Альбина продолжила свой рассказ: - Многие думают, что в монастырях «тишь да блажь, да божья благодать». Но иногда там одна блажь. Блажь тех, кто облачен властью. Тех, кто в этой своей фанатичной, а часто и психически ненормальной блажи «поедом едят» всякого, кто оказался в их власти, прикрываясь божьими помыслами и считая себя чуть ли не наместниками Бога на земле. Но может ли Бог такое творить? И кто, как не сам дьявол руководит действиями таких руководителей, превратившихся в контролирующих всё и вся надзирателей.
глава 1 глава 2 глава 3 глава 4
В монастыре сменилась матушка игуменья, и весь старый уклад монастырский, как поезд, неожиданно наскочивший на огромную скалу, вдруг вздрогнул, встал на дыбы, а затем полетел под откос. Все вагоны разлетелись. Какие-то разбились. А те, что устояли, лежали вверх дном. Жизнь в монастыре изменилась до неузнаваемости и все, что проповедовала и чему учила нас прежняя матушка, прежде всего своим собственным примером: любви и вере, доброте и милосердию, вдруг стало не ценно и не нужно. Все перевернулось с ног на голову. Да так быстро, что никто и не понял, как быстро весь наш монастырь оказался в липкой паутине страхов, подозрительности и доносов.
Трудно было поверить в то, что новая матушка игуменья Соломонида (в миру Ярослава) - женщина верующая. И внешне, и внутренне она была похожа на тюремную надзирательницу. Высокая и полная, с крупными, почти красивыми чертами лица, но с вечно нахмуренными широкими бровями и нервно сжатым ртом, она всем своим видом показывала, что здесь власть только она и никто другой. И все ей должны беспрекословно подчиняться.
Для каждой насельницы у нас и раньше при матушке Дорофее был свой объем обязанностей. По мере желания и способностей. Это называлось послушанием. Обязанности могли и меняться, исходя из ситуации. А перед большими праздниками Пасхой и Рождеством, все работали сутками, сменяя друг друга. Трудились в полную силу, не смотря на то, что почти не ели, соблюдая посты и отстаивая длинные службы. Но труд был в радость, все насельницы жили, как единое целое.
А с новой игуменьей порядок послушаний кардинально изменился. Причем доходило до курьезов. Например, девушку с чудесным, просто ангельским голосом, которая с удовольствием пела в хоре на клиросе, вдруг отправляли на кухню или доить и убирать скотину, а огородница без слуха и голоса должна была теперь стоять в общем хоре и еле слышно шевелить губами. Потому что ослушаться она не могла, но и петь красиво тоже. Что хотела этим добиться новая игуменья, для меня было загадкой. Нам это объяснялось тем, что послушничество в том и состоит, чтобы неукоснительно исполнять волю матушки, которая и является проводником Иисуса Христа и Богоматери в этом монастыре и на всей его территории. И этим, мол, и проверяется долготерпение и смирение монахинь и послушниц.
Изменилась и обстановка в монастыре. Стало поощряться наушничество и доносительство друг на друга. Причем самым иезуитским способом. Всех насельниц обязали писать записки со своими помыслами. Назывались они «откровения помыслов». Эта мода была взята от греческого монашества, но на нашей земле она приобрела просто уродливые формы. В этих «откровениях» нам надо было вспомнить все свои «греховные мысли» и проступки. Но также нужно было рассказать и о проступках других насельниц. Для их же блага, чтобы спасти их, рассказав вовремя и без утайки. Так это трактовалось новой игуменьