Поэзия Веры Инбер вызвала яркий отклик у читателей. Поступило предложение продолжить разговор о жизни и произведениях этого безусловно талантливого и самобытного автора. С удовольствием выполняю просьбу!
Сегодня поговорим подробнее о ранней лирике, ведь поэзия до конца 20-ых годов и остальная отличаются: в стихотворениях ранних лет страсть, романтика, многообразие мотивов и тем. В поздней лирике - произведения, проникнутые социалистическим пафосом. Они тоже хорошие, ведь талант поэта несомненный, но их Вера пишет как будто с оглядкой: а что скажут там, наверху? Это случится позже. Мы же перенесемся в начало 20 века.
Истоки творчества
До 1910 года Юная Вера живет в доме отца Моисея Липовича Шпенцера и зачитывается Чарльзом Диккенсом и Анатолем Францем. По ее словам, именно эти авторы оказали самое большое влияние на становление ее как поэта:
Один приходил с радостными слезами, другой — с грустной улыбкой. Один утверждал, что главное в мире — это сердце, другой утверждал — ум.
Ум и сердце - два полюса. Ранняя лирика писалась сердцем, поздняя - умом. В ранних произведениях уплывали в миражи корабли, горели страсти - в поздней происходило осмысление событий и судеб.
В ранней лирике она свободна, ее мир огромен:
Хорош воскресный день в порту весной;
Возня лебёдок не терзает слуха,
На тёплом камне греется, как муха,
Рабочий, оглушённый тишиной.
Я радуюсь тому, что я одна,
Что я не влюблена и не любима,
Что не боюсь я солнцем быть палима
И стать смуглей кофейного зерна.
Что я могу присесть легко на тюк,
Вдыхать неуловимый запах чая,
Ни на один вопрос не отвечая,
Ничьих не пожимая нежно рук.
Что перед сном смогу я тихо петь,
Что сны не участят моё дыханье,
И поутру простые одеянья
Никто не помешает мне надеть.
Отец Веры не признавал женской поэзии и хотел для дочери надежного, понятного земного счастья, а ее влекла романтика мира, звезды и море, мечты и сны! По окончании гимназии она пошла на Высшие женские курсы изучать историю и филологию.
Узнавая больше о писателях прошлого, она все больше влюблялась в литературу, в звучание новых для себя имен:
Петроний
Неясный свет, и запах цикламены,
И тишина.
Рука, белее самой белой пены,
Обнажена.
На длинных пальцах ногти розоваты
И нет перстней.
Движенья кисти плавны и крылаты,
И свет на ней.
В руке дощечка, залитая воском,
В цветах - окно.
На мраморном столе, в сосуде плоском,
Блестит вино.
Зачем здесь я, в ночи и неодета,
И кто со мной?
Библиотека древнего поэта
Полна луной.
Я подхожу, дрожа, к столу со львами
И говорю:
«Привет тебе!.. Я не знакома с вами», -
И вся горю.
Склонившись в непривычном мне поклоне,
Я слышу смех.
Из непонятных слов одно - «Петроний» -
Яснее всех.
Далёкий век, другая жизнь и вера...
Я говорю:
«Я помешала. Ты читал Гомера
И ждал зарю...»
В саду вода лепечет монотонно,
Шуршит лоза.
Эстет и скептик смотрит удивлённо
В мои глаза.
1913
По состоянию здоровья она не успела закончить курсы и уехала лечиться в Швейцарию. Там Вера нашла свой круг: поэтов, художников, журналистов - и свою любовь.
Её первым мужем в 1910 году стал журналист Натан (Нат) Инбер - истинный ценитель и поклонник ее творчества. Он был талантливым журналистом, сам неплохо писал. Вера покорила его своей непосредственностью, по-детски чистым мировосприятием. А она ценила его мнение и поддержку:
Мне не нужны румяна и котурны
В твоём присутствии, судья мой нежный.
Ты никогда не скажешь: «Это дурно», -
Но не кольнёшь и похвалой небрежной.
Молчишь, когда я медленно и внятно
Тебе читаю то, что написала.
Роняет солнце золотые пятна
На щёк твоих холодные овалы.
Уняв самолюбивые боренья,
Я вижу, как мой стих кичлив и зыбок.
Но и несовершенные творенья
Светлеют от твоих скупых улыбок.
1916
Муж вдохновил ее и на выпуск первого сборника (процитированное стихотворение войдет в сборник 1922 г. "Бренные слова")
"Печальное вино"
Я не могу согласиться с критиками, которые считали раннюю поэзию Веры Инбер подражательной. Первыми, кто по достоинству оценил ее нежный поэтический голос, стали Александр Блок и Илья Эренбург, написавший рецензию на первую книгу Веры, а это дорогого стоит!
Да, почти одновременно с "Печальным вином" (1914 г.) вышли "Чётки" - первый сборник Ахматовой, и, конечно, некоторые мотивы женской лирики перекликались, но для меня как читателя и филолога оба поэта обладают собственной ценностью. не могу согласиться с критиками, которые считали стихи Инбер "простым подражанием Ахматовой".
В моем восприятии ранняя Инбер более воздушна и легка, чем тяготеющая к философии Ахматова. Вот пример ее раннего творчества. По-моему, гениальное сюжетное стихотворение!
Моя душа давно была маркизой.
Она любила тонкие духи,
Улыбки, полонезы,менуэты,
Ей доверяли тайны и секреты.
В нее влюблялись принцы и поэты,
Король и паж, философ и игрок.
Она носила бледные атласы,
И в локонах большие жемчуга.
Она любила тайну-словно сказку.
И часто надевала плащ и маску
И в алой туфельке была ее нога.
Она жила в жеманном пышном веке,
Когда был нежно- тонок сам порок.
