, но обошлось. Бежать было некуда, поэтому я остался в гостинице. Забаррикадировал входную дверь мебелью и лег на кровать с пистолетом в руке. В итоге незаметно для себя заснул…
Наутро как ни в чем не бывало вышел на улицу. Взял паспорт, «Стечкин» надёжной тяжестью торчал за поясом, а меня раздирал когнитивный диссонанс относительно происходящего идиотизма. Я, нормальный вменяемый парень, пока ещё вполне миллионер, вынужден заниматься ковбойщиной, шастать по заброшенным городам и вступать в конфронтации с местными Пол Потами. Почему я занимаюсь не своим делом? Вопрос риторический, на который я мог ответить обтекаемо: мол, жизнь есть жизнь, и приходится окунаться в дерьмо вне зависимости, хочу я этого или нет.
Судя по косым взглядам, люди в курсе. И не трогают только потому, что нет команды. А команда будет, это вопрос времени. Выстрелом из золотого пистолета я словно перешёл черту, вернуться за которую невозможно. Бригадиры делали вид, что ничего не произошло. Свита держалась в прямой видимости, но вежливо соблюдала дистанцию. Я тоже улыбался.
Ближе к вечеру послышался рев авиационного двигателя. Над ангарами пронесся заводской «Робинсон».
Внеплановый вылет насторожил, и я позвонил дежурному.
- Да, - подтвердили мне. – Улетел аппарат.
- Кто на борту?
- Как обычно, Вениамин Николаевич с пилотом.
«Как обычно...» Раздался жутковатый гул - нечто среднее между воем сирены и ревом трубы, как в Средневековье. Полный тревожных предчувствий, я вышел наружу. Низкие облака шли с востока черной грядой.
Один за другим на лужайку въехали грузовики. Один, второй, третий. Борта у них распахнулись, бравые молодцы скинули вниз бочки с бензином. Много бочек! И принялись перекатывать в ангары. Наши попробовали их остановить, но молодцы не обращали никакого внимания – как рабочие пчёлы продожали катать и катать бочки.
Кто-то из сотрудников особо дерзко ухватил «пчелу» за рукав и получил молниеносный отпор – его сбили с ног и хорошенько напинали под рёбра. В воздухе остро пахло бензином и потасовкой.
Я увидел Вождя. Он вскарабкался на грузовик и теперь стоял там, как на трибуне.
- Слушайте все! – гремел он. – Этот завод сейчас будет сожжен. Если жизнь дорога – выходите. Если нет – горите заживо!
Люди выбежали наружу, просочились между молодцами и встали за периметром – наблюдать. Наступила такая тишина, что было слышно, как потрескивает электричество. Из ворот ангаров лился мертвенный электрический свет.
- Огонь! – скомандовал Вождь.
Кто-то подскочил с факелом, швырнул внутрь ангара. Бензин пыхнул невесомым пламенем, голубоватая волна исчезла в глубине – почти бесследно.
- Что вы творите! – кричал я. – Сволочи!
Я подскочил к грузовику и попытался ухватить Вождя за ногу. Несколько дюжих рук опрокинули меня в пыль. В ту же секунду из вентиляционной трубы вырвалось небольшое облачко. Послышался гулкий звук, шипение, рванул оглушительный взрыв. Оранжевый клубок вырвался в небо, со звоном вылетели стекла. За считанные секунды пламя окрепло, стало жёлтым и жарким, захватило весь ангар. Длинные языки лизнули небо.
Факел полетел во второй ангар. Такого взрыва, как в первом, не случилось, но несколько бурных вспышек все-таки прорвалось наружу. Жар стал невыносимым, люди отступили с лужайки. Вождь слез с грузовика и распорядился отогнать транспорт.
Третьего факела я не заметил, но в последнем ангаре тоже горело. Я стоял на коленях, жар жёг лицо и одновременно сушил слезы – они текли по моим щекам не останавливаясь.
Кто-то схватил за одежду, меня потащили в сторону. Вскоре я увидел на собой седые космы Вождя.
- Сделку хотел предложить? – шипел он. – Угрожать вздумал?
Я молчал.
- Хана твоим средствам производства! Убедился, кто настоящий хозяин? А ведь это ты сам устроил! Ты и такие, как ты! И Советский Союз завалили! Да!
