Литературный анекдот - это вымышленный, или не вымышленный)), веселый, даже местами смешной рассказ. Переходящий из уст в уста, и впоследствии зафиксированный кем-то на бумаге.
И так приступим:
- Александр Павлович Башуцкий рассказывал о случае, приключившемся с ним. По званию своему камер-пажа он в дни своей молодости часто дежурил в Зимнем дворце. Однажды он находился с товарищами в огромной Георгиевской зале. Молодежь расходилась, начала прыгать и дурачиться. Башуцкий забылся до того, что вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон, на котором стал кривляться и отдавать приказания. Вдруг он почувствовал, что кто-то берет его за ухо и сводит с ступеней престола. Башуцкий обмер. Его выпроваживал сам государь, молча и грозно глядевший. Но должно быть, что обезображенное испугом лицо молодого человека его обезоружило. Когда все пришло в должный порядок, император улыбнулся и промолвил: «Поверь мне! Совсем не так весело сидеть тут, как ты думаешь».
- Жуковский рассказывал, что когда Николай Михайлович (Карамзин) жил в Китайских домиках, он всякое утро ходил вокруг озера и встречал императора с Александром Николаевичем Голицыным, останавливался и с ним разговаривал иногда, а Голицына, добрейшего из смертных, это коробило. Вечером он (Александр I) часто пил у них чай, Катерина Андреевна всегда была в белом полотняном капоте, Сонюшка в стоптанных башмаках. Пушкин у них бывал часто, но всегда смущался, когда приходил император. Не имея семейной жизни, он ее всегда искал у других, и ему уютно было у Карамзиных; все дети его окружали и пили с ним чай. Их слуга Лука часто сидел, как турка, и кроил себе панталоны. Государь проходил мимо к Карамзиным, не замечая этого. «Император,— говорил Жуковский,— видел что-то белое и думал, что это летописи». У нас завелась привычка панталоны звать летописями.
- о суеверия простонародного, что тут действует нечистая сила, недалеко, и Наполеон прослыл антихристом. Церковные увещания и проповеди распространяли и укрепляли эту молву. Когда узнали в России о свидании императоров, зашла о том речь у двух мужичков. «Как же ЭТО;— говорит один,— наш батюшка, православный царь, мог решиться сойтись с этим окаянным, с этим нехристем. Ведь это страшный грех!» — «Да, как же ты, братец,— отвечает другой,— не разумеешь и не смекаешь дела? Разве ты не знаешь, что они встретились на реке? Наш батюшка именно с тем и повелел приготовить плот, чтобы сперва окрестить Бонапартия в реке, а потом уже допустить его пред свои светлые, царские очи».
4. В каком-то губернском городе дворянство представлялось императору
Александру в одно из многочисленных путешествий его по России. Не
расслышав порядочно имени одного из представлявшихся дворян,
обратился он к нему.
— Позвольте спросить, ваша фамилия?
— Осталась в деревне, Ваше Величество,— отвечает он,— но, если
прикажете, сейчас пошлю за нею.
5. Генерал Раевский был насмешлив и желчен. Во время турецкой
войны, обедая у главнокомандующего графа Каменского, он
заметил,
что кондитор вздумал выставить графский вензель на крыльях
мельницы из сахара, и сказал графу какую-то колкую шутку. В тот же
день Раевский был выслан из главной квартиры. Он сказывал мне,
что Каменский был трус и не мог хладнокровно слышать ядра;
однако под какой-то крепостью он видел Каменского, вдавшегося в
опасность. Один из наших генералов, не пользующийся
блистательною славой, в 1812 году взял несколько пушек,
брошенных неприятелем, и выманил себе за то награждение.
Встретясь с генералом Раевским и боясь его шуток, он, дабы их
предупредить, бросился было его обнимать; Раевский отступил и
сказал ему с улыбкою: «Кажется, Ваше превосходительство,
принимаете меня за пушку без прикрытия»
