У меня такое впечатление, что все там призвано сделать так, чтобы пациенты и их родители бежали оттуда при первой возможности. Удовлетворение своих потребностей, соблюдение своих прав пациенту приходится отстаивать, если, конечно, он знает о своих правах.
Недавно пришлось провести с сыном трех с половиной лет чуть более суток в хирургическом отделении одной из детских Орловских больниц, куда нас привезли на скорой. Сына укусило какое-то насекомое в ногу, и стопа стала отекать, кожа начала краснеть, под кожей в местах укусов стали появляться уплотнения. Учитывая, что в августе прошлого года ему пришлось делать вскрытие флегмоны и дренирование раны на той же ноге, а симптомы были в этот раз похожими на прошлогодние и я знала, что при своевременном приеме антибиотика можно обойтись без операции под общим наркозом, в этот раз не стала затягивать и вызвала скорую среди ночи. Сначала нас поместили в обсервации, где взяли кровь и анализ на ковид. На следующий день перевели в хирургическое отделение. Положили нас в палату с одиннадцатилетним мальчиком, где было 2 свободные кровати (детская и высокая взрослая). В ответ на мою просьбу выдать мне второй комплект постельного белья, медсестра сначала предложила мне спать прям на матрасе (довольно грязном, больничном таком, покрытом чем-то похожим на брезент), потом сообщила, что «что-нибудь придумает», но пока она ждёт еще ребенка из обсервации. У меня позади была бессонная ночь, днем поспать тоже не удалось, т.к. за то время, пока ребенок мой спал, в палату зашли трижды: один раз, чтобы предложить обед (в 14.30...). А ребенок и так капризничал после ночного недосыпа и отсутствия возможности выйти на улицу и вообще куда-либо выйти за пределы палаты из-за карантина. Медсестры стали выражать своё недовольство тем, что ребенок плачет. Когда вечером, предварительно уже почитав в интернете, что во время госпитализации сопровождающий ребенка до 4-х лет имеет право на бесплатное отдельное полноценное спальное место и питание, я опять попросила постельное белье, та сказала, что белье не выдаст, но может дать подушку. Меня такой расклад не устраивал: ребенок должен выспаться, а я, скорее всего, опять засну не сразу, а то и вообще не засну на одной больничной койке с сыном. Я сообщила, что знаю, что имею право на еще один комплект белья. Та стала рассказывать, что у них в больнице что-то там положено детям до года или до двух, и удалилась, закатив глаза. Я позвонила в страховую компанию, выдавшую мне полис ОМС сына - не дозвонилась, позвонила в свою страховую. Там мне подтвердили, что я имею право на постель, и порекомендовали пойти к дежурному врачу, если тот не урегулирует вопрос, то перезвонить в страховую для составления заявления. Стоило нам с сыном двинуться в сторону ординаторской - белье нам выдали, но со словами о том, что меня поднимут, если поступит ребенок (свободных коек в других палатах я видела еще много). На следующий день пришла сестра-хозяйка, судя по всему, с намерением забрать комплект постельного белья. Я опять ей рассказала, что знаю о своих правах. Та опять стала мне рассказывать о каких-то условиях пребывания в их больнице с детьми до года или до двух и ч то-то про то, что у них все так... Но ушла, оставив нас в покое. Я не представляю, что будет, когда ребенку исполнится 4 года. Как можно себе представить, что я оставлю ребенка одного в больнице в 4, 5, 6 лет, да, честно говоря, и старше? Я и в Московской, и в Орловской больницах сообщала, что готова заплатить за отдельную палату, но их не оказывалось в наличии.
К слову сказать, с флегмоной мы лежали в столичной больнице, одной из самых больших и популярных, насколько я понимаю, в современном здании. Но там нам с сыном сначала тоже пришлось провести сутки на одной кровати. Жаль, что тогда я не знала о наших правах. В Московской больнице в одной палате с нами сначала была пятилетняя девочка, которой оперировали руку. С ней тоже была мама, проведшая бессонную ночь, как и я. Нас потом перевели в наше отделение, в котором сначала не было свободных мест, и я не знаю точно, как там эта мама девочки выкручивалась, но не думаю, что она ушла домой, несмотря на бесчеловечные условия. Там же в палате была другая девочка, восьми лет, с подозрением на аппендицит. К той мама приходила днем и проводила с ней дневное время, но вечером уходила. Она оставляла своего ребенка на не столь длительное время, однако и за эти короткие промежутки времени я и мама пятилетней девочки видели, как медсестра нагрубила этому восьмилетнему ребенку.