Слезы уже не текли. Я ненавидел старого дурака так, как никого в жизни.
- Кайся, рыжий подонок! – орал он. – Кайся перед пролетариатом!
Ладонь моя легла на рукоятку «Стечкина». Я встал с колен и вытащил пистолет. Лицо Вождя изменилось: от злобного до изумленного. А когда он увидел перед собой ствол, глаза стали под стать черной дыре – круглые-круглые.
- А ну брось игрушку! – прорычал он. – Брось!
Я очень хотел выстрелить ему в лоб. Но в последний момент резко опустил руку и нажал спусковой крючок. Выстрел породил небольшой земляной фонтанчик. Люди, которые стояли по периметру, ожили – выстрел будто разбудил их. Кто-то закричал, и все начали разбегаться – словно морская волна, схлынувшая с галечного берега.
- Взять его! – заорал он.
Из толпы выдвинулись бригадиры. И громилы из свиты. С оружием.
Три патрона против бригадирского арсенала – не тот расклад, чтобы победить, даже если у тебя «Стечкин» из чистого золота. Всё это я просчитал раньше, чем уроды успели передернуть «помповики» и опустить стволы в моем направлении.
Бежать! Мои ноги сделали это быстрее, чем мозг что-то обдумал. Пересёк лужайку, рыбкой нырнул за невысокий забор.
Бух! Вжик! – взвизгнуло над головой, мышцы вспомнили уроки начальной военной подготовки. «Бей или беги» - реакция любого человека в пограничной ситуации. Метнулся к дому, завернул за угол. Над головой что-то хлопнуло – то ли с размаху закрыли окно, то ли пуля попала в стену.
Упал, вскочил, перебежал, упал.
О чёрт! В сумерках я ошибся. И вместо проходной улицы влетел в глухой тупик: две кирпичные стены и двухметровый дощатый забор.
Уже грохотали шаги – ближе, ближе. А я, как ошалелый кот, метался по тупику, попытался вскарабкаться на забор. Ноги скользили по мокрым доскам, руки срывались с шершавого края.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
- Сюда забежал! – заорал кто-то совсем рядом.
Я поднял ствол пистолета и направил в сторону переулка.
Ладно, думаю. Раз придется умереть, хоть продам жизнь подороже.
Прислонился к забору. Вдруг доска за спиной дрогнула, отошла в сторону. Голос по ту сторону спросил:
- Плохо дело?
Я подскочил, как ужаленный. Обернулся и увидел в щели чьи-то глаза.
- Плохо дело? – повторил неизвестный.
- Да, - сознался я. – Хреново…
- Лезь сюда.
Доска сдвинулась в сторону, я пробрался сквозь щель в заборе, бородатый старик дернул меня за рукав.
- Иди за мной.
Ума не приложу, как он ориентировался в этих трущобах. На улицах всё время кто-то орал, мне казалось, что в каждом переулке ищут именно меня, чтобы найти и расстрелять из своих чертовых дробовиков. Опасно, когда у власти канцелярские крысы, но вдвойне опасней, когда на трон всходят самодуры – любой бзик спишут на социальную необходимость.
Я остановился под какой-то стеной. Воздух со свистом выходил из лёгких. Почти сразу над головой зажглось окно, старик снова дёрнул за рукав: нельзя останавливаться.
Наконец добрались до вросшей в пригорок избушки на окраине городка. Дед сел возле поленницы, блаженно вытянул ноги. Я бухнулся рядом. Луна сияла кладбищенским фонарём, старик повернулся, и я его узнал: тот самый Мазай, который встретил меня в первый визит в долину.
- Так что, сынок, получилось у тебя что-то построить? – спросил он.
- Да, я построил город.
- А тут чего делаешь?
- Мой город… - запнулся я. – Его у меня отобрали.
- А ты?
- А я тут… Жду.
- Сынок, зря теряешь время.
Он добыл из бушлата фляжку, протянул мне.
- Хлебни вот.
Я глотнул чего-то терпкого и почувствовал себя бодрей.
- Сынок, ты отдохни, - предложил дед. - Я вон рыбы наловил, утром ушицы сварим, тогда и поговорим.
- Согласен… - язык у меня еле ворочался. – Утром поговорим.
- Иди в дом.
Я вошёл в избушку и рухнул на попавшийся под ноги топчан.
