Продолжение. Начало читайте здесь
Спустя восемь месяцев он вновь женился, да уже на Нателле. Та встреча стала отправной от момента знакомства до конечного пункта под названием «семья». И теперь уже она стояла рядом с ним, вспоминая все детали первой встречи, красивых свиданий, романтического ужина на плоту и предложения руки и сердца в теплый июньский вечер на Куре. Свадьба. На этот раз тихая, несуразная, спонтанная. И совместная жизнь, которой больше всего подходило определение «брак». Союз Нателлы с Темури оплакивала ее именитая семья и светское окружение, а она… Она – порхающая, парящая, гордая своим выбором – ждала чудес.
И «чудеса» со знаком минус не заставили себя долго ждать. Наличие у него немалых денег вначале радовало независимую в финансовом плане Нателлу, имеющую высокооплачиваемую престижную работу. Однако со временем нестабильное пополнение семейного бюджета стало ее настораживать. И выяснилось то, чего она никак не могла ожидать. Он был решалой. Иначе выражаясь, коллектором – тем самым неформалом, взыскивающим задолженности у неплатежеспособных дебиторов, выбивая суммы противозаконными методами. Такое в Грузии подсудно, и его сдали властям.
Срок осужденному по статье длиною в год тянулся вечность для нее, а для него... ну не впервой же!
Она работала, поникшая, потерянная, униженная. И отвыкшая за два года супружества от храма. При этом трепетно ждущая. Нет, не ребенка. Последнее обследование у гинеколога подвело жирную черту под потенциальным материнством диагностируемыми у нее аномалиями строения придатков со всеми вытекающими отсюда неспособностями зачатия.
– Не расстраивайся, детка, – пыталась ее утешить мать, – не каждой паре наследник. На все воля Божья! Может и не надо было от такого детей.
– Ни от какого не надо – отчеканила она, уверенная в том, что для счастья их, двоих, вот этот самый третий не нужен.
Но он появился на свет. Тот самый связующий – плод любви двоих. Он родился. Не у нее.
Темури выпустили раньше срока. Он вышел на волю, и вернулся домой, но... к бывшей, которая подарила ему в положенные сроки первенца.
Нателлу раздирали ревность с завистью на мелкие кусочки бессилия. Их отношения зависли на запятой. А если нет точки, то может... Но он поставил ее. Точку. В ярости брошенным «бесплодная». Изранив осколками разбившейся надежды. Она обмякла и ненужной тряпочкой упала на пол. Это была точка.
Желание завести ребенка пришло к ней сразу. От мести. Назло! Но как? И Нателла нашла то, что искала. В среде тех неверов-попрошаек. Беременную отказницу. Ее тоже звали Нателла. «Неспроста, – думала она, – это тоже знак. Какое сегодня число?» Заглядывая в сокровенный блокнотик, в котором уже давно не было новых пометок по церковнославянскому, а новые страницы были исписаны какими-то цифрами и символами. Оккультные прогнозы заполняли пустые страницы, она с присущей ей скрупулезностью переводила все это в какие-то формулы. Что-то там с чем-то совпадало, а значит так тому и быть.
Договорились, что в роддоме ребенка передадут на усыновление. Мальчика назвали Лука. Именно так – именем Евангелиста, в память о своей прошлой церковной жизни. Хотя сама Нателла стала добровольной отказницей, покинув храм. Но светлая память вспышками радости пребывания там напоминала о тех днях, тонким лучиком освещая заброшенные уголки души, где хранилась память о свете.
Малыш родился тихим.
Уже в больнице грудничку диагностировали редкий порок мозга. Нателле все было ясно даже без детализаций. Профессиональные знания все ближе и ближе подводили ее к границе, где начинается неизбежность. Врач стоял, потупив голову:
– Мы предупреждали мать о последствиях. Она отказывалась прервать беременность. Думала, есть шанс.
Нателла вдруг поняла, что что-то упустила. Она видела все так, как хотелось. Ей хотелось так, как планировала. И так и должно было быть!
– Ты гадкая, бессердечная! Я верила, что хоть ты сможешь! – мама-отказница больного малыша пыталась расцарапать Нателле лицо. – Зачем? Зачем я доверила тебе малыша? Я верила! У тебя деньги, связи! Ты можешь его спасти! Можешь. Не хочешь!
Нателла молчала. Она почему-то поняла, что ей никогда не заполнить сердце той любовью, которая и есть материнская. Это было то, от чего она отказывалась каждый раз, когда к ней протягивались детские ручки. Это было то, чего с ней не случится. Никогда.
Закончив оформление официальных документов по усыновлению, она на минуту задержалась около матери малыша.
– Если он умрет, я покончу с собой! – сухо бросила она, забирая ребенка.
Лука отошел ко Господу. Она хоронила его как взрослого. Долгие три дня раздирающие болью панихиды. Свечи, цветы, ладан...
– Ну что ты так, девочка моя, – сердобольно причитала соседка, – как можно такие похороны! Как по 33-летнему.
– Мы его распяли... 33-летнего...
Нателла вздрогнула. Откуда-то пришло это обезоруживающее своей справедливостью понимание Провидения, которое отсекал ее прагматичный ум. «Не по желаниям моим, Господи, а по воле Твоей!» – прошептала она.
Чувство вины вперемешку со страхом, обычным человеческим, и память светлого тепла привели ее в храм сразу после похорон.
Свечница снова бойко окликнула ее:
– Гого (на гр. – «девочка»)! Где ты, что ты? Ну что, не передумала?
Нателла покрыла голову платком и огляделась по сторонам. Все так же, как будто и не уходила. У ворот храма и во дворе. Знакомые лица прихожан, голоса, скамейки, кустики, родник. Дети носятся по двору, скатываются по перилам, скачут по ступенькам...
Вдохнула полной грудью, зажмурив глаза, и впервые за несколько дней членораздельно выговорила:
– Сабука, Ника, пойдете со мной? Вместе.
Вытянула обе руки, которые сразу же обвили детские пальчики. Да, вместе, шаг за шагом к себе. «Себе – это не для себя», – прошептала она и шагнула вперед.
– Натели натлия Нателла (на гр. – «светлая крестная Нателла»), – нараспев повторяя однокоренной каламбур близняшки, вприпрыжку приближались к ступенькам храма. Они шли туда рядом с той, которая должна была стать их мамой. Крестной. Со светлой надеждой Туда, где всегда ждет Свет.
Не пропустите новые материалы - подписывайтесь на наш канал.