Я родилась и выросла в Москве, в Чертаново. В детстве мы каждое лето ездили в деревню – там была дача у моей тети. И я даже хотела туда переехать, потому что там мне разрешали гулять одной в отличие от Москвы. Но в подростковом возрасте все конечно изменилось и кроме центра Москвы меня уже не интересовало ничего. Я конечно по-прежнему любила время от времени съездить в деревню, но у меня и в мыслях не было, что когда-нибудь я на самом деле стану деревенским жителем. И уж тем более я не могла подумать, что стану учителем. Я закончила институт им. Косыгина по специальности “Художник по костюму”. Я обожала моду. На последнем курсе, когда у меня возник долг по предмету “педагогика” я с пеной у рта доказывала преподавателю: «Я вам клянусь, мне никогда ваш предмет не понадобится!». Но жизнь показала, что ни от чего нельзя зарекаться.
Мои родители занимаются обувью. Мама – супер-гениальный человек, автор компьютерной программы, которая позволяет строить лекала. Этой программой пользуются все обувные фабрики России и СНГ, поэтому мама очень востребована в своей сфере. Я тоже немного работала дизайнером обуви, но ушла оттуда потому что думала: “Нет, там я точно не добьюсь таких высот, как родители. Нужно идти куда-то в другое место”. Дизайн одежды меня тоже разочаровал. Я несколько раз хотела бросить институт потому что на 4 курсе увидела фильм, как индустрия моды влияет на экологию. Я решила, что не могу быть с этим связана, не могу убивать нашу планету, поэтому даже заканчивать не буду. Но потом меня уговорили сделать диплом как раз на тему экологии и я все-таки закончила институт.
После окончания института я очень долго путешествовала по Европе. У меня много друзей, которые хотят уехать из России, а я всё время чувствовала, что мне классно в путешествии, но при этом мне очень нравится возвращаться в Москву. Я очень люблю этот город и эту страну, но от того, что в ней происходит мне очень больно. Прежде всего я говорю о политике. Я пристально наблюдаю за повесткой лет 5 и поражаюсь, как людям, которые хотят что-то изменить в нашей стране хватает терпения и мужества всё это превозмогать. Каждый раз, когда кто-то говорил мне, что собирается уезжать, я отвечала: «Ну как же так? Мы должны стараться что-то исправить здесь!». И видимо эта история про то что мы должны что-то улучшить в этой стране наложилась на мои детские воспоминания о деревне и на мою связь с мамой, которая выросла в маленьком городе и мне всегда было интересно, каково это – жить в маленьком городе, у меня такого опыта не было.
В какой-то момент я опять пошла учиться. Решила, что должна стать сомелье, ведь я так люблю вино и хочу в нем разбираться. На курсах сомелье у меня появился друг, который учился на философском в МГУ. Однажды я с большим воодушевлением после очередной дегустации рассказывала, как хорошо у меня в деревне детства, какие там прекрасные дети и как я скоро поеду туда и буду с ними рисовать. А он мне и говорит: «У меня однокурсница сейчас уехала на 2 года преподавать детям». Я: «Как это? У вас же не педагогический вуз». И он мне рассказал, что есть такая программа «Учитель для России» и что если ее пройти, то можно преподавать без педагогического образования. Я, разгоряченная дегустацией, говорю: «Отлично! Я тоже хочу поехать в деревню учить детей!». На следующий день рассказала всем своим друзьям об этой идее. Заявила, что я буквально уже сижу на чемоданах (хотя в программу очень сложный четырёхэтапный отбор, который длится 1-2 месяца и я на тот момент еще даже не начала его проходить). И вот как-то всё закрутилось и через год я здесь – в Выксе.