Кроме того, что нам было тесно, что в Московской, что в Орловской больницах на кроватях лежали совершенно жуткие матрасы, покрытые чем-то, напоминающим брезент. Понятно, что такое покрытие водонепроницаемо. Но оно совершенно негуманно: ребенок на такой постели жутко потел, на простыне под ребёнком образовывались буквально лужи, при том что у него не было повышенной температуры, дома такого не случалось и не случается, рахитом не страдаем, витамин Д в норме (анализ сдавали).
Жуткими спальными местами не ограничиваются все факторы, делающие нормальный сон и хорошее самочувствие невозможными в больнице. Мне просто непонятно для чего во многих палатах делают стеклянными верхние половины входных дверей. Поскольку свет в коридоре отделения на ночь не выключают, спать в таких палатах невозможно. В Московской больнице над входной дверью в палату висела еще лампа. Кажется, в карцерах так: свет не выключают и человек не может спать. Я в Московской больнице после долгих безуспешных попыток заснуть обмотала эту лампу парой или тройкой подгузников, которые утром вошедшая медсестра остервенело сорвала и швырнула к нам на стол. В Орловской больнице я завесила дверь одним из одеял, которого мне ночью не хватало, да и одиннадцатилетний сосед по палате рассказал, как на него наорала медсестра за то, что он укрывался не заправленным в пододеяльник одеялом. Поэтому ближе к утру я, от греха подальше, сняла одеяло с двери.
Что еще катастрофически мешает спать в больнице по ночам - так это посиделки медсестёр ( в Орловской больнице сестринская была через стену), их громкие, совершенно без учета времени суток, разговоры в коридоре и какие-то шумные передвижения каталок там.
В Московской больнице мне пришлось столкнуться с шантажом со стороны врача, когда я настаивала на том, что должна присутствовать в перевязочной, когда сыну извлекают дренаж. Та сказала, что мне с сыном придётся покинуть перевязочную и пропустить всех, кто ожидал там своей очереди (хотя мы зашли туда в свой черед). Не помогло и мое увещевание тем, что ребенок и так плохо себя чувствует: мы подцепили в больнице вирус, пока там лежали, у сына поднялась температура. В связи с этим вирусом у меня есть еще одно нарекание к медперсоналу. Когда я попросила у медсестры жаропонижающее, та, посоветовавшись с врачом, дала мне лекарство, объём которого более чем в 2 раза превышал рекомендованную в инструкции дозу. Об этом я узнала, когда позже изучала инструкцию к препарату.
Вообще, с тем, что меня не пускают с малолетним сыном в перевязочные, не говоря уже об операционной, я сталкиваюсь систематически. Только нежелание оттягивать необходимые манипуляции и затягивать пребывание в больнице мешают мне настаивать на своём. Так в первый раз меня не пустили в операционную, когда сыну делали зондирование носо-слезного канала (ему тогда был 1 год и 5 месяцев). В последний раз меня не пустили в перевязочную, хотя ему просто меняли повязку на месте припухлости от укуса насекомого. Кроме того, врач сообщил мне неточное название лекарства, которое давали сыну: врач сказал «Ампициллин», а потом оказалось, что «Амоксициллин», у которого другая схема приема. А после случая с излишней дозой жаропонижающего, которую дали нам в Московской больнице, я стараюсь следить за дозировкой и схемой приема моим сыном лекарств в больнице. Нарушения прав родителя и ребенка на совместное пребывание, на неразлучение, на получение информации у нас повсеместны.
Про лекарства. В Московской больнице моему ребенку сначала делали внутримышечные уколы «Цефтриаксона», после которых у него начались рвота и диарея. Мне тоже доводилось испытывать на себе такое действие этого лекарства ранее. Такие побочные эффекты, кстати, описаны и в инструкции к «Цефтриаксону». Поэтому мы отправились с ребёнком в ординаторскую сообщить о побочном эффекте и попросить заменить лекарство. Лекарство нам заменили на уколы «Амписида», но в ординаторской таки хором меня уверяли, что «Цефтриаксон» не может вызвать таких побочных эффектов. Все уколы медсестры делали очень быстро, что не соответствует инструкции к «Амписиду», например. В Орловской больнице нам давали таблетки «Амоксициллина» при том, что лекарство существует и в виде гранул для приготовления суспензии. Хорошо, что у нас были с собой баночки фруктовых пюре, дном которых я раздавливала таблетку, измельчала и смешивала со сладким питьем или с фруктовым пюре.