Ну и вырубился, конечно.
***
Утром минут пять не мог сообразить, где именно нахожусь. А когда понял, не особенно обрадовался: завод сгорел, Сан-сити разрушен, а на повестке дня единственный вопрос: что делать?
В школе мне ломали нос. Одноклассник хлестким ударом переломил хрящи – кровь брызнула фонтаном. Думал, такого позора не переживу. Но заросло, зарубцевалось, зажило.
Когда за мной гонялись после убийства Геры, тоже было обидно. «Ничего себе! – страдал я. –Сволочи, я заработал для вас кучу денег, что за черная неблагодарность!»
Когда Анжела макнула меня мордой в виски, тоже было обидно. «Пренебрегла… - вздыхал я. – Мною пренебрегла!»
Но всё это оказалось ерундой. Что делать? Как жить? Впервые в жизни я не знал ответа. Бог даст, что-то подвернется, за что можно зацепиться, и, может быть, оно и станет новой точкой опоры. Но где, когда?
- Вот они, камешки… - вдруг сказал дед. – До чего довели.
- Чего? – не понял я. – Какие камешки?
- Те самые, на которых поднялся город, - ответил Мазай.
- Дался вам мой город!
- Сынок, я говорю не про твой город. А этот самый, - дед ткнул в пол лачуги. – Где находимся.
Я ничего не понимал.
- Этот городок живет на изумруды, - объяснил старик. – Которые мы в восемьдесят восьмом вытащили с рудника. Время было мутное, госконтора, на которую пахали, приказала долго жить. А про камни, которые должны были сдать, забыли. И все думали, что мы их сдали. И районное начальство так думало. Только я и Витька знали, что они на самом деле на складе - лежат себе в деревянных ящиках…
- И много там было изумрудов?
- Девятьсот кило, - ответил дед. – Почти тонна.
Я чуть с топчана не упал:
- Сколько?!
- Девятьсот, - внушительно повторил он. – Килограммов.
- Вот это капитал!
- Я тоже так подумал… «Разделим», - говорю Витьке. А он отвечает: «Не будем ничего делить. Не наши эти изумруды». «А чьи, - спрашиваю, - бюрократов что ли московских?» - «Нет, - говорит, народные. И должны кормить народ – в буквальном смысле».
- Что ему ответили?
- Ты, говорю, Витька, блаженный. Про ящики мы знаем с тобой двое. И брюлики, стало быть, на двоих. Поделим и разбежались… А потом делай со своей долей что хочешь, корми кого хочешь.
- Это как? – спрашивает Витька, а глаза хитрые-хитрые. – Что ты будешь делать с этим богатством?
- Продам.
- Тонну изумрудов? Кому?
Я молчу, а он добивает:
- Ты понимаешь, что тебя повяжут на этих девятистах килограммах? А на допросе ты всё расскажешь… Всё-всё. И дадут за особо крупный размер лет пятнадцать, а то и вышку.
Старик вздохнул.
- Тут я и призадумался, - продолжал он. - На «северах» я к тому времени изрядно намотался, «пятнашку» огребать на ровном месте не улыбалось. Но Витька хитрый бес и придумал вот какую штуку. Вытащил два огромных изумруда - держи, мол. Попробуй, говорит, продать и самостоятельно распорядиться деньгами. И если получится, то поделим брюлики – так и быть.
- Экзамен, значит, вам устроил?
- Типа того…
- И вы согласились?
- Согласился, - кивнул дед. – Чего ж не согласиться? И поехал в райцентр. Походил туда-сюда, поспрашивал. Заглянул к одному ювелиру, который золотишко и прочее втихаря брал. Договорились… Забрал у меня камешки, рассчитался, всё чин-чинарём. И вот иду я по райцентру с пачкой в кармане: кум королю, сват министру! Смотрю: ресторан. А я же там никогда не был. Дай, думаю, отмечусь. Денег-то полно, ага. Ну, и зашёл… Две девчонки сидят за столиком, чай пьют. Длинноногие, в чулочках… Ну, ты понял, да?
Я кивнул.