Надо немного пояснить про саму программу «Учитель для России». Она позволяет выпускникам институтов или профессионалам из разных сфер преподавать в региональных школах. Если ты классный в какой-то сфере и хочешь стать учителем, ты можешь пройти отбор в эту программу. Отбор состоит из 4 этапов: анкета, онлайн-интервью, онлайн тур и проверка у методиста по предмету. Если ты проходишь все 4 этапа, ты попадаешь на Летний институт. Там тебе преподают много разных штук, связанных с профессией учителя, плюс театральное мастерство, и ораторские курсы, и пластику. Потом ты едешь преподавать в школу на два года. У тебя есть куратор, который даёт тебе обратную связь по урокам, есть методист, который помогает с подготовкой по предмету. Программа проводится при поддержке Высшей школы экономики. По истечение двух лет ты получаешь диплом ВШЭ о том, что ты прошёл профессиональную переподготовку и теперь имеешь право преподавать в любой школе. Такая вот интересная программа, где ты одновременно и учишься и преподаёшь. Когда настает пора выбирать себе школу для преподавания, тебе предлагают три разных варианта и ты уже сам из них выбираешь. Связываешься с директорами, можешь съездить посмотреть эти школы. Из-за пандемии все мои встречи проходили в зуме. В школах я не побывала, поэтому выбор происходил немножечко вслепую. У меня были такие варианты: Дзержинск (меня испугала его экология), Калуга (но я думала, это так близко с Москвой, мне будет тяжелее, потому что вроде как ты не в Москве, но очень с ней рядом) и был вариант с Выксой. Про этот город я совсем ничего не знала и никогда о нём не слышала. Когда я вбила название города в поисковике, первое, что я увидела – это герб города с единорогом и фестиваль современного искусства “Арт-овраг”, который тут проходит уже 10 лет. Я поверить не могла, что такое возможно в глубинке: фестиваль, куда приезжают иностранные художники и лучшие музыканты и режиссеры. А потом я приехала, увидела набережную, сам город, парк, граффити “Хороший урожай” на Красной площади в Выксе (автор граффити – Слава Птрк @slavaptrk – один из героев Курка – прим.ред.). И подумала, что у меня нет других вариантов, кроме как остаться здесь, потому что это какая-то любовь.
Но школа, в которой я должна была преподавать была не в самой Выксе, а в поселке Ближне-Песочное. Помню, когда я первый раз ехала от Выксы до Песочного, то думала: «Боже, куда я ввязалась? Можно ли ещё отказаться или уже поздно? Как же я уеду из Москвы? Как буду жить в таком маленьком городе?». Но отказываться было уже неудобно и неловко. И я подумала: «Ну ладно, в крайнем случае моя мама меня отсюда эвакуирует». А теперь я не знаю, как я смогу когда-то уехать отсюда.
1 сентября для меня было обычным: классные часы, ещё какие-то вещи. Так как я веду ИЗО, я была на подхвате: кому-то на доске надо было что-то нарисовать перед 1 сентября. А вот уже на 2 сентября мне поставили 9 уроков. Я как человек несведущий подумала: «9 уроков? Ну, наверное так и должно быть». Уже потом я узнала, что даже пять уроков уже считается большой нагрузкой, а 9 – это просто убийство. Мы до сих пор в коллективе шутим, что это была видимо какая-то проверка меня, чтобы мне потом было уже ничего не страшно. Что бы ни произошло, хуже девяти уроков уже быть не может. Я потом шутила: «Если вы не хотели, чтобы я работала здесь, вы могли мне просто сказать об этом, а не издеваться надо мной». Всего в неделю у меня 18 часов уроков, то есть тогда за один день я отработала норму половины недели.
Первые дни в школе мне было страшновато. Детей было слишком много. Я думала: «Пожалуйста, пусть с урока их выйдет столько же, сколько зашло». Я очень боялась, что они выколят друг другу кисточкой глаза или ещё что-нибудь произойдёт, что я не успею проконтролировать и всё закончится плохо. Ещё у меня ужасная память на имена, а у меня 240 детей. Поначалу мне казалось: «Боже, я же никогда не запомню столько имён! Я буду их называть просто “девочка” и “мальчик”». Но вроде бы спустя год мне кажется, что я почти каждого ребёнка знаю по имени.