С нее писали круглые портреты,
В нее влюблялись принцы и поэты,
Король и паж, философ и игрок.
Вот потому теперь, через столетья,
Родившись средь других уже людей.
Я думаю, что я совсем иная,
И суждена мне жизнь совсем другая.
И все стихи я посвящаю ей!
В финале стихотворения В. Инбер объясняет свою "непохожесть" на других, которую отмечали многие, кто знал ее в молодости, в начале творческого пути:
Вот почему люблю я грех и счастье,
Плыву в любви, как в лунной полосе.
Я грезами одета, точно ризой,
Моя душа, давно, была маркизой,
Вот почему я не живу, как все.
Это произведение "Круглый портрет" из сборника "Печальное вино" гимназистки переписывали в тетрадки и учили наизусть. Вера Инбер была кумиром барышень, восторженно воспринимающих ее элегантную лирику.
Я очень люблю зиму, мороз и сверкающие сугробы. Наверно, потому мне так близко стихотворение Веры Инбер "Снег", написанное в 1912 году. Если копнуть глубже, то это произведение о ностальгии.
Золотые огни растекаются, никнут и тают;
О, увы! Я зажечь их опять не могу.
Если мысли твои от холодных ветров умирают,
То мои разгораются ярче на пышном снегу.
Если милые мысли твои – средиземные розы
И от южного солнца горят, как персидский ковёр, –
То мои... то мои только ломкие ветви берёзы:
Им нужны и пороша, и вьюга, и льдистые слёзы,
И лесной тёмно-красный костёр.
В январе не хочу я подобия месяца мая.
Снег мне нужен. Сугробы
в рождественском старом бору.
Здесь, от этой весны не весной,
я почти погибаю,
И среди аккуратных садов –
я боюсь, я боюсь, что умру.
1917 год. Издание второго поэтического сборника
В 1917 году вышел второй сборник стихотворений В. Инбер "Горькая услада". Она была в самом центре литературной жизни. Поэт А. Бикс писал о том времени:
«Дом Инберов был своего рода филиалом „Литературки“. И там всегда бывали Толстые, Волошин и другие приезжие гости. Там царила Вера Инбер, которая читала за ужином свои очень женственные стихи».
Поэт имеет в виду работу литературного общества, руководил которым Натан Инбер. После 1917 г. многие поэты и писатели уехали из Москвы и Петербурга в Одессу, где было спокойнее, и здесь у них сложился интересный творческий круг стараниями четы Инбер.
В сборник "Горькая услада" вошли очень странные по настроению стихи. Мне они чем-то напоминают раннюю Цветаеву: "Идёшь, на меня похожий, глаза опуская вниз...":
Дождь весенний, ты пахнешь мохом.
Осторожно, в меня не брызни!
Я чувствую себя так плохо,
Что пугаюсь громкого вздоха,
Что боюсь загробной жизни.
Страшно думать, что после смерти
Найду в раю так много света,
Столько скрипок, как на концерте.
Роз, как здесь в середине лета.
Незнакомые звери и птицы
Поведут разговаривать с Богом.
Нужно вновь подымать ресницы,
Говорить, трепеща, о многом.
Зябко там обнаженной коже,
Ни одной души знакомой:
Всех друзей своих я моложе,
Все они остались дома.
Только бабушка, мамина мама
(Я вспоминаю ее с усильем)
Подведет ко мне Адама
И погладит меня по крыльям.
Нет, не надо. Я слишком устала.
Мне не нужно Светлого Стана:
Я всё на земле испытала,
Хотя умерла так рано.
1917 г.
Стихотворение называется "Рай". Нет ли здесь предчувствия, что скоро закончится беззаботная молодость и начнется новый период в жизни? И разговаривать она будет в каком-то смысле тоже "с богом" (Сталин), и в душе наступит раскол -остаться в русле своего творчества или пойти в литературу соцзаказа ("мне не нужно Светлого Стана!"). Одним словом, есть о чем поразмыслить.
20-е годы. Новый этап в жизни. Сборник "Бренные слова"
1922 год. Тяжелые послереволюционные годы. Зиму Инбер провела в Одессе. Холод, голодно. Спички продавались поштучно. Печки топили книгами, мебелью. Супруг еще в 1919 году сбежал в Константинополь, потом в Париж. Она сначала последовала за ним, но вскоре поняла, что чувства угасли, в эмиграции тошно, и вернулась. А Натан остался в Париже. Будущего у семьи не было. Они оформили развод. Позже это время она опишет в повести "Место под солнцем".
Вторым мужем Веры стал советский ученый А.Н. Фрумкин - основоположник электрохимии, академик АН СССР.
В 1922 году выходит еще один сборник стихотворений "Бренные слова". Как раз в нем было опубликовано стихотворение "Девушка из Нагасаки".
В сборнике много чудесных стихов, в которых ощущается трагизм бытия:
Скупа в последней четверти луна.
Встает неласково, зарей гонима,
Но ни с какой луною не сравнима
Осенней звездной ночи глубина.
Не веет ветер. Не шумит листва.
Молчание стоит, подобно зною.
От Млечного Пути кружится голова,
Как бы от бездны под ногою.
Не слышима никем, проносится звезда,
Пересекая путь земного взгляда.
И страшен звук из темной глуби сада,
Вещающий падение плода.
1922 г.
В 20- е годы были изданы еще два знаковых произведения - книги стихов "Мальчик с веснушками" и "Сыну, которого нет". Считается, что это детские сборники, но мне кажется, произведения из них находят отклик и в сердцах взрослых читателей.
В 1926 году Вера Инбер сблизилась с литературным движением конструктивистов, а в 1928 началась опала её двоюродного дяди Л.Д. Троцкого, и ей как поэту пришлось принимать непростые решения. Но это совсем другая история)