ЗАПИСЬ ПЯТАЯ
Первыми в генетической гонке заявили о себе Китайцы. Оказалось они с двухтысячных производят улучшенные версии себя. Весь мир смотрел на их трехметровых моделей, детей с ночным зрением, и делал вид, что не о чем не догадывается.
В начале двадцатых впервые в истории, Нобелевку получили женщины — Дженифер Дубна и Эмануэль Шарпантье за долгожданные «генетические ножницы» — и понеслось. С тридцатых годов XXI века все развитые страны официально начали опыты по улучшению генома человека, договорившись с комитетами по этике.
К сороковым своих первых орков миру официально представили США, Европа и Россия. Началась гонка национальных генофондов.
Технология работала, но у учёных были связаны руки, они многого не могли и поэтому много не понимали, им нужны были подопытные. После пондемий и бесконечных вакцин, которые тестировали минуя все существующие правила и сроки на людях, генетики заявили, что им тоже так можно. Они стали привлекать добровольцев. Сначало это выглядело невинным прицидентом — чем-то на подобии появления на свет овечки Доли.
Женщинам предлагали стать матерью Нового Человека, и получать пожизненные выплаты и медицинское обслуживание в лучших институтах. Сильные и независимые дождались своего звездного часа. Эта программа стала невероятно популярной среди эмансипированных карьеристок и своенравных лесбиянок. Наконец технологии освободили женщин от «многовековой зависимости от мудаков». Исследовательские институты в области гененетики казались лучшими отцами за всю историю человечества. Внимание и забота, которыми они окружали своих первенцев были беспрецедентны.
В начале этого процесса до упразднения этических комитетов, ученые вели себя достаточно скромно. По крайней мере не было ни скандалов ни уродов — а лишь счастливые Мадонны с ангелами на руках, зачатыми непорочно, что очень эффектно звучало из уст Понтифика. Мир был начеку, все медицинские карты новых младенцев были в общественном доступе. Они казались обычными детьми их было не много. Все они впоследствии подписали жирные рекламные контракты. Генетики почувствовали себя творцами и выдохнули. Все вдруг очень расслабились, новая технология выглядела очередным общественным благом.
Женщинам очень понравился новый модный подход к материнству. Мужчины стали больше не нужны. Дамы ринулись в дамки и стали быстро захватывать власть в новой отрасли и в новом мире. Они заняли практически все руководящие должности в генетических корпорациях. Они утверждали, что заниматься здоровьем будущего поколения — это женское дело.
Следующая партия младенцев была уже нацелена на широкий спрос — генетики разработали технологию позволяющую родителям выбирать цвет глаз и цвет волос ребёнка. Это стоило баснословных денег. Не по-земному красивые дети стали атрибутом успеха. Появились генетические стилисты. Идеальные белокурые ангелы принесли новой технологии неслыханную популярность.
Селебрити стали нанимать сурагатных матерей стаями, чтобы удерживать аудиторию на канале. Ещё через пару лет красивые люди получили возможность торговать своими генами на биржах. В 2041 была зарегистрирована единая мировая валюта — Джинома, объединившая технологию блокчейна и геном гражданина. Мы вернулись в добиблейскую эпоху — мы снова стали подкреплять слово своей кровью. За первый месяц мировой объём Джинома превысил объём биткойнов в несколько десятков раз. Люди расплачивались фрагментами своей ДНК. Это было просто и гениально — чуть сложнее чем предыдущая банковская система, но так же цинично и централизовано. Банки превратились в датацентры — так они завладели мировым геномом. Сколько стоила эта информация? Столько же, сколько четыре миллиарда лет эволюции, приведших к появлению разумной жизни на Земле — это было бесценно. Теперь даже если бы мы нашли планету из золота и прибуксировали ее поближе к Земле — это бы не обрушило новую экономику. Джинома вытеснила прочие валюты. Все мировые Экономики забились в унисон.
Генетические паспорта за пару лет стали мировым стандартом. В банках появились громоздкие аппараты по подтверждению личности с помощью капли крови.
Никто не настаивал на всех этих новшествах, наоборот — люди сами спешили как можно скорее зарегистрировать свой #геном в федеральных банках. Так как это выглядело очень надежной защитой своего капитала. На смену социальному рейтингу пришёл генетический. Очень скоро идеи фашизма получили научное и экономическое обоснование: геном без утайке выкладывал о своём носители все без купюр.
