Самый обычный парень проснулся в семь часов утра от настойчивого звонка в дверь. Из-за последней преграды между внешним миром и спокойствием звучало грозное:
«Откройте, полиция!»
Жил себе парень, никого не трогал, в кино снимался, с бабушками у подъезда вежливо здоровался. Ну, пройдёт вечером с открытой бутылочкой пенного – не преступление. А тут целый наряд с участковым во главе. Да ещё и на пол лицом и шмон по всей квартире с непонятными вопросами типа:
«Как вы Виталий Геннадиевич до такой жизни докатились?»
После осмотра жилища и проверки документов, позволили сеть и объясниться.
В то же самое время я на кухне у милой бабули в районе метро Домодедовская, где комнатку снимаю, я выслушивал очередной пассаж на тему:
«И чего ты за своим компьютером всё время сидишь, стучишь по своим кнопочкам! Вон, на «Давай поженимся», какие девки! Пошёл бы на передачу, жену бы себе выбрал. А то всё Тук-тук-тук, тук-тук-тук…»
Не выдержала моя творческая душа нажима на психику. Ляпнул, что не настоящие там женихи с невестами. А бабуля не унимается, за свои любимые передачи начинает рассказывать, те, что судами, да ссорами всякими насыщены. И тут я со злости звоню своему знакомому сценаристу, который три года писал суды всякие для телека, и прошу хоть какую-нибудь из давно вышедших серий мне прислать по электронке.
Вечером показываю бабульке сценарий. И так совпало, что именно эту серию она пару дней назад взахлёб поглощала. На полпути текст откинула, сказала, что это я подслушал и сам написал. Не поверила, но сомнения в её голову закрались.
В квартире на другом конце столицы полицейские ржали в голос и утешали напуганного до смерти паренька. Выяснили, что несколько месяцев назад он попал на съёмки, и за пять тысяч целковых согласился сыграть насильника в одной из судебных передач для федерального канала. Бабульки, ясное дело, выпуск посмотрели, меж собой это дело обсудили, да вспомнили, что парень этот недавно в их доме квартиру снял. А если так, то вот он, душегуб проклятый, скрывается! В ментуру его!
Извинились блюстители порядка, спросили, будет ли потерпевший на обидчиц заяву писать. А парень из принципа возьми и согласись. Правда, через неделю пришёл и забрал заявление. Больно уж бабули растрогались, за левые груди похватались, даже слезу какая-то из них пустила. Пожалел парень бабушек. Скучно им. Эмоций не хватает.
Ко мне в комнату хозяйка постучалась через пару дней, поздно вечером. Услышала, что по клавишам стучу. И говорит:
«Ты не обижайся, но поищи себе комнату в другом месте. Не хочу я, чтобы ты у меня жил. Брешешь много».
Я уж понял, что разрушил мирок, в котором бабулька жила. Что доверие, которое она к ящику испытывала, подорвано основательно. А в замен ничего другого предложено не было. Так и расстались.
А паренька, неудачно сыгравшего насильника, хоть и с опаской, да с косыми взглядами, но старушки на лавочке порой пирожками угощали. Здоровались всегда и личной жизнью интересовались. Но он в скором времени тоже съехал с той квартиры. Не любил он пристальных взглядов без причины.