У нас в школе много ребят из программы «Учитель для россии» (преподавательский состав из 20 человек, 5 из которых «Учителя для России»). И помню, когда я в первый день начала рассказывать свою историю, что вот мол, я ваш новый учитель ИЗО, меня зовут Наталия Кирилловна, я приехала из Москвы, один восьмиклассник сказал: «Господи, да что ж вас всех ссылают то сюда? За что?!». Им было непонятно, что никто нас сюда не ссылает, мы сами решили приехать сюда из разных городов России. Мне приходилось их разубеждать: что это моя воля, а не кто-то меня наказал, сослав в Выксу. Дети Ближне-Песочного отделяют себя от детей Выксы, считают, что Выкса – это очень далеко, хотя это 15 минут на автобусе. Мне как человеку из Москвы кажется, что 15 минут – это очень близко, буквально одна станция метро. А для них это достаточно большое расстояние. Поэтому они считают, что в Выксе ещё хорошо, но в Ближне-Песочном что делать? Возможно, сейчас это отношение к собственному месту жительства и школе как-то поменялось, потому что сегодня на конференции дети вдруг сказали, что у нас лучшая школа в Выксе и самые лучшие учителя.
Может это банально, но самым крутым открытием для меня было то, что детей очень легко чему-то научить. Что они настолько открыты и готовы впитывать новое. Даже если они долго жили с определенной установкой, а потом видят другую модель поведения, они очень быстро меняются, открываются. Они готовы рассуждать на какие-то сложные взрослые темы.
Сама я живу в Выксе и езжу в школу на такси. За это меня шеймят местные учителя. Мне каждый день говорят: «Наталия Кирилловна, вы опять на такси что ли?» Я говорю: «Да, как и последние 9 месяцев». Для них такси – это слишком дорого. Моя зарплата в школе 12 500 рублей. Такси стоит рублей 200-250. И конечно с такой зарплатой по идее я не могу его себе позволить. Но у меня еще есть стипендия от программы “Учитель для России” (20 000 р) и компенсация за съём жилья (15 000 р). В Выксе достаточно дорогое жильё: я снимаю за 18 000 двушку в центре, прямо рядом с улицей Красная площадь. Поэтому я шучу, что наконец-то живу в двух минутах от Красной площади, моя мечта сбылась.
Мне 25 лет. У меня есть несколько тату и пирсинг в носу. Тату я не то чтобы прячу, но стараюсь особо не показывать. Потому что первые два месяца я постоянно слушала вопросы про то, больно ли прокалывать пирсинг – раз 40 в день. Причём могли спрашивать одни и те же дети, и не обязательно на перемене. Например, я говорю: «Сегодня мы с вами поговорим про художника, которого звали Николай Рерих». Тянется рука. Я: «Ты знаешь этого художника?». Ребенок: «Нет. А пирсинг больно прокалывать?». Я: «НЕ СЕЙЧАС!». Что касается татуировок, у меня такой стиль одежды, что их особо не видно: я люблю толстовки, большие рубашки. А так как у меня татуировки на предплечьях, то они в большинстве случаев закрыты.
Директор школы у нас волшебная женщина, я её обожаю. И вообще считаю, что мне очень повезло со школой, с директором, с городом. Нас в программе очень пугали тем, какие могут быть директора. Что они могут говорить: «Вы всё-таки молодой, неопытный, глупый, поэтому лучше сразу прикрикните на детей – пусть они успокоятся. Все ваши методики, конечно, очень интересные, но в жизни нужно кулаком один раз ударить и тогда всё станет хорошо». Еще говорили, что очень частый вопрос к нам в деревенских школах будет: «Вы за миллионом приехали?» Потому что есть какая-то программа, когда человек получает миллион за то, что едет в деревенскую школу преподавать. Но у меня таких историй не было, хотя я в принципе была к ним готова теоретически. У меня всё сложилось хорошо. Коллектив у нас просто супер-поддерживающий: учителя старшего поколения заботятся, поела ли я, регулярно спрашивают, как моя мама, а если я еду в Москву, просят передать привет Москве.
