- Девочка, ложись! - закричал ей какой-то солдат.
Лидия бежала, в ужасе, сама не зная куда.
Солдат схватил её за руку, повалил на землю, сам навалился сверху, надёжно прикрыв Лидию своим телом.
А с неба с бешенным воем падали бомбы. Всё вокруг взрывалось, полыхал огонь, от дыма было темно. Стоял невообразимый шум, кричали люди, ржали обезумевшие лошади. Некоторые из них, избавившись от повозок, неслись по полю, другие вставали на дыбы. Было страшно и опасно.
А перед этим, ранним утром, их семья отправилась в эвакуацию. Им выделили подводу, на которую погрузили кое-какой провиант, необходимую одежду, и ещё Наталия Ивановна не смогла расстаться с красивым большим ковром, который был приобретён совсем недавно. Этот ковёр, во всю стену родительской спальни, был привезён из Москвы. Его тоже погрузили на телегу, запряжённую парой лошадей. Сверху посадили детей, кое-как пристроились взрослые, всего семь человек, и отправились в путь. Из села выехало не очень много повозок, в основном семьи партийных работников. Пока что их везли по направлению к Дону.
С самого начала войны глава семейства ушёл на фронт. В тот момент ещё никто не знал, что по пути на передовую группа новобранцев, в которой находился Филипп Павлович, оказалась в окружении. Старшие чины, с помощью танков, пробились сквозь цепь немцев, а простые солдаты, которые уцелели после неравного боя, имея всего две винтовки на весь состав, попали в плен.
И вот теперь, двигаясь непонятно куда, вся толпа народа: кто на подводе, кто пеший, кто на машине, в ужасе разбегались от падающих с неба бомб. Немецкие самолёты налетели внезапно. Казалось, что спасения нет, укрыться негде. С обеих сторон дороги было поле, на котором только начинали колоситься злаковые.
Наталия Ивановна, схватив за руки младших сыновей, одному из них было восемь лет, а второму четыре года, попыталась бежать, чтобы где-нибудь спрятаться, но споткнулась, упала, обхватила руками детей, прижала к себе, так и пролежала всю бомбёжку, прощаясь с жизнью. Старший сын, Сергей, с тёткой Ольгой побежали в одну сторону, Александра – в другую. А Лидия бежала куда-то, пока её не схватил солдат и повалил на землю, прикрыв собой.
Наконец самолёты улетели. Стало смеркаться. Лидия ничего не соображала. Она присела у чьего-то костерка, ей дали поесть кусок хлеба с салом. Так девочка и просидела до самого утра. В июне ночи короткие, поэтому в четвёртом часу уже начало рассветать. Тогда Лида поднялась и побрела куда-то, как ей казалось в сторону своей повозки. Она шла, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь из своих родных или знакомых.
И вдруг, Лидия услышала родной голос, который звал её по имени. Это была Александра, младшая из отцовых сестёр, которой на тот момент было всего восемнадцать лет. Девчонки кинулись друг к другу, обнялись. Они плакали и смеялись. Теперь уже вдвоём, крепко держась за руки, девушки ходили среди толпы таких же как они беженцев, вглядываясь в лица живых, раненых, и боясь взглянуть на убитых. Время от времени кто-нибудь из них выкрикивал имена родных, но среди шума и гвалта это не имело смысла.
Поняв, что искать родных бесполезно, девчонки решили попробовать двинуться назад домой. Кругом бродило много бесхозных лошадей, стояли пустые повозки. Шура поймала мадьярскую лошадь, кое-как они запрягли её в небольшую повозку и тронулись в обратный путь. Покрикивая, - цоб-цобе, - Александра, как заправский возчик, правила лошадью. И к вечеру девушки добрались до дома. Они вернулись первыми. Остальных пока никого не было.
На другой день с односельчанами вернулись Наталия Ивановна и младшие мальчишки. Это была ещё одна радость среди испытанного ужаса и стресса. Оставалась в неизвестности судьба старшего сына, пятнадцатилетнего Сергея, и тётки Ольги. Наталия Ивановна плакала, молила Бога, хоть и была партийная, чтобы сын и золовка вернулись живыми.
В этот раз судьба была милостива к матери. Через два дня пешком пришли Сергей и Ольга. Когда они отправлялись в эвакуацию, то молодая женщина обула сапоги. Решено было спрятать в них все деньги, которые имелись в семье. Так вот за эти дни все сбережения превратились в труху.
Но это были ещё не все разочарования, которые им пришлось испытать. Повозка, на которой они уезжали, после бомбёжки оказалась совсем пустая без всех пожитков и лошадей. Жальче всего Наталии Ивановне было любимый ковёр. Но он не остался бы цел и дома, так как весь дом тоже был разграблен своими же односельчанами. Даже то, что в самые первые дни войны, ещё до отъезда на фронт Филиппа Павловича, было зарыто в саду на всякий случай (а там было немало – всё что имелось ценное в семье спрятали в трёх местах от немцев), - всё исчезло. Велосипеды, музыкальные инструменты, патефон с кучей пластинок и многое другое теперь перебралось в чужие семьи. Было немного обидно, тем более, что с каждой вещью их связывали какие-то воспоминания.
Например, патефон. Идут вечером бабы с работы, остановятся возле их двора, присядут, кто на крылечко, кто на лавочку, и просят Наталию Ивановну поставить какую-нибудь пластинку, мол, они устали, послушают песенку и отдохнут. Она включает им весёлую мелодию, и уставшие женщины пускаются в пляс. Вот теперь, наплясавшись, вроде бы отдохнув, отправляются бабы восвояси. И младшего сына родители назвали Борисом, потому что глава семейства привёз из города пластинку «Борис Годунов».
Но всё это было мелко и теперь не имело значения. Тем более, что некоторые совестливые сельчане кое-что вернули назад. Притащили мебель, принесли одежду, ведь платья Наталии Ивановны совершенно не подходили для сельской работы.
Самое главное, что вся семья, кроме отца, воссоединилась. Со дня на день в селе должны были появиться немцы. Так что, жалеть о потерянных вещах было глупо. Снявши голову, по волосам не плачут.
Это продолжение
Предыдущие части:
Хорошо, что сын гулял допоздна, а то все бы угорели. О войне
Читайте продолжение: Война и немцы
Благодарю всех посетивших мой канал. Надеюсь на новые встречи.
Подписывайтесь на мой канал и ставьте палец вверх, если вам интересны мои публикации. Ждите продолжений.