Массовое незнание подлинной истории своей страны – самое неоспоримое доказательство того, что с общественным сознанием в данном государстве дело обстоит далеко не благополучно. Та туфта, которая всеми государственными средствами втюхивается российской молодежи вместо реальной истории, не заслуживает даже упоминания, если бы не тот страшный вред, что уже в течение долгого времени она наносит всей России. Именно она повинна в воспитании многих поколений граждан, равнодушно допускающих необоснованное засекречивание архивных документов, их повсеместное и почти тотальное уничтожение, а также ничем не оправданное сокращение сроков их хранения.
Наивное и туповатое учение о возможности быстрого воспитания «нового человека» советского образца, свободного от большей части «буржуазных недостатков и предрассудков», привело лишь к формированию значительного числа «родства не помнящих людей». Таковы не лишенные дебильности личности, считающие, что все, что было до них – не имеет к ним никакого отношения. Это передалось и нынешним молодым людям. Они уверены, что предки – полный отстой, поскольку не умеют сколь-либо правильно ориентироваться в новой реальности и поэтому они, как и все те, кто жил прежде, ничему не могут научить молодежь. Молодые убеждены, что взгляды, вкусы, идеи и ценности старших давно устарели и им место на свалке, если не на погосте. Ну, что могут сообщить девице, лихо оперирующей клавиатурой сотового телефона, или продвинутому безусому айтишнику Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Тютчев или Чехов? Они ведь – позапрошлый век и понятия не имели о компе, о других гаджетах или о компьютерных играх. Поэтому даже художественные произведения классиков великой русской литературы в наши дни читаются довольно редко, не говоря уже о публицистике. Работы же историков-документалистов и сами документы издаются сейчас мизерными тиражами – в несколько сот экземпляров. Это и позволяет пропагандистам от истории заполнять книжные полки, как и телеэфир, всяким бредом.
Так и выходит, что, имея лишь очень смутное представление о прошлом, каждое новое поколение россиян начинает жизнь не с чистого листа, как это им самим представляется, а с не очень успешных попыток решать все те же вечные «проклятые» вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?» Над ними в течение уже нескольких столетий бились лучшие умы России. Продвинуться вперед в данном отношении, не зная толком предыстории, как и результатов двухвекового коллективного мозгового штурма, практически невозможно. Поэтому значительная часть наших современников, обсуждая злободневные проблемы общественной жизни, топчутся на месте, не слушают друг друга и ссорятся не только по существу, но и по частностям, а то и вовсе по пустякам. С этим пора заканчивать, для чего и необходимо обратиться хотя бы к классикам.
Пушкин был не только гениально одаренным поэтом. Он обладал также необычайной ясностью и трезвостью ума, что делало его поразительно проницательным человеком. Эти два качества и предопределили основную роль Пушкина в деле создания национальной русской классической литературы. В возрасте 20 с небольшим лет он, осмысляя итоги кровавых наполеоновских войн, пришел к выводу, что по их окончанию европейская цивилизация вошла в фазу коренной исторической трансформации. Главная цель - создание нового миропорядка и конечное установление возможности «вечного мира». Сослуживец Пушкина по иностранной коллегии П.И. Долгоруков записал в своем дневнике слова поэта, сказанные им в 1821 г. в доме генерала Инзова в присутствии многочисленных гостей: «Прежде народы восставали один против другого. Теперь король неаполитанский воюет с народом, прусский воюет с народом, испанский тоже; нетрудно расчесть, чья сторона возьмет верх» в конечном итоге. После этих слов наступило «глубокое молчание» и хозяин поспешил перевести разговор на другие темы.
С тех пор миновало 200 лет. Для истории – срок не очень значительный: всего-навсего 8-9 поколений людей прямого наследования. Из перечисленных поэтом венценосных особ до наших дней дожили только короли Испании, утратив при этом большую часть своих функций, прав и привилегий. Остальных упомянутых монархов вкупе с десятками других европейских самодержцев как корова языком слизала.
Следовательно, великий русский поэт был абсолютно прав, хотя нам сегодня весьма сложно оценить, сколь серьезно изменилось социальное устройство европейского общества по сравнению с пушкинскими временами. И только знание подлинных исторических фактов в их совокупности может с высокой степенью достоверности выявить тенденцию, реальное направление общественного развития европейской цивилизации. Это развитие, во-первых, еще далеко от своего завершения, а, во-вторых, мы мало что поймем в своей собственной истории и жизни, если будем не способны соотнести их с общей картиной развития европейского общества.
