Мировая премьера, правда губернского значения, состоялась в Краснодарском краевом музыкальном театре. Главный режиссер и балетмейстер театра Александр Мацко поставил хореографическое полотно по «Войне и миру» Льва Толстого. В театре его обозначили коротко – балет «Мир».
Танец стульев
Амбиции главного балетмейстера известны давно, впрочем, как и его «любовь», оммаж Борису Эйфману, который обожает работать с русской литературой. Но Эйфман, несмотря на все его крайности и «причуды», это иной класс и хореографии, и мышления, не говоря уже о репутации. Мацко, претендуя на постановку балета-романа, не учел самого главного, что такого рода литературу, литературу-глыбу нельзя ставить в лоб. Здесь нужно придумать ход, обладать ассоциативным видением, необходимой фантазией, а Александр Викторович, как известно, поклонник линейного повествования. В результате мы увидели иллюстративную нарезку из разнокалиберных фрагментов.
Начинается действие с этакого пролога, цитаты под музыку Даниэля Пембертона «AssassinsBreathe», взятой из кинофильма «Меч короля Артура». Под экспрессивную композицию режиссер Гай Ричи в вышеупомянутой картине показал борьбу короля Артура. Наш же постановщик попытался в данный кусок вложить всю суть своего замысла. Но сей, так сказать, танцевальный довесок со стульями, увы, излюбленный приём кубанского хореографа: на стуле, со стулом, под стулом – и опять увы – ничего не добавляет и не формулирует.
Вообще, музыкальная ткань «Мира»представляет собой своеобразный дайджест из классических и прочих хитов. Постановщик ввёл даже вокальные арии в исполнении салонной дивы Шерер (Наталья Бызеева). Эффектный проход - поющая картинка на французском.
Кутузов бледным пятном
Я уже не раз писал, что хореография и сочинительство танцев – проблемная сторона главного балетмейстера Краснодарского музыкального театра…
Артисты прыгают, катаются, кувыркаются, носятся рысью по горизонтали, по диагонали, дуэтами, группами. Мелькают батманы, пируэты, но вся эта маета и солянка даже отдаленно не напоминает живого, пульсирующего движения души. К сожалению, труппа работает не очень чисто, так как ей просто не под силу все эти нормы ГТО. Да, ребята стараются, но у них элементарно не хватает школы, даже каких-то базовых навыков, а что может дать балетмейстер, который сам не выучен и не подготовлен как надо. Мы это увидели очень наглядно в куске страдания узурпатора.
Мацко-Наполеон – вовсе отдельный аттракцион. Пафосные позы, кокетливые ужимки, многозначительность, элементарное неумение поставить в движении точку нарисовали нам жеманную карикатуру на тонких ножках. Облачив Бонапарта в красно-чёрный цвет, водрузив себе на голову золотой лавровый венок, на груди изобразив соответствующий вензель, постановщик тщетно пытался сделать из Наполеона фигуру трагическую, героическую, страдающую. Зато генерал-фельдмаршал Кутузов почему-то скользнул в постановке бледным пятном, мимоходом.
Что касается лепки образов, то здесь толстовских девушек и женщин сложно отличить друг от друга. Своё внимание постановщик зациклил на мужской особи. Пьер Безухов (Даниил Чайковский) без устали телесно страдал на сцене; на партию Андрея Болконского был выписан заслуженный артист РФ Алексей Любимов из Московского академического музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Любимов никогда не обладал выдающимися данными, но всегда был визуально хорош, даже харизматичен, и игровая сторона была его коньком. Сегодня танцовщик – ветеран сцены, который, к сожалению, утратил былую пластичность и легкость: его Болконский был неимоверно тяжеловесен и неповоротлив.
А вот семейство Курагиных отчасти произвело впечатление. Если Элен в исполнении Анастасии Чаплыгиной сделала все, что могла, и даже больше, благодаря своему артистизму, то очень позабавил образ модельера Карла Лагерфельда-Курагина-отца (Владимир Медянский), который смотрится в спектакле нелепым персонажем, инородным телом. Понятно, что артист здесь не причем: все вопросы к автору анекдотичной идеи.
Лубок пасторальный
Более того, «Мир» сотворен в стиле лубка, который чаще можно увидеть в зарубежных экранизациях русской классики: некий гламур с самоварами, церковным песнопением, сарафанами, караваями. Кстати, и начинается всё еще с афиши,на которой в чистом поле накрыт стол а-ля русский стиль, за которым сидят, стоят участники действа. Сам балетмейстер выдвинул себя на первый план, повернувшись ко все остальным, так сказать, задом.
Вся эта «корявая Русь», иными словами клюква, очень странно выглядит в контексте Льва Толстого. У Александра Викторовича есть манера как бы невзначай, возвышать себя над публикой. Боюсь, что и постановка была затеяна ради Наполеона в собственном исполнении: так сказать, причаститься к великому.
Больше десяти лет А. Мацко «воспитывает» вкус у местной публики. И этот «эстетический» тренинг на первый взгляд незаметен, но делает своё печальное дело. Ведь что публике нравится? Чаще ее приводит в экстаз картинка. И чем она ярче и жирнее, вульгарнее, тем лучше. Стиль «все сразу», «золото-хрусталь» – это наше, южное. Слава Богу, что художник-постановщик Максим Обрезков выдержал определенный стиль и спас спектакль от полного падения. Как сценограф Обрезков нередко «работает» за режиссера и выверяет пространство так, что постановщику только остается следовать за его решением. Да, пространство в балетегибкое: система ширм, занавесей работает визуально безотказно, все двигается, крутится, вертится. Правда, в эти декорации поместится любая русская классика. Однако костюмы Анны Фединой вызывают много вопросов, те же русские солдаты на войне явилисобой что-то среднее между картиной Малевича «Спортсмены» и командой биатлонистов. И в этом гардеробе можно легко станцевать не только «Войну и мир». Хотя что заказывали, то и нашили…
«Сон Николушки», финал балета, тоже выдержан в стиле пасторального лубка, хотя у Толстого немного иная история. Мы же узрели слащавую картину радости, умиления, эйфории. Впрочем, что и следовало ожидать изначально. Безусловно, в смелости и неукротимой энергии Александру Мацко не откажешь. Если бы к этим качествам еще прибавить правильный вкус, интуицию, хореографический дар, то и результат был бы другого художественного уровня.
Александр Геннадьев
Фото Алексея Есикова