Однажды тихим летним вечером, когда солнце было ещё высоко, по Терскому берегу Белого моря шёл странного вида человек. Он был одет в длинные ярко-оранжевые одеяния, которые развивались во все стороны от сильных порывов ветра. С треугольной соломенной шляпой на голове и небольшой хлопковой сумкой за плечем он был похож на странствующего издалека монаха. На вид он был достаточно пожилым человеком, но шёл он довольно бодро с идеально-прямой спиной и раскрасневшимся лицом от студеного северного ветра, дувшего с моря, которое казалось своими энергичными волнами пыталось разогреть само себя в этом суровом, но таком удивительном крае. Странник тихо напевал какую-то необычную для здешних мест мелодию и чему-то явно радовался.
Спустя какое-то время на горизонте неожиданно появился небольшой одноэтажный домик. Точнее сказать, он начал как бы постепенно проявляться и обретать чёткие контуры среди зелёных северных морских просторов, словно пленочная фотография под действием бромистого серебра.
Дом был сделан из тёмного дерева с панорамными окнами в пол с видом на Белое море. Вокруг пестрели яркие огоньки, небесно-голубые незабудки, разноцветные люпины и ирисы, а забором служила живая изгородь из зарослей можжевельника, который укрывал зелёным ковром все вокруг. На доме висела яркая табличка "Кафе *Дом Ветра*". Странник широко улыбнулся и направился внутрь.
Когда он открыл дверь, радостно завенели бубенцы, висевшие сверху, и с порога Суан Бао окутал знакомый аромат молотых можжевеловых ягод. У самого входа висела деревянная табличка, на которой была написана одна фраза на разных языках. Гость смог прочитать её на английском: "No masks, no masters". Суан Бао ещё шире улыбнулся, узнав бунтарский характер своей давней подруги.
На встречу ему вышла Северная Ведунья, радостно его приветствуя и сердечно обнимая, словно родного человека после долгой разлуки.
Они познакомились давным-давно, когда Северная Ведунья, завороженная духом Востока, часто путешествовала по Азии. Тогда в одной из поездок во Вьетнам она посетила буддийский монастырь в пригороде Хошимина, где и познакомилась с дзен-буддийским монахом Суан Бао. С тех пор она заглядывает в гости к своему старому другу, каждый раз когда оказывается в Азии, а Суан Бао иногда навещает её летом, когда она переезжает из своего лесного жилища к морю в кафе "Дом Ветра" под видом обычной женщины, где и продолжает творить свое волшебство.
Как и всегда, монах привёз любимый гостинец Ведуньи - традиционный вьетнамский кофе тёмной обжарки, и она тут же принялась делать свой чудодейственный фирменный напиток "Кофе по-терски".
Сначала она начинает молоть кофейные зерна вместе с ягодами можжевельника, заваривает их крутым кипятком и даёт настояться на плите, затем добавляет немного горячего молока и сливок и все это тщательно сбивает. К кофе она приготовила блины, смазанные сливочным маслом с вересковым мёдом и домашним можжевеловым джемом.
Все её действия напоминают сосредоточенный плавный танец между ней и кофе, если она заваривает кофе, или между ней и блинами, если печёт блины. Этому когда-то давно её научил Суан Бао - делать любое действие осознанно, не на что постороннее не отвлекаясь. Поэтому все что бы она ни делала, превращается в искусный медитативный танец, будь то приготовление обеда, сбор лесных ягод или мытье посуды.
Аромат хвойного можжевельника, молотого кофя и свежей выпечки окутали друзей словно благовония, зажженные в буддийской пагоде. Они наслаждались угощением в полной тишине, и это напомнило Ведунье о их первой встрече.
В тот далёкий вечер она долго поднималась по извилистой горной тропинке вверх, прежде чем вышла на плато, где и возвышался небольшой буддийский храм среди буйной растительности. Солнце клонилось к закату, и на темно-синем небе изогнутые вверх плавные очертания пагоды показались ей величественными птицами, готовыми взмыться вверх в бесконечность. Подойдя к входу Ведунья немного засомневалась, ведь уже совсем стемнело и казалось, что вокруг не было ни души. Но вот, решившись, она открыла дверь и была поражена увиденным.