Многие советские исследователи восприняли процитированное заявление Пушкина как одобрение гражданских, революционных войн. Это, конечно же, грубая натяжка. Поэт не был революционным демократом и не считал целесообразной или желательной замену одного силового режима другим силовым режимом, при которой может измениться всего лишь классовый состав правящей элиты. Он смотрел гораздо дальше и был подлинным легитимистом. Уже к своим 18 годам Пушкин пришел к убеждению, что государственное устройство в будущем должно основываться не на насилии и угнетении, а на общественных договорах, закрепленных в виде свода справедливых законов, обязательных для исполнения каждым гражданином вне зависимости от его чина, звания и положения.
Лишь там над царскою главой
Народов не легло страданье,
Где крепко с вольностью святой
Законов мощных сочетанье;
Где всем простерт их мощный щит,
Где, сжатый верными руками
Граждан, над равными главами
Их меч без выбора скользит
И преступленье свысока
Сражает праведным размахом,
Где неподкупна их рука
Ни жадной скупостью, ни страхом.
Владыки! Вам венец и трон
Дает закон – а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас закон.
И горе, горе племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу, иль царям
Законом властвовать возможно! (1817)
На первый взгляд мы и без Пушкина сумели усвоить эту истину насчет чрезвычайной важности правосудия в государственной системе. Многих граждан уже не устраивает мысль о том, что даже в суде у них нет шансов противостоять беззаконию не только государственных органов и структур, но и тех личностей, кто превосходит их своим могуществом, влиянием, связями или просто финансовыми возможностями. Широко распространенное у нас «телефонное право» не осуждается только теми, кто может и привык им пользоваться.
Но на этом единодушие и заканчивается. Современные россияне в массе своей не осознают объективной неизбежности беззакония в стране. В отличие от Пушкина они склонны объяснять отсутствие у нас правосудия как такового индивидуальными особенностями и пристрастиями персон, определяющих внутреннюю политику государства или хотя бы оказывающих на нее реальное влияние. Именно этим и объясняются бесчисленные петиции и обращения подданных к власть имущим, особенно к первому лицу: «обратить внимание», «навести порядок», «восстановить справедливость» и т.д. Мало кому в голову приходит, что беззаконие есть один из элементов того фундамента, на котором и зиждется нынешний режим. Оно поддерживает его в вертикальном, сбалансированном положении подобно тому, как удерживало режим пресловутой и абсолютно лживой «диктатуры пролетариата», довольно умело переименованной в «советскую власть».
Пушкинская ода «Вольность» с неоспоримостью исторического документа доказывает, что и царское самодержавие в России опиралось на все то же бесправие населения, на отсутствие в России подлинного правосудия:
Увы! куда ни брошу взор –
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы;
Везде неправедная власть
В сгущенной мгле предрассуждений
Воссела – рабства грозный гений
И славы роковая страсть.
В этой строфе архаичны только «бичи». Ныне они заменены резиновыми дубинками. Все остальное звучит не просто современно, но и актуально: «неправедная» (не очень нелегитимная) власть, несущая несвободу («порабощение», «неволю») собственному населению, погрязшему «в сгущенной мгле предрассуждений (предрассудков)».
Пушкин, конечно, не был ясновидящим, даже написав своего «Пророка», в котором утверждается нечто противоположное. Он не мог разглядеть, что будет в России спустя 200 лет после начала его поэтической карьеры. Точность и кажущаяся современность его описания обусловлены тем, что он очень глубоко постиг самое сущность режима русского самодержавия, а также тем, что за два столетия в России в данном отношении мало что изменилось. Менялись, причем многократно, только формы правления и названия органов власти. Сама суть – матрица режима - всегда оставалась прежней, а именно диктатурой. Иногда она принимала откровенно террористическое, звериное обличье, иногда позволяла себе расслабиться и допускала некоторую дозу терпимости, условной «воли» и даже «законности» (так называемые периоды «оттепели» или «демократизации»), но никогда в России нового времени не было ни реальной свободы, ни подлинной справедливости. Не только с признанными оппонентами режима, но и с любым подданным, тем или иным образом попавшим под раздачу, власть могла расправиться, может расправиться, да и расправлялась, не моргнув глазом. Примеров – несть числа.
С точки зрения общественно-политического строя в настоящий момент мы мало чем отличаемся от самых отсталых деспотий азиатского, латиноамериканского или даже африканского типа, считая себя при этом одним из самых образованных и «передовых» народов мира. Ведь мы, мол, первыми запустили человека в космос и сумели создать собственный ядерный потенциал. Космические достижения, с одной стороны, и «космонавты» с резиновыми дубинками и электрошокерами на улицах, с другой. Как это может уживаться в одной реальности и в одних головах? Это постижимо, видимо, только для самого Господа. Но факты – вещи упрямые. Они требуют очень аккуратного и вдумчивого к себе отношения. Фундамент, на котором держится нынешний режим, гораздо массивнее, нежели банальная алчность, невежество, своенравие и моральная неадекватность нынешних властей. Этот фундамент уходит в глубину истории, как бы автоматически предопределяя их нравы, ценности и модель поведения.