Настю мы проводили в лагерь. Целых две недели, одна, даже без Сони! Усугубляется все тем, что сейчас в условиях пандемии нельзя навещать детей.
Но не сработали ни слёзы, ни притворные сопли. Вожатые, милые такие, встретили детей с улыбками, песнями, танцами... и Настя, обвешанная средствами жизнеобеспечения, с комплектом трусов на все случаи жизни, обреченно машет нам из окна автобуса, обещая продержаться хотя бы до ужина.
Соня поклялась спасти сестру, как только возникнет реальная опасность.
Весь вечер я не выпускала телефона из рук. Ждала звонка. Помощь она же хороша, когда мгновенна. Ждала, ждала – ничего. Видимо, дочь выросла и сама справляется. Это немного грустно.
Я не выдержала и позвонила сама:
- Как только я вошла из автобуса, в меня тут же влюбился Ильнур, представляешь! Сбегать до окончания любви - это глупо, я еще тут пока побуду. На вечерней дискотеке меня четыре раза на танец пригласили, но Ильнур - он как настоящий боксёр. Целый бал с дуэлями получился. На ужин давали макароны по-флотс
ки, вкусно. Я все съела, правда. - здорово Настя очень плохо ест дома.
Во второй день лагеря разучивали танец для конкурса, и Насте не хотелось пропустить фурор, они обязательно будут лучшими, победят.
Потом ночью вызывали дух Александра Пушкина. Поэт не явился, но и без него было страшно, как и планировалось.
Жизнь в лагере оказалась возможна.
На третий день устроили, что-то типа «зарницы» с деревянными автоматами. Насте в бою отдавили палец ноги. Пришлось бинтовать. Подходили другие дети, спрашивали о переживаемой боли. Уезжать домой на пике популярности втройне глупо, Настя снова осталась. Тем более, вечером жгли костёр, пекли зефирки по технологиям каменного века (забыла как они назваются). У картофеля-фри появился реальный конкурент.
Спустя неделю мы все-таки приехали. С проверкой. Подозрительно всё тихо, мне показалось. Возможности общаться нам не дали. Настя забрала передачку, послала воздушный поцелуй и поскакала назад. Взрослая такая, незнакомая.
А вчера, за день до окончания партии, вдруг звонит.
- Приезжайте, забирайте меня срочно.
В машине призналась: в день прощания все реветь будут, я этого не переношу. Вернусь домой, сама поплачу.
Мне кажется, это очень по-взрослому. Я сама себя ругаю, что не всегда могу сдержаться и спокойно поплакать без свидетелей, благодаря чему и прослыла эмоционально незрелым человеком.
У меня было много планов на детство дочек. "Тимура и его команду" посмотреть. Поймать щуку или головастика хотя бы. Прыгнуть с тарзанки над огромным обрывом, но не поколечиться, а заявить себя смелой матерью с хорошим чувством юмора. Найти, в конце концов, этот белый гриб.
Но детство короткое оказалось. Вжик – и всё. Оглянулась и пошла...
