За все мои 40 лет я впервые узнала, что есть безусловная любовь, но в моем случае я получила ее только от собаки
Оксана Ярославцева @oxana_cholak родилась в Казахстане. Судьба двухлетней девочки изменилась, когда умерла ее мама. Ни отец, ни родная тетя не смогли или не захотели растить Оксану в своих семьях. В 8 лет девочка попала в детдом…
Сейчас Оксана открыла свой бизнес, как профессиональный логопед-дефектолог помогает детям, готовится стать приемной мамой.
— Почему родственники не взяли вас к себе, когда умерла ваша мама?
— Моя мама умерла, когда мне было 2,6 года. Отец от меня отказался, я оказалась у тети, она растила меня до 5 лет. Тетя считала, что я должна жить с родным отцом. Думаю, что она в силу возраста уже не могла меня воспитывать. Тетя нашла моего отца и пригрозила ему тюрьмой в случае, если он откажется меня забирать.
Отец забрал меня к себе, но лучше не стало. У отца были жены в каждом городе, которым я была не нужна. Он просто перекладывал заботу о моем воспитании на своих спутниц.
Затем он нашел постоянную жену, но и она не захотела меня воспитывать.
— Помните тот день, когда вас забрали в детский дом?
— Когда меня забрали в детдом, мне было 8 лет. Честно признаться, тот день не помню. Зато в памяти осталась фраза сотрудницы опеки: «В этой семье условия — непригодные для жизни».
Через некоторое время я сбежала из детдома к отцу. Вышла на дорогу, поймала попутку, за рулем оказался милиционер, который все понял.
Он сначала отвез меня к отцу, а потом обратно в детдом, поскольку отец сказал, что не будет меня воспитывать. Эта история до сих пор вызывает боль. Помню, вышла из машины и что-то говорила отцу, он взял меня за руку, посадил обратно в машину и сказал: «Ты должна быть там».
После этого милиционер привез меня в какую-то организацию и рассказал эту историю. Помню, что женщины громко осуждали моего отца, а я не знала куда деться от стыда, но не плакала, держалась до приезда в детский дом.
— Наказание за побег было?
— По негласным законам побег из учреждения – серьезный проступок с релевантным наказанием: сбежавшего стригут налысо. Но меня, к счастью, эта кара миновала. Сама не знаю, почему.
— Вас кто-то навещал в детском доме?
— Никто не навещал, хотя есть кровная сестра и два брата. С сестрой мы начали общаться уже в зрелом возрасте. Отношения нормальные, не могу сказать, что супертеплые.
— Каких воспоминаний о жизни в учреждении больше: хороших или плохих?
— Дальше были обычные детдомовские годы, которые я часто вспоминаю с благодарностью. Там были люди, учительница истории Крыжановская Валентина Степановна и учительница по русскому языку Фетисова Тамара Васильевна, учитель музыки Земляной Александр Владимирович, которыми я восхищалась.
Для меня учеба была в приоритете, и просто повезло, что встретились такие люди. До сих пор общаюсь с ними. Время было непростым, но люди относились друг к другу теплее.
Да, я первое время в детском доме прижималась ко всем взрослым и называла мамой воспитателей…
— К чему в детском доме тяжело было привыкнуть?
— К отсутствию выбора.
Если ты протестуешь, то протест может обойтись слишком дорого. Человек не имеет право голоса, не имеет возможности выражать свое мнение. Любой протест и личное мнение осуждалось и наказывалось.
— Как наказывали?
— Варианты: 1. Воспитательная беседа: «Государство вас кормит, а вы, свиньи неблагодарные, имеете свое мнение?» 2. Домашний арест. Это когда ты сидишь в своей комнате и отлучен от группы и всех мероприятий.
Например, я пела в детдомовском ансамбле, и за непослушание мне запрещали выступать и выезжать с группой. Музыкант Александр Владимирович защищал меня, но не всегда у него это получалось.
— Чем еще пугали воспитанников кроме этих наказаний?
— Другим методом устрашения был ПНИ. В учреждениях не было психологов, а посему единственным инструментом воспитания мог стать страх.
— Что именно говорили детям про ПНИ?
— Пугали ПНИ и вспомогательной школой. Что именно говорили, не совсем помню, что –то про желтую справку или волчий билет.
— Переводом в ПНИ только на словах пугали? Или правда, переводили туда воспитанников за проступки?
— Правда! Возили в психиатрический диспансер за непослушание на какое-то время.
В моем классе был мальчик, к сожалению, не помню его фамилии, но точно помню, что он хорошо учился. И тем не менее, его перевели в Урюпинскую вспомогательную школу за плохое поведение.
Это сейчас, как специалист я знаю, что у него был СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности. Таких детей много. У них высокий интеллект, но проблемы с поведением.
Сейчас я это знаю, а тогда я была просто ребенком, который с болью и страхом наблюдал за всем происходящим.
— Какие-то способности детей в учреждении развивали?
— Система не занимается развитием ребенка. К примеру, в институте выяснилось, что у меня хороший литературный слух. А в детдоме постоянно говорили о том, что мы не способны учиться, и хорошие оценки получаем только из жалости. Намекали на то, что мы умственно отсталые.
