1. Хорошо, что я хорошо знаю Москву. Ещё лучше то, что меня она не знает совсем.
У меня — эпистемологическое преимущество.
На меня Москве никак не подействовать. Она даже о моём существовании не ведает. И совсем не так следует говорить относительно моих возможностей подействовать на Москву. Они огромны. Они чудовищно огромны!
Надо бы по «Пармениду» разрешить вопрос диалектики Максима и Москвы, сделать выводы для Москвы из несуществования Максима.
2. Текст: Plato. Parm. 164b — 164d. Перевод Н. Н. Томасова.
Парменид. Обсудим ещё, каким должно быть иное, если единого не существует.
Аристотель. Обсудим.
Парменид. Я полагаю, что иное прежде всего должно быть иным, потому что если бы оно и иным не было, то о нём нельзя было бы рассуждать.
Аристотель. Конечно.
Парменид. Если же об ином можно рассуждать, то иное есть другое; в самом деле, разве не одно и то же обозначаешь ты словами «иное» и «другое»?
Аристотель. По-моему, одно и то же.
Парменид. Разве мы не говорим, что другое есть другое по отношению к другому и иное есть иное по отношению к иному?
Аристотель. Говорим.
Парменид. Поэтому иное, чтобы действительно быть иным, должно иметь нечто, в отношении чего оно есть иное.
Аристотель. Должно.
Парменид. Что бы это такое было? Ведь иное не будет иным в отношении единого, коль скоро единого не существует.
Аристотель. Не будет.
Парменид. Следовательно, оно иное по отношению к себе самому, ибо ему остаётся только это, или оно не будет иным по отношению к чему бы то ни было.
Аристотель. Правильно.
Парменид. Стало быть, любые [члены другого] взаимно другие как множества; они не могут быть взаимно другими как единицы, ибо единого не существует. Любое скопление их беспредельно количественно: даже если кто-нибудь возьмёт кажущееся самым малым, то и оно, только что представлявшееся одним, вдруг, как при сновидении, кажется многим и из ничтожно малого превращается в огромное по сравнению с частями, получающимися в результате его дробления.
Аристотель. Совершенно верно.
3. Поставьте вместо единого меня, а вместо иного Москву и вы ужаснётесь её судьбе, выводами для Москвы в отсутствие Максима.
В самом деле, Москва без Максима не только теряет всякий свой разум, но и всякую разумную основу для своего существования.
Поэт Р. И. Рождественский сказал как-то уж больно поэтично:
Нас у Москвы очень много.
А Москва у нас — одна.
Я скажу прямо противоположное, ибо не могу скрывать давно наболевшую истину!
Я у Москвы один. Без меня Москва множится в лицах, шизофренирует, сумасшествует. Бесцельно умножает мозги и составы. Без цели и без толку перекладывает плитку и бордюры. Тратится на парк «Зарядье» и вскорости закрывает его, как опасный для посещений. Примеры бессмысленности Москвы без Максима можно множить. Имя им легион. А поскольку от Максима удержу на них нет, ибо, по предположению, нет и самого Максима, вновь множится множимое и множатся сами произведения. И это не произведения искусства, а всё та же тротуарная плитка, бордюры и их повышенный пенсионный возраст при перемещении из одного района залегания в другой.
Кто-то сказал, кажется, тёща: «Злые вы. Уйду я от вас!»
Я же скажу нечто противоположное: «А вот я как уеду из Москвы… Пусть пропадает. Совсем пропадает! Трепещи, Москва!»
4. Данное выше рассуждение о диалектике Москвы и Максима даёт понимание того, что миру без эйдоса — никуда, только пропасть, удостоверить всех в своей негодности, подписать акт о безоговорочной капитуляции и в муках сдохнуть. И если эйдос существует как генеральный план развития мира или как генеральный план развития такой его мелкой части как Москва, то при всём воровстве и разбазаривании средств само разбазаривание и воровство возможно продолжать лишь при в целом положительной динамике конструктивного доминирования эйдоса, ресурсами которого и иждивением которого только и возможны такие выпады против целого и единого, как воровство и разбазаривание. Мир или идеален, или мир развален. И тогда он уже не мир, а война в её печальных и бессмысленных итогах.
5. Не парьте мозги, москвичи, берёзовым или дубовым веником материального своекорыстия! Становитесь идеалистами вполне и настоящим образом.
Одну такую идеалистку я уже встретил сегодня в маршрутном такси. Она передала через меня деньги за проезд, а я при шатком и валком движении микроавтобуса принял их неверно и почти всё вылетело у меня из ладони. Я собрал всё, что мог, ибо я уже взял на себя ответственность по передаче денег, а я ведь не «Почта России», я — товарищ ответственный. Но и у меня в итоге оказалось на десять рублей меньше нужного. Пришлось к тридцати рублям добавить свою десятку и уж тогда отдать всё водителю. Самое пикантное, что дама лишь молча наблюдала за процессом разбазаривания и собирания её денег и потом, вместо нареканий на человеческую несуразность моих действий, поблагодарила меня, грешного. Благодарность — из ценностей идеалистических, имейте это в виду.
Москва — не совсем пропащая, пока Максим ездит по ней в маршрутках и выявляет московских идеалисток. Выводит на чистую, эйдетической прозрачности, воду.
2018.06.21.