- Подсел к ним… То-сё… Девчонки, гляжу, разулыбались. А я говорю: вы чего чай-то дуете? Может, чего покрепче выпьем? А чего, говорят, не выпить? Угощай, говорят! И заказать помогли – я-то в ресторанных штучках ничего не понимаю. Выпили мы маленько, закусили. Гляжу я на этих девчонок, а они смеются. Хочу им сказать: чего ржёте? Хочу, но не могу: язык не ворочается. А девчонки пуще смеются… Потом вдруг – хлоп! Будто свет вырубили. Когда очнулся, уже ночь, а из одежды одни трусы. Обобрали дочиста!
- Что потом?
- Вернулся на прииск, к Виктору. Убедил ты меня, говорю. Рассказывай, что придумал. Он мне и выложил идею про Красноармейск.
- Похоже, Виктор Сергевич вам крепко доверял.
- Так сидели вместе, - объяснил Мазай. – В одной колонии, на лесопилке бок о бок трудились. Там и скорешились…
- А на руднике как оказались?
- Виктор – геолог. Когда-то он эти изумруды и нашел. И на разработку остался. А меня на вокзале встретил, я возле билетных касс околачивался, всё не мог решить, куда податься. Ну и дотёрся – подошли менты, взяли в оборот. Сам поди знаешь: отсидевшему любую статью пришить можно. Но Сергеич выручил: узнал меня, подошёл, отбил у ментов, к себе на рудник забрал.
- А за что сидели?
- Я - за драку, врезал одному мажору. У Витьки что-то экономическое.
Слово «мажор» прозвучало необычно из-под пришвинской бороды.
- А почему он решил построить коммунизм именно в этом городе?
- Так родился здесь. Полжизни по тайге мотался, в геологоразведке. А когда разбогател, решил осчастливить земляков. Как сейчас помню: погрузили это дело на рудничный «Урал», долго грузили… И поехали сюда, в этот городок. У Витьки всё уже приготовлено было, большой подвал в доме оборудован под склад, двери железные. Он так-то молодец, всё продумал. Приехали под утро, потихонечку перегрузили ящики. Никто ничего не понял, подумали, что ремонт, и вообще…
- Кому он продавал изумруды?
- Каждый месяц мужик какой-то на «Волге» приезжал. Как звать, не знаю, но потом большим начальником стал – в газетах фотографии видел.
Я прикинул: учитывая цену на изумруды и предполагаемое потребление трех тысяч жителей «красного» городка, ежемесячный расход «бриллиантового запаса» должен быть около трех килограммов.
- Скажите, а почему вы уехали из города? Ведь могли жить как король.
- Королями стали бригадиры. Сам знаешь, вокруг дармовых денег всегда полно сволочей. А мое королевство вон, в лесу. Рубка ухода, охотники, за пожарами следить - всё знаю, как и что. А городская возня не для меня. Прямо бесит, честно!
Он чуть не сплюнул на пол.
- Ну всё, хватит! Давай лучше уху есть…
Иногда я тоже думал, что одиночества страшатся слабаки, которым не о чем как следует поразмыслить...
***
Я попросил Мазая привести Свету. Был уверен: девушка не выдаст. Или я совсем не разбираюсь в людях… А пока что решил зашить куртку, благо у дедушки набор ниток с иголками имелся. Вооружился швейным набором, сижу, рукодельничаю.
Почти закончил, когда открылась дверь с улицы.
- Слышь, сынок… - сказал Мазай. – Гостья тут к тебе.
И подмигнул, лесная душа.
Взамен бороды появилась Светлана. В руке у неё металлический чемоданчик, в таких мы хранили технологическую документацию. На серебристый бок кто-то наклеил большую картинку доллара.
- Твой друг хотел взять с собой, - ответила она. – Но я не позволила.
- Вениамин?
- Да. И вот ещё… Ты уходи прямо сейчас. Вождь не простит тебе бригадира.
- А что с ним?
- Отстрелил ты ему кое-что…
- И он сильно расстроен?
- Шутишь?
Она закусила губу, и кажется, была готова расплакаться. И, наверное, давно бы уже расплакалась, если бы не характер «лучшей в школе каратистки».
- Твой друг договорился с Вождем. Твоему другу сказали, что заводу всё равно крышка, мол, наверху всё решено. Поэтому и разрешили улететь. А ты и твои люди должны пропасть без вести.
- Нас планировали убить?
- Необязательно… Просто в тайгу выгнать и всё.
- Света, как выйти из города?
- По дороге, на восток. Выход перекрыт, но дедушка тебе покажет.