Директор очень нас, молодых преподавателей, хвалит и любит. Говорит, как она счастлива, что у неё так много молодых людей в коллективе. Мне иногда становится стыдно, потому что она очень часто это говорит. И я думаю: «А давайте похвалим ещё тех учителей, которые здесь давно работают. Им наверное обидно и тоже хочется, чтобы их похвалили». Любому молодому педагогу очень хочется как-то реализоваться, сделать что-то запоминающееся для школы. И директор, Наталья Аркадьевна, как правило разрешает это делать. Когда я пришла к ней с идеей мастер-класса по пленочной фотографии от @gosha_bergal, она сказала: «Да, давайте». Любые инициативы никто не рубит, а говорят: «Это супер! Давай делать». Директор мне говорит сейчас: «Оставайся на третий год». Она видит, как в жизни школы появляется что-то новое, а это всегда классно наблюдать.
Основной учительский состав здесь – это взрослые люди, как в любой среднестатистической школе. Преподаватели в возрасте 60+, потому что на такую зарплату как в школе никто больше не хочет идти. Чтобы получать более-менее нормальные деньги, приходится брать несколько ставок, вести несколько предметов, классное руководство. А это очень тяжело. Я веду один предмет, не самый сложный, у меня нет проверки тетрадей и никто не сдаёт экзамены по моему предмету, по сути я развлекаюсь с детьми: мы рисуем, говорим про искусство. Но даже с этой нагрузкой я иногда прихожу домой и думаю: «Боже, я не встану с кровати до завтрашнего утра, просто буду лежать и плакать». Я не знаю, как выдерживают учителя с большей нагрузкой. Раньше у меня было расхожее представление, что учителя, которые кричат на детей просто их не любят (зачем они тогда работают в школе?). А сейчас я понимаю, что это просто очень уставшие люди, которые выполняют какое-то сумасшедшее количество бесполезной работы: заполнение отчётов, которые никому на самом деле не нужны, каких-то бумажек, проведение мероприятий для галочки, потому что тебе так сказали “сверху”. Люди просто от этого настолько устают, что им не хватает времени и ресурса на детей, на то, ради чего они изначально шли в эту школу и в профессию. Они кричат не потому что они плохие, а просто они устали, а позволить себе качественный отдых они не могут из-за зарплаты.
Самое сложное для меня в работе учителя – писать отчёты. Я это просто ненавижу. Заполнение всяких бумажек всегда для меня было непосильной задачей. В институте я не могла получить студенческую карточку, по которой можно в метро ездить дешевле. Я заполняла на неё анкету 30 раз и ни разу не заполнила правильно. И в итоге я решила, что буду просто ездить по «тройке» и фиг с ним. А здесь я заполняю эти отчёты 200 раз и на 201-й у меня обычно получается. Я всё сдаю с опозданием. А мои коллеги какие-то супер-терпеливые люди, потому что каждый раз мне объясняют по-новой и умудряются меня хвалить: «Ой, Наталия Кирилловна, вы в этот раз так быстро сделали!». Хотя на самом деле я делала это три месяца.
Конечно мне бывает скучно здесь. Я скучаю по центру Москвы, ведь это самое прекрасное место на Земле. Но мне кажется, что мне повезло, что этот год такой сложный и ковидный. Потому что я всё равно не смогла бы путешествовать и гулять, а так я делаю что-то полезное и классное и мне не так обидно. Меня тяготит отсутствие общения. Я – человек, который не любит находиться один, мне нужно обязательно быть с кем-то, что-то рассказывать, с кем-то чем-то делиться. А когда я одна, мне становится грустно и плохо. В школе, когда вокруг меня дети, другие учителя, мне классно и весело. А вечером становится одиноко и я думаю: «Как было бы здорово сейчас пойти погулять по Пятницкой!»