Питание. Еще в Московской больнице мне довелось слышать о том, что необходимо предоставить свой, родительский, полис ОМС, чтобы меня в больнице кормили. Что я и сделала. Однако и в Московской, и в Орловской больницах я сталкивалась с тем, что нам с сыном на двоих чаще всего дают одну порцию или, например, 2 бутерброда на завтрак, из которых, в лучшем случае один с сыром. Я знаю, что здоровое питание предполагает на завтрак не только кашу, но и белковую пищу, следовательно сыр на бутербродах должен присутствовать. Также в меню обязательно должны быть в течение дня овощи и фрукты. Ни разу за трое суток пребывания в современной больнице в Москве, и ни разу за сутки с слишним пребывания в Орловской больнице нам не дали ни в каком виде ни фруктов, ни овощей. После того, как вечером я попросила у медсестры ключи от комнаты для приготовления молочных смесей в надежде найти там способ погреть ребенку ряженку из холодильника, а также приготовить следующим утром кашу своему ребенку из имеющихся у нас сухих каш, молока и масла, и услышала, что ключи выдаются только родителям детей до 3-х лет, утром, получив одну порцию каши на нас двоих я напомнила, что нас вообще-то двое... Одиннадцатилетний сосед не мог добиться ни у сотрудницы, развозящей еду, ни у своего доктора конкретных рекомендаций насчёт своего меню (удалили аппендицит). Только после моего возмущения эта медсестра узнала, что после удаления аппендицита ребенку этому можно и кашу, и бутерброд с маслом.
Отсутствие антимоскитных сеток на окнах в больницах часто является просто садизмом каким-то. Когда я лежала на сохранении во время беременности в роддоме, располагающемся рядом с лесопарком, от комаров не спасали даже принесённые мужем фумигаторы, которыми я бы, кстати, предпочла и не пользоваться во время беременности. Кстати о беременности, в этот период своей жизни я сталкивалась с настолько не только халатным, но и неэтичным, бестактным отношением медработников, что мне припоминались фрагменты из увиденных когда-то ранее фильмов про жизнь в заключении.
Мою бабушку, которой сейчас за 80, в больницу обратиться не заставишь, особенно после того, как во время последней госпитализации она столкнулась с буквально враждебностью со стороны младшего медперсонала. Ей ставили очередную капельницу, у неё опухла, отекла уже рука, бабушка предупреждала, что что-то подошло не так, просила не ставить капельницу, но ее просьбу проигнорировали. Все пошло не так настолько, что аж буквально взорвался флакон с лекарством для капельницы. Возмущению медсестры не было предела. В следующий раз у неё от капельницы, как она говорит, возникло такое ощущение, что сейчас сердце остановится, она попросила остановить процесс, когда ее не послушали, убрала сама катетер. Медсестра еще и нажаловалась на нее врачу.
Моему отцу делали сложную операцию на сердце, после которой, как он говорит, улучшений он не наблюдает, а вот сразу после операции он, кажется, выжил только благодаря сыну, моему брату, который вошёл в палату в тот момент, когда из отца после какой-то процедуры хлестала кровь настолько, что даже пол залила.
Не хочу сказать, что все без исключения медицинские работники - исчадия ада. Так в прошлом августе нам повезло с анестезиологом. Одно сочувствие в его глазах, когда моего маленького ребенка забрали от меня в операционную, помогло пережить ожидание и заверило, что все с сыном будет хорошо. В последний раз нам попался в целом хороший хирург, тоже в основном понимающий и сопереживающий, но, тем не менее, забравший от меня ребенка в перевязочную. Должно быть, это частное проявление того, что в сфере медицины, как и в любой другой сфере, человеку приходится придерживаться бытующих там обычаев и даже отстаивать их, чтобы сохранить за собой рабочее место, даже если эти обычаи идут вразрез с законом и ущемляют права других. Однако с подавляющим большинством людей из сферы медицины, с которыми мне довелось сталкиваться, я бы предпочла не иметь дела и не встречаться больше никогда.