Недавно писал о разнице мужской и женской любви к ребенку, в данном случае, к инвалиду. Подумал вот о чем. Наверняка, изначально она одинакова. Просто мужчина по своей природе нацелен на то, чтобы найти обидчика на своем поле и вышвырнуть его подальше и таким образом расчистить пространство, на котором свободно бы чувствовали себя его женщина и дети.
А какой обидчик может быть в случае инвалидизации ребенка? Кому предъявлять претензии? А выход-то должен быть, не то быстро сойдешь с ума. Поэтому счет выставляется самому инвалиду. Получается, если нет больше никого, так пусть он сам будет виноват в своих бедах. Если б сам не довел бы себя… Если б в тот день не поступил бы так… Все было бы у тебя хорошо.
Именно такой была любовь ко мне моего отца. Кто тот негодяй, из-за которого у тебя был инсульт? Ведь больше никогда, ты слышишь, никогда не получится из тебя веселого комбайнера, одной рукой уверенно ведущего машину, второй треплющего за вихры сынишку, третьей обнимающего за тугие бока красавицу-жену, четвертой лихо открывающей бутылку пива, пятой… Или я перестарался с количеством рук?
Несовершенная любовь? Да, наверное. А каким еще чувством назвать то, что испытывал ко мне отец? Во всяком случае все – друзья, родственники, соседи видели одну лишь эту картину – отец вкладывает все свои силы в непутевого неблагодарного сына. Я, конечно, все видел по-другому. Как именно? А мы с женой написали целую книгу об этом - «Золотая саламандра».
Для многих из них эта картина осталась незыблемой, хотя прошло уже много времени, отца больше нет и все в моей жизни начисто поменялось. А мне понадобились долгие девять лет, чтобы научиться хоть как-то объяснять себе его поведение. Пусть будет так. Он испытывал ко мне любовь. Просто вот такую. Которая легко могла убить или свести с ума. Но не успела сделать ни того, ни другого. Чему я, если честно, радуюсь! :)
А материнская любовь… Она для меня загадка. Моя мать три месяца провела со мной после инсульта в больнице. Круглосуточно. Кормила меня с ложечки. Переворачивала несколько раз в день, чтобы не появилось пролежней. Меняла памперсы. И ни разу не спросила, долго ли еще ей так со мной возиться. Обрету ли я возможность мыслить или так и останусь овощем. И даже тогда, когда мы не виделись с ней долгих четыре года, она ни разу не попрекнула меня (они с отцом жили раздельно). Я тогда из-за какой-то ерунды (которая тогда казалась мне очень важной) не хотел общаться с ней.
Лишь когда я переехал в Москву, наши отношения с ней стали нормальными, и сейчас мы созванимаемся каждое воскресенье.
А к чему я обо всем об этом? Даже не знаю. Наверное, если уж вспомнил о разнице мужской и женской любви к ребенку…