Помощник Президента РФ, председатель Российского военно-исторического общества Владимир Мединский рассказал руководителю проекта «Нюрнберг. Начало мира» Наталии Осиповой о том, как воспитывать нарушителей закона с помощью великого кинематографа, почему молодое поколение плохо знает отечественную историю, зачем издавать документы Нюрнбергского процесса, какими должны быть памятники жертвам геноцида и что лежит в основе национальной идеи России.
"Везде, где ступала нога оккупантов во время войны, можно ставить памятники"
– Владимир Ростиславович, вы выступили с инициативой установить памятник жертвам геноцида советского народа. Закладной камень установлен сегодня, 21 июня в Гатчине. Каким будет этот памятник?
– Совместно с Сергеем Евгеньевичем Нарышкиным мы выступили с инициативой создания мемориального комплекса, посвященного мирным гражданам Советского Союза, погибшим в Великую Отечественную войну. Создание мемориала одобрено Президентом. Скоро объявим конкурс.
Выбрано очень символичное место – в Гатчине Ленинградской области, неподалеку от одного из немецких концлагерей. Назывался он "принудительной лечебницей", но по факту являлся именно концлагерем. Там никого не лечили, там откачивали донорскую кровь у детей, и тут же рядом был немецкий госпиталь, где ее переливали раненым немецким солдатам и офицерам. Как вы понимаете, о донорах никто не заботился. Когда ребенок терял способность к воспроизведению крови, его выбрасывали в канаву, и он тут же умирал. Доноров не убивали даже, они умирали от обескровливания. Кровь у нескольких сотен детей была откачана таким образом. Нацисты считали, что детская кровь самая чистая, не зараженная, так сказать, коммунизмом.
Недавно, совершенно случайно – все полно мистических совпадений – губернатор Александр Дрозденко (губернатор Ленинградской области – Прим. Автора), с которым мы будем делать мемориал, рассказал, что к нему пришла женщина – ей много за 80 – которая была в том лагере, ребенком. Она говорила, что одна осталась жива, потому что у нее была очень редкая группа крови – и ей давали несколько дней на восстановление, как "ценному продукту": заменить такого донора было некем. И за счет этого она выжила. Она единственная осталась из того барака, в котором они жили.
–Чудовищность содеянного и сила страданий жертв такова, что мемориал хочется, конечно, очень достойный. Один из примеров достойнейшего мемориала - Ржевский, который все так полюбили. Там был конкурс. И здесь тоже он будет. Каковы критерии отбора проектов? Заявлено, что мемориал в Гатчине будет создан на деньги граждан – как вы планируете собирать пожертвования?
– Ржевский мемориал почти целиком создан на пожертвования граждан и организаций. И софинансирование союзного государства Белоруссии – примерно на четверть. Получилось, потому что все чувствовали сопричастность к этой работе. Мы не торопились с конкурсом, он шел довольно долго, и была очень эффективная рабочая группа, которая отбивалась от лоббизма разных крупных и известных студий. Кто только не звонил! Благодаря тому, что мы вместе с Григорием Рапотой этой работой занимались, получилось, как говорится, не стыдно. И плюс само по себе место, и то внимание, которое лично президент этому делу уделял.
Как вы знаете, о Ржевской битве у нас – два абзаца в воспоминаниях и размышлениях Шолохова. И гордиться, мол, особо нечем – сколько там людей положили. Не скажу, что бессмысленно: был смысл военный и стратегический, но это было неэффективно. Не умели тогда воевать так, как научились потом, в 1944-1945 – малой кровью и мощнейшими ударами. Взятие Ржева это вам не взятие Кенигсберга, понимаете, в четыре дня. Поэтому и здесь будем стараться подходить к выбору монумента очень по-личному.
Читайте полную версию на нашем сайте