По статистике 90% выпускников программы “Учитель для России” остаются в сфере образования. Многие идут в крутые частные школы в Москве или Питере. С одной стороны мне тяжело работать в такой школе, как сейчас, потому что я чувствую, что очень не хватает материального обеспечения и на меня это очень давит: почему у моих детей нет таких возможностей, как есть у детей в Москве? Почему краски и глину для гончарной мастерской купить очень тяжело? С другой стороны, я вижу, насколько моим детям это ценно, насколько их впечатляет, если мы делаем “тай-дай” отбеливателем – это просто производит фурор. Идти в хорошие школы с одной стороны вроде как здорово, потому что ты можешь себя не ограничивать в каких-то материальных вещах, но с другой стороны это не будет наверное так ценно для детей, потому что у них и так есть много возможностей. И я не буду приносить столько пользы, сколько я приношу детям здесь. А мне очень важно это чувствовать. Но и работать дальше в такой школе тоже для меня сложно. Опять же из-за денег и из-за невозможности быть с друзьями и родными в Москве. Я не знаю, сколько я смогу оставаться в преподавании. Но возможно как-то в образовании все-таки останусь.
Конечно, я порой злюсь на детей. Но я злюсь и одновременно и на себя. Потому что если дети тебя не слушают, то скорее всего проблема в тебе, а не в них. Они супер-любознательные. И если они не слушают урок, значит ты не очень хорошо его подготовил. Но иногда конечно бывают ситуации, когда я думаю: «Это клёвый урок! Почему вы не слушаете? Я хорошо подготовилась! Вы чего?» Или когда они мне рассказывают, как им тяжело, а учителям всё легко. И я возражаю: «Это неправда! Учителям не легко». Хотя в их возрасте я тоже так думала: как хорошо быть учителем: пришёл, чего-то там рассказал по двадцатому кругу и пошёл домой отдыхать. Оказалось, что всё не так просто.
Мне нравится то, что даже если дети меня не слушают, они делают это не со зла, а потому что им тоже хочется пообщаться между собой. На моём уроке не бывает тихо. Мне кажется, это странно: если человеку интересно и он при этом сидит тихо, не обсуждает это со своим соседом или рисует в тишине. Мне кажется, если им классно и весело, то они должны между собой как-то обмениваться впечатлениями и общаться. Но иногда в классе из-за этого бывает более шумно, чем должно быть.
На уроках мы часто слушаем музыку. Дети мне включают свой плейлист. Например, Гречку. А я им – свой. Кому-то не нравится мой плейлист, они мне говорят, что это отстой. А кому-то очень заходит и мы начинаем обмениваться песнями. Моя любимая группа СБПЧ– это просто спасение, потому что каждый раз, когда я не знаю, что ставить детям, я ставлю СБПЧ.
Недавно прошла ежегодная конференция «Мысли вслух», которую организовывает «Учитель для России». Она посвящена тому, что дети рассказывают свои мысли: нет определённых тем, можно поделиться своей историей на любую тему, которая важна для тебя. Кто-то рассказывал про отношения с родителями, кто-то про подростковый суицид, а кто-то – про то, как ухаживать за лошадьми. Это было так классно и так искренне. Я до сих пор под впечатлением. На одном из выступлений я так расчувствовалась, что заплакала и моя ученица это увидела, вышла из аудитории, сходила купила мне горячий шоколад, чтобы я не расстраивалась. И тут я заревела ещё больше. Первый раз я заплакала, когда одна девочка рассказывала про отношения с мамой, что они испортились, что она это анализирует, чувствует себя в этом виноватой, говорит, что читает всякие психологические книжки и старается себя останавливать, когда они с мамой ссорятся. Я думаю: “Боже, какие классные дети! Они настолько умнее взрослых людей: стараются анализировать, что происходит в отношениях со взрослыми, а ведь вообще-то это должны делать взрослые. Мы должны отвечать за то, как дети себя чувствуют и стараться предотвращать конфликты. А это делают они сами, потому что им это важно”. Она рассказывала, как ей важно наладить отношения с мамой. От этого я и начала плакать – это было очень трогательно.