— Что еще говорили вам воспитатели?
— Воспитатели говорили, что девочки из детдома могут быть только шлюхами и бичовками. Они внушали нам чувство стыда, именно поэтому система у меня ассоциируется не со страхом перед насилием, а именно со стыдом.
— Чему-то полезному обучали?
— Из хорошего: приучали к труду, дисциплине. За каждой группой был закреплен свой огород, нас поощряли, какие-то суммы начисляли на сберкнижку.
— Какие отношения были между старшими и младшими детьми?
— Старшие опекали младших. Но то же, если старшекласснику я нравилась, то он мог защищать и заботиться. Всегда находились люди, которые не давали пропасть.
— Были ли у вас каике-то личные вещи? Что вы взяли с собой, когда ушли из детдома?
— Остались только фотографии. Никаких личных вещей не осталось.
— Был ли шанс уйти в семью?
— Расскажу, как это было у нас: собирали детей (по 2-3 человека) в кабинет старшего воспитателя, приходили семьи, а педагоги рассказывали о ребенке в его же присутствии.
Помню, как я зашла в кабинет вместе с одноклассницей Таней Ивановой, тогда кандидаты в приемные родители выбрали в итоге ее, но через год вернули…
— Таня рассказывала вам, почему не сложилась жизнь в приемной семье?
— По словам Тани, опекуны ее постоянно упрекали в том, что она много ела и мало работала, говорили, что грязнуля, нелюдимая. Хотя Таня была в детдоме на хорошем счету, сочиняла стихи.
Сейчас, насколько я знаю, Таня – многодетная мама, живет в поселке.
— Вас кто-то из сотрудников детского дома брал на выходные или праздники, может быть, к себе домой?
— Я уходила на гостевой режим тете Наде, инспектору по делам несовершеннолетних. Она забирала меня на праздники, выходные.
Помню, праздновала собственный день рождения у нее дома. У тети Нади в тот момент был кровный сын, но она меня не удочерила. Дело в том, что она вскоре вышла замуж и у нее появился второй ребенок.
— Когда и как вы ушли из детского дома?
— В 15 лет я ушла из детдома и начала самостоятельную жизнь. Вышла без денег, моталась по чужим людям.
— Вы с тетей Надей общались после выпуска из детдома?
— После выхода из детдома я была настолько потерянной, что не могла ни к кому обратиться. Я не могла вернуться обратно, поскольку столкнулась бы с упреками в свой адрес.
Понятно, что детдом меня начал искать, но я уже ушла оттуда и не хотела возвращаться.
— Как сложилась судьба ваших одноклассников?
— Проще всего было детям, которые пришли в детдом из семьи. После выпуска они могли рассчитывать на жилье, доставшееся в наследство. И в конце концов, сами стали родителями, как-то закрепились в обществе.
Есть и трагические истории. Один из моих одноклассников повесился. Много девочек на выходе из детдома вышли замуж «за крышу над головой», и в детском доме уже второе или третье поколение их детей…
— После выпуска где вы жили?
— Считается, что выпускникам государство дает жилье.
Собственная квартира появилась у меня в 40 лет. Был период, когда я жила в офисе. Запустила бизнес, но жить было негде, приходилось ночевать на рабочем месте, и так продолжалось 4 года.
Когда я в 15 лет вышла из детдома, Одна женщина (звали ее тетя Шура) меня приняла к себе, я просто жила вместе с ее детьми. Мне снова повезло в жизни, благодаря этой женщине я получила выплаты.
В то время не было ни телефонов, ни Интернета. Ее, наверное, можно найти сейчас. Я прожила в ее семье все лето, и только потом переехала.
— А какие-то выплаты вам полагались?
— Тетя Шура посоветовала разобраться с социальными выплатами. Оказалось, что на счет, который открыла администрация детдома, все эти годы поступали пособия (например, по потере кормильца). За год скопилась достаточно хорошая сумма.
Я обратилась в суд, об этом узнали в администрации детдома, испугались и вернули мне всю сумму. На тот момент это было 4 месячные зарплаты.
— Что вы сделали с таким капиталом?
— Сумма стала для меня стартовой: я переехала в Алма-Ату, сняла комнату. Я понимала цену деньгам, хотя считается, что детдомовцы не приспособлены к самостоятельной жизни. Часть бытовых навыков я получила еще там, часть в новой жизни.
Продолжая рассказ, я приехала в Алма-Ату, поступила в вечернюю школу. Процесс обучения заметно отличался от детдомовского, поскольку я чувствовала теплое отношение со стороны преподавателей. После окончания школы поступила в один вуз, не закончила его. В 2013 году я получила полное образование, поскольку до того времени не могла себе позволить оплату обучения.
Я переехала в Алма-Ату, закончила 11 класс, затем поступила в педагогический институт на дефектолога, но проучилась всего 2 года, поскольку нечем было платить за учебу.
Устроилась домработницей, чтобы были чем платить за учебу и все-таки доучилась. В 2010 году открыла первый в городе коррекционный центр «Логос».