Внутри, освещаемые тусклым светом зажженных свеч в позе лотоса совершенно неподвижно сидели монахи. Их было около сотни или чуть больше, и они напоминали замершие каменные фигуры, заколдованные силами зла. Было настолько тихо, что Ведунья боялась дышать.
Завороженная, она незаметно вышла и даже за дверью почувствовала волну спокойствия и безмятежности, исходившую от монахов, вместе выполняющих практику созерцания.
Спустя некоторое время к ней вышел настоятель этого монастыря - Суан Бао, который впоследствии стал ее учителем и другом на всю жизнь.
Очнувшись от воспоминаний, Ведунья подумала о том, что в современном мире все реже и реже можно найти спокойное тихое место полное безмятежности. Именно поэтому она живёт здесь за Полярным кругом на краю земли, где ещё встречается нетронутая природа, кристально-чистые озера и непроходимые леса.
Уловив её мысли, Суан Бао улыбнулся и решил рассказать ей одну современную сказку.
"Жила-была одна неспокойная душа", - начал свой рассказ монах. "Перед каждым рождением она тщательно выбирала и рассчитывала где и в какое время ей родиться в следующей жизни. Но каждый раз ей как будто бы не везло. Она была и знахаркой, которая лечила людей и за это была сожжена на костре; и воином, прошедшим всю войну, доблестно защищавшим свой народ, но убитым уже в мирное время шайкой грабителей; и любящим мужем, который делал все для своей семьи, но в итоге оставленным женой, сбежавшей с его богатым другом. Ещё много воплощений прошла эта душа прежде, чем родиться в современное время.
И вот в этой жизни она стала экологом и защитником природы, но под лозунгом 'облагораживания территории' деревья вырубались тысячами, трава и цветы нещадно косились газонокосилками, люди устраивали в лесах свалки, оставляя после себя разруху и испепеленные пожаром искалеченные островки природы.
Душа была в отчаянии, ведь она понимала, что сколько бы она ни старалась выбирать время и место, человечество ни на шаг не приблизилось к своему внутреннему преображению. Истина для людей была по-прежнему так же не достижима, как и мираж в пустыне для мучившегося жаждой путника.
И тогда Душа впала в депрессию, которой страдали многие современные люди. Она устала бороться с окружающей её действительностью. Как и многие, она начала убивать время, пребывая в искусственной реальности сериалов и компьютерных игр, потягивая по вечерам пиво, и не выпускала из рук последнюю версию айфона. Ведь всегда проще заглушить в себе свет, чем рассеять тьму.
Так продолжалось около двух лет. Наконец, опустившись на самое дно своего безрадостного и бессмысленного существования, она поняла, что пора выбираться из этого порочного круга бытия. Припомнив все свои прошлые воплощения, она осознала, что чтобы она не предпринимала, она не могла победить тьму, которая окутывала этот мир плотным покрывалом с незапамятных времен.
Тогда-то она и вспомнила учение об инь и янь, с которым она познакомилась в одном из своих земных воплощений. Она всегда знала о нем, но никогда до конца не понимала его самую суть.
Как не осознать свет без тьмы, как не насладиться прохладой севера без южного зноя, так и янь этого мира - его светлая сторона не может существовать без инь - его тёмной стороны. Это основа всего, и так было всегда. Вопрос лишь в том, что каждый человек выберет - приумножать в этой жизни инь или янь".
Тут Саун Бао снова улыбнулся.
"Чем же занимается сейчас эта Душа? ", - с любопытством спросила Северная Ведунья. "Сажает деревья и цветы, а в свободное время практикует созерцание. Она делает это с таким энтузиазмом и искренностью, что многие неосознанно это чувствуют и начинают ей помогать. Она притягивает к себе все больше и больше светлых людей. Так она множит вокруг себя янь и создаёт собственный благоухающий и зелёный мир".
Ведунья улыбнулась. Она была благодарна своему учителю, что тот всегда в нужный момент мог сказать правильные слова, которые даже в минуты сомнения укрепляли её веру в Путь, по которому она шла уже не первый год.
За окном бушевало море, а над ним громко и пронзительно кричали чайки, неугомонно кружась в небе. Солнце медленно клонилось вниз по горизонту, но было по прежнему светло, ведь стояли белые ночи, ночи цвета Янь.