«Труд женщин, детей, стариков на земле, во время войны, до сих пор не оценён в полной мере. А они кормили, спасали всю страну и солдат на фронте. Голодный воин – плохой воин.
(мысли Автора).
Во время войны, много поездов с беженцами, шли через всю Россию, с запада на восток. Спасались люди семьями, бежали от оккупантов.
По одной округе, из села в село, бродила такая беженка: нищенка Праня. Откуда такое имя у неё, никто не знал, но так её звали все. Была она явно не в себе, но тихая, одета всегда в лохмотья, седые пряди волос выбивались из-под платка, на ногах - старые калоши.
Жалели её люди, подавали еду, какая была. В домах она не задерживалась и ночевать не оставалась, возьмёт милостыню, если увидит маленького, погладит по головке, в лицо заглянет и уйдёт в лес. Ягодники и грибники встречали её там: бродит меж деревьев, что-то бормочет, людей не пугается, но завидев, быстро уходит прочь. Зимой, по ночам, пряталась в бане у кого-нибудь. Поэтому сельчане, которые жили на окраине, ближе к лесу, протапливали свои баньки, на всякий случай, чтобы она могла погреться, не замёрзнуть. Люди, друг другу, страшную историю рассказывали про Праню, а узнали её от тех, кто вместе с ней в эшелоне ехал.
Поезд, набитый беженцами и эвакуированными шёл на восток. Везли их, как и многих, за Урал, а кого и дальше – в Среднюю Азию. Налетела фашистская авиация и, не смотря на красный крест на вагонах, стала бомбить эшелон. На платформе последнего вагона расположились наши зенитчики, но бомбы падали так густо, что они не успевали отражать все удары.
Вагоны разметало по полю, как игрушечные. Мало, кто выжил. Вот, только что, было зелёное поле в ромашках, а теперь, кругом, кровавое месиво из железа и тел. Немецкие самолёты, сделав своё чёрное дело, улетели. Кто остался в живых, бродили по полю, искали родных, выкрикивая имена детей, матерей, сестёр…
Праня ехала с двумя детьми: с девочкой трёх лет и мальчиком лет шести. Те, кто ехал с ней, рассказывали, что по виду Праня из учительниц была. Опрятно одетая, аккуратная, зачёсанные волосы на пробор. Разговаривала хорошо, грамотно, да и ребятишки воспитанные были, вели себя тихо, разумно. Мальчик всё время читал сестре сказки, хорошо так, складно, не смотря на маленький возраст.
Во время бомбёжки, взрывной волной, Праню выкинуло из вагона и засыпало землёй. Кое-как выбралась она и грязная, косматая, стала искать детей. На её крики никто не отзывался, тогда она, постояв немного, уже молча, стала ворочать детские трупы, вглядываясь в их лица. И тут, над полем, раздался жуткий вопль: она нашла голову своей дочери. Женщина стянула платок, повязанный на шее, завернула голову своего ребёнка, прижала к груди и стала искать остальное: ручки, ножки, тельце. Но среди месива тел, железа, опилок, людских вещей, очень сложно это было сделать. Праня постояла, собираясь с силами, и решила искать сына. Она снова стала бродить по полю и выкрикивать его имя: «Витя! Витенька!». Напрасно. В какой-то момент слабость охватила её, рассудок помутился, она опустилась на землю, безумным взглядом осматриваясь вокруг, и замолчала, навсегда. Вместо молодой, красивой женщины, на вспаханном взрывами поле, сидела старуха с седыми космами и безумными глазами.
Спустя какое-то время, прибыла ремонтная бригада и похоронная команда. С большим трудом они забрали голову дочери у Прани, для погребения. Пути починили, пригнали другой состав, собрали тех, кто уцелел, и отправили дальше, в Сибирь.
А сын остался жив. Он оказался далеко от места, где был их вагон, почему, не мог вспомнить. Вспышка, темнота, а очнулся уже, стоящим около леса. Кричать не мог, осип и позвать на помощь не получалось. В какую сторону идти не знал и побрел, куда глаза глядят. Наткнулся на женщину, которая тоже ехала этим поездом, она взяла его с собой. Пока ехали, Витя оклемался, заговорил, рассказал ей, что ехал с мамой и сестренкой. Та решила походить с ним по составу, поискать, а вдруг живы остались.
Праня, в это время, сидела в дальнем вагоне, забившись в угол, отвернувшись от всех, разум, от пережитого ужаса, оставил бедную женщину. Возможно даже, Витя проходил мимо, когда искал своих, но он искал свою красивую, молодую маму и, скорее всего, не обратил внимания на сумасшедшую, страшную старуху. Так он и остался с женщиной, что нашла его в лесу.
На конечной станции всех эвакуированных развезли по деревням, распределили по домам, к тем, у кого была корова и народу не «семеро по лавкам». Огороды у всех были, спасали.
Пришлые люди без дела не сидели: кто в колхоз пошёл работать, кто просто хозяевам по хозяйству помогал. Деревенские, послушав рассказы о зверствах фашистов, сами жившие в вечном страхе за жизни ушедших мужчин, очень сочувствовали людям, потерявшим дом и родных. Делились последним.
Материнскую историю Прани знали все, молва по деревням быстро бежит. Все хотели помочь, но не знали как. Она ничего не говорила, только мычала иногда. Так и бродила от деревни к деревне.
В какой-то период прошёл слух, что исчезла Праня. Давно никто не видел, ни в лесу, ни в деревнях. Передумали всякое: может дальше ушла, в другие места, может волки в лесу задрали. Расплодилось их тогда много – стрелять некому было. Ушли охотники на другую «охоту», на зверей в человеческом обличьи…
И вдруг, загудела людская молва, полетела из уст в уста история.
Пришла Праня в одну дальнюю деревню, хозяйка её ласково в дом попросила: «Зайди, Пранечка!». Хлеб отрезала. В избе ребятишки были, Праня, как всегда, тихо подошла и по головке их стала гладить, в лицо смотреть. И тут один из мальчиков как вскрикнет: «Мама! Мамочка!». Вздрогнула Праня всем телом, замычала, как дикий зверь, и бросилась вон из избы.
Витя это был, уж как он её узнал, одному Богу ведомо. Побежал он за ней, кричал, кое как мальчика успокоили взрослые, тоже побежали, искали. Не нашли.
С тех пор, никто Праню больше не видел.
Обсуждали, конечно, долго, рассуждали. Одни говорили: «Да как он её узнал то? Она страшная, старая. Сам рассказывал, что мама у него молодая, красивая была. Ошибся мальчонка…». Другие возражали: «Дык, по руке узнал, по глазам, сердцем почуял!». Третьи сокрушались: «А ежели и вправду сын он ейный?! Так выгорело сердце, что и не узнала? Несчастье то какое!»
Может и узнала… Возможно, душа Прани, сожжённая кошмаром, не смогла принять нового потрясения, просто не было у неё на это сил.
КОНЕЦ.