— Вы кем в этом центре работаете, расскажите? Что вы делаете?
— Сейчас я руководитель коррекционного центра «Логос +» в Алматы.
У меня два высших образования. Одно незаконченное и полное. Логопед- дефектолог, преподаватель психологии.
Работала в государственном реабилитационном детском центре, но поняла, что могу сделать больше и лучше, поэтому ушла в частную практику. Со временем вокруг меня образовалась сильная команда логопедов дефектологов, которые поддерживают мои идеи по коррекции особенных детей, так и появился центр.
Должность руководителя и организатора мне не очень нравится, больше люблю консультирование и занятия с детьми. Это очень здорово, когда приходит ребенок со сложностями, ты работаешь с ним какое-то время, видишь, как он меняется, обучается новым навыкам и знаниям.
И самое потрясающее, когда родители ребенка говорят: «Нас взяли в общеобразовательную школу и он тянет программу!» Или одна мама рассказывает: «Моего ребенка хвалят, а мне не верится. Ведь на нас всегда, только жаловались».
Такие истории лучшая награда для меня и моей команды.
— Почему выбрали именно эту профессию?
— Не знаю, мне казалось, что это здорово, уметь что-то менять в лучшую сторону.
Часто в детях я вижу того одноклассника с нормальным интеллектом, которого перевели во вспомогательную школу за проблемы с поведением.
Вижу себя в детстве со своим неврозом, тревожностью и синдромом гиперактивности. Может быть, помогая им, я помогаю и себе? Своему внутреннему ребенку-травматику?
— Вы решили взять детей в семью из детского дома?
— Да, сейчас в моей все более-менее устаканилось, и я сама задумалась об усыновлении, прохожу ШПР. Моя жизнь стабилизировалась, я имею источник дохода, а посему могу задуматься о приемном родительстве.
Много лет я просто боролась за выживание. Выжила, и теперь я могу и хочу заботиться, любить, обучать, сделать чью-то жизнь лучше. Найти для себя новый смысл жизни.
— Как вы узнали про фонд «Измени одну жизнь»?
— Во время обучения в ШПР я много читала, изучала фонды и однажды зашла на сайт «Измени одну жизнь», обратила внимание на видеоанкеты.
В Казахстане нет фондов вроде вашего, и вообще базы данных устроены иначе. К примеру, остановился ты на определенной анкете, звонишь в органы опеки, а тебе говорят, что ребенка нельзя забрать, потому что у него есть мама, которая приходит в детдом и навещает.
Думаю, что система не заинтересована в семейном устройстве детей, поскольку они живут на субсидии от государства. У нас нет тех же видеоанкет. Идея с такими роликами о детях — шикарная.
— Почему дети не должны жить в детдомах?
— Каждому ребенку требуется внимание, тактильный контакт, обратная связь, принимающий и поддерживающий взрослый.
За все мои 40 лет, я впервые узнала, что есть безусловная любовь, но в моем случае я получила ее только от собаки. Когда тебя любят и ждут просто так, ни за хорошее поведение, ни за достижения, ни за внешность, а за то, что ты есть, ты рядом.
Ребенок должен чувствовать поддержку взрослого. Значимый взрослый не позволит тебе упасть на самое дно.
Ребенку очень важно, чтобы ты принимал его любым; с подростковыми закидонами, с проблемами в учебе, а не только как куколку, которая должна глаз радовать.
Я работаю с детьми и мне очень важно отдавать: когда ты делишься с ребенком, даже как профессионал знаниями, поддержкой, эмоциями, то очень много получаешь.
Система ребенка никогда не поддержит, поэтому он чувствует себя одиноким, беззащитным. Семья – это место, где тебя всегда ждут.
— Что помогло вам перенести достаточно тяжелые для ребенка потери и события, что помогло вам просто выжить, не потерять любовь, веру и надежду?
— Думаю, мне в наследство досталась сильная нервная система. И несмотря на свою ранимость и эмоциональность, есть какой-то панцирь, который защищает меня.
В детстве и сейчас я верила, что была нужна своим родителям, и всегда ищу подтверждения этому. Мама родила меня в 41 год, это, наверное, было взвешенным решением?!
Не знаю, откуда была уверенность, что мама рядом, защищает и смотрит на меня, одобряет или осуждает мои поступки. Правда, маму я не помню, мне 2,6 года было, когда она умерла. Ну, образ не помню, а присутствие ее всегда со мной.
И до сих пор я доказываю уже давно умершему отцу, что я могу быть хорошей дочерью, что меня можно любить, что я не позор и обуза. Ведь я нужна кому-то? Своим ученикам, любимой собаке, друзьям.
Еще очень помогали окружающие меня люди, учителя и преподаватели в институте, которые заражали своей любовью к предмету, и мне хотелось быть на них похожей.
Конечно, не все радужно. У меня бывают депрессии, эмоциональное выгорание, мысли о суициде и бесполезности своего существования, но пока хватает денег на психолога и сил проживать эти моменты.
И даже выходить из этих кризисов с прибылью — новым хобби, новым делом.