Мы замолчали. Она как будто хотела мне что-то сказать, но не могла. Мне нужно было её как-то поблагодарить, но и я не мог подобрать нужные слова.
- Я… - начал было.
- Молчи, - нукерша чмокнула меня горячими губами. – Прощай…
Порой кажется, где-то есть затерянный остров, где живут хорошие и добрые люди. И нужно только найти карту, как туда добраться. И люди ищут. Тратят невероятное количество сил, чтобы избежать всего, что неудобно, неуютно, больно и страшно. Нам кажется, что еще чуть-чуть, и мы найдем чудодейственную методику, получим действенный рецепт, найдем лучшего психотерапевта, поедем в ашрам, подержим за руку какого-нибудь гуру, и все наладится. И будет бесконечное счастье и покой, уверенность в себе и гармония…
Но не тут-то было: ашрамы находятся исключительно внутри нас самих.
***
Мазай провёл скрытным путем в обход заставы. Мы крались по краю скалы, под которой балакали «красноармейцы». Я слышал каждое слово, мимо струился дым костра.
Тихо-тихо. Шаг за шагом…
Дышать через раз.
Тихо-тихо. Шаг за шагом…
Прошли!
Мазай кивнул и растворился в тайге. Мне предстояло пройти около сотни километров по грунтовой дороге, если кто-то появится – спрячусь в перелеске. А когда доберусь до шоссе – сяду на попутку и доеду большого города.
Я предполагал, что путешествие займет пару дней, а следовательно, был морально готов к ночевке в лесу. В школе с одноклассниками регулярно ходил в походы, реже – на рыбалку, в которой ничего не понимал. Обычно, если выбирались куда-то компанией на природу, сразу разрабатывал план оптовой поимки рыб. Но масса людей не разделяют мои убеждения, они готовят снасти, прикорм, мормыш, еще какие-то слова. Долго созваниваются, смакуют детали предстоящей поездки, откуда приезжают уставшие, иногда пьяные. Видимо, дело всё-таки стоящее. Но не для всех.
Турист из меня тоже так себе. Я взял с собой рюкзак, куда положил флягу, хлеб и несколько банок тушенки. Мазай подарил мне драную штормовку и ношеные кирзачи.
На первом же привале понял, что забыл консервный нож. Но ничего! Я обнаружил, что жесть на банке тонкая, если потереть её как следует о скалу той стороной, где крышка впрессована в банку, то ларчик откроется как надо… Перекусив, я заметно повеселел. Ничего, ничего, прорвемся!
Топ-топ, шаг за шагом. Дорога петляла между холмов, густо поросших ельником. В чащу я не лез, шёл по краю грунтовки. Навстречу никто не попался, поэтому примерно часам к двум дня вышел к самому большому холму – он был похож на перевёрнутую чашу. По склону петляла намоленная тропинка. Немного отдышался и побрёл вверх. На вершине был только ветер. По разбросанным окуркам определил, с какой именно точки звонили.
Достал телефон. Да, сигнал был. Нормальный такой, на три палки. Набрал Вилкина и после трех гудков услышал знакомый голос.
- Говори, - судя по интонации, «гэбэшник» был не в духе.
- Ты просил позвонить, если чего подозрительное замечу.
- И что у тебя?
- Один дедушка восстание готовит.
- Чего-чего готовит?
По нарастающему сопению стало ясно: капитан заинтересовался. Я рассказал вкратце, что видел в «красном» городке.
- Вилкин, можешь моих людей эвакуировать?
- Что, всё так плохо?
- Да, могут пострадать.
- И где это осиное гнездо?
Я достал бумажку и зачитал координаты.
- Разберемся, - буркнул Вилкин и отключился.
Не нужно плыть по течению, не нужно плыть против течения. Нужно плыть туда, куда нужно плыть.
Передохнув, я продолжил путь и шагал до темноты. На ночлег остановился в ста метрах от дороги, развёл костер. Соорудил лежанку из хвороста, рухнул на неё. Из меня будто выпустили весь воздух - такое бывает с холериками. Кипятишься, бурлишь, сдерживаешь себя, а потом бац! И всё…
Никакой удали, никакого бахвальства и якобы несгибаемой крепости - только тоска и в голове стучит: в западне, западне, западне!
Даже не помню, как вырубился.
(с) моё