Мы оказались беззащитны. Мы привыкли бояться ядерных бомб, нищиты, несправедливости, супербактерий. Мы и не предполагали что нашим врагом окажется #справедливость, #порядок, #наука и #разум.
Юриспруденция превратилась в фарс, мир менялся так быстро, что судьи стали кем-то вроде регулировщиков продажных экспертов. Нас не могли спасти новые законы, нам нужно было переписать все конституции мира. Никто на это не шёл, у нас не оказалось инструмента борьбы против самих себя. Нашу свободу невозможно было защитить, потому что менялось само определение о свободе. Законы прошлой эпохи не работали в новой реальности, а как писать новые законы никто не знал, потому что новорождённая идеология обескураживала своим фашистским оскалом.
Многие пытались бороться со временем, хотели что-то предъявить математике, науке и технологиям, но выходило настолько невнятно, что вконце-концов мы решили не позориться, и единогласно заткнулись.
У человечества не оказалось здравомысленных аргументов против генетической стратификации общества. Мы добровольно перестроились и раздали друг другу номерки. #Апартеид перестал считаться чем-то обидным или противоестественным. Десятки с десятками осели на яхтах, четверочки с троечками жевали бутерброды под сериальчик в своих сорокаметровых каморках. Каждый смерился со своим положением в социальной пирамиде и пару лет казалось, что справедливое будущее наконец наступило. Мы всех посчитали, измерили и оценили по справедливости. Каждый знал как жить, что делать и на что можно расчитывать.
В душе, конечно, все были марально подавлены. Это была самая настоящая кастовая система, только в отличие от индуизма, наша версия имела научное обоснование.
Конечно, были чудики, вроде меня, пропагандирующие просветление достигаемое употреблением #айяуаска, пытавшиеся доказать, что наука это тоже религия, но они говорили так много и так мудрено, что казалось противоречат сами себе.
Что мы могли предъявить кроме полосок на хвосте? Душу? К сожаление взвешивать ее мы до сих пор не научились. Наши, прямо скажем, никакие познания в области иррационального упирались в научную парадигму развиваемую более двух тысяч лет самыми талантливыми людьми, когда-либо ходившими по Земле. Тогда у нас не было в распоряжении бесконечности, чтобы анализировать циклы продолжительностью больше года, мы жили буквально одним днём. Конечно мы не могли представить, что научную картину мира разрабатывали люди, которым, как известно, свойственно ошибаться. Мы верили в #эксперимент. Наша #Вера была вознаграждена. Благодаря этой вере мы стали бессмертными и перестали быть людьми.
Но вернёмся во времена генной стратификации. На парочек с разным генетическим рейтингом стали смотреть как на извращенцев. Люди легко и органично, без агитаций и революций уверовали в свой четырёхбитный код. Они разводились и заключали браки основываясь в первую очередь на генетическом рейтинге. А сколько было скандалов интриг и расследований, сколько неудобных родственных связей всплыло на поверхность в самых неожиданных местах, сколько судебных разбирательств в попытках унаследовать одну десятитысячную долю капитала покойного богача по праву крови!
Лидеры государств всерьёз заговорили о селекции нации, как о способе приумножения национального достояния. Семьи с «качественным генофондом» получали господдержку на рождение третьего и четвёртого ребёнка. Обложенные налогами на воздух, призераемые прыщавые одиночки кое-как сводили концы с концами не в состоянии вывести подругу в кино.
Молча, строчка за строчкой печальные и сутулые программисты не по призванию, а от безысходности, принялись творить свои каскадные миры — миры абсолютной свободы, единственное место, где каждый могли стать кем угодно. За пятьдесят лет качество графики и спецэффектов игровой среды стало сложно отличить от реальности.
А что ещё им было делать? Из песни слов не выкинешь — вся наша #свобода перетекла по проводам в мир грёз — все понимающее и все принимающее место.
Ещё недавно в этих мирах можно было жить постоянно. Но за десять - пятнадцать лет надоедает даже абсолютная свобода. Фантазия — исчерпаемый ресурс человеческой души. Все, о чем вы когда-либо мечтали, все что вы боялись себе представить — все это кем-то было прожито, осмысленно и оцифровано.
Из симуляции вываливаешься мертвее мертвого. Средний срок реабилитации после игры составляет 75% от времени проведённого в игре. Недавно мы ввели ограничения — максимальный срок прибывания в игре сократили до трёх лет.