Нателла аккуратно выводила задание с возвратными, громко повторяя слова. Грамматика давалась ей, грузиноговорящей, не то чтобы легко, но и не особо сложно, ибо задачи она привыкла решать, а цели – достигать. Следующей ступенью был церковнославянский. Она решила для себя всенепременно прочесть Псалтирь в оригинале. Именно «всенепременно», а не «невзирая ни на что». Дотошность детализаций была отличительной чертой ее характера в самом лучшем и худшем смыслах. На работе в престижном министерстве она – незаменимый сотрудник, а в быту – очень сложно налаживающая межличностные отношения девушка.
Путь к светлому, считала она, уже заложен в ее имени Нателла (грузинская версия имени Светлана; «натели» на гр. – «светлый») и предопределен судьбой. Именно по этой причине она посещала храм с богослужениями на русском, настраивая слух на избранный язык. В храме хорошо знали эту худенькую девушку в прямо противоположной от ее «светлого» имени цветовой гамме. Смуглая, тоненькая, с черными бровями вразлет. Всегда подтянутая и организованная, она спешила на вечернюю службу, не забыв захватить сокровенный блокнотик для грамматических пометок. Всю недалекую дорогу от дома до храма она шла, что-то читая и черкая в своем блокнотике. Так и прошла вся погруженная в записи мимо церковного ларька, ни с кем не здороваясь.
– Наааати, куда несешься? – окликнула ее свечница, призывно махая из-за прилавка и как бы продолжая начатый разговор. – Ну решайся уже! Будешь крестной?
Девушка напряглась, брезгливо сморщившись, откинула челку, как бы отгоняя неблагочестивые мысли, которые обозленным роем завертелись-зажужжали в голове и пытались вырваться наружу колкими фразами. Предложение стать крестной поступало уже в четвертый раз. И каждый раз ей приходилось отказываться. Она понимала всю степень ответственности, которую не хотела на себя брать. Взваливать как ношу несправедливых обязательств по отношению к самой себе. Многодетная семья, в которой росли потенциальные крестники, была неблагополучной. Но даже не это аргументировало ее отказ. А то, что мать и отец семейства, манипулируя детьми, занимались попрошайничеством около храма, по их же словам, в самом выгодном месте.
«Невоцерковленные, более того – неверующие, – думала она, оправдывая свое решение. – На службу не заходят, однако с завидным упорством и постоянством приходят задолго до начала службы занимать застолбленные места. И что?»
Нателлу это все раздражало и вызывало наплывы десятибалльных волн негодования, которые она сдерживала молитвами смирения. Но дамбу прорвало мутным потоком обличительных фраз: «Я не буду! Я не буду тянуть чужих детей при живых, генетически привязанных к ним шарлатанам!» Да, будучи биохимиком по образованию, она многое в своей жизни объясняла конструкциями ДНК. И в этом случае она была уверена, что та самая яблоня не может плодиться клубникой, а, следовательно, отпрыски неверов есть уменьшенная их копия.
Но тут, как бы в противовес самооправдательным аргументам, из храма выбежал, сверкая на солнце пшеничной копной всколоченных волос, младший сын вышеупомянутых «бизнесменов». В вытянутой ручонке он держал веточки сухих цветов с Троицы и, подбежав к Нателле, с разбега втиснул ей в зажатый кулак этот букет. Малыш с братьями любили ее, а она... Она, увы, с точностью до наоборот. Притворно улыбнувшись, она мягко отстранила ребенка, бросив раздраженное «отнеси маме», и вошла в храм.
Стоя у иконы Богоматери она думала о том, что дети и материнство не могут быть целью ее жизни. О внутреннем конфликте христианской морали с ее прагматичными мирскими взглядами ей было известно хорошо, и от этого было неловко. «Грешная сущность моя… – думала она, сокрушаясь. – А замуж? И что потом? А может в монастырь... чтоб не замуж?»
Она возвращалась домой, укоряя себя. Спускалась вниз по улице к знакомому повороту, но при этом к новому повороту в своей жизни. Навстречу ей, плавно приближаясь и вклиниваясь в ее жизнь, шла пара. Это были сочная девушка из соседнего подъезда со своим благоверным. Уже бывшим, как потом оказалось, потому как полгода назад они официально развелись, поддерживая при этом модные толерантные отношения в форме редких встреч за чашечкой кофе. Нателла вспомнила раздольную соседскую свадьбу. Шумную, богатую, радостную. И его тоже. Темури был красив тогда, да и сейчас...
Продолжение...
Не пропустите новые материалы - подписывайтесь на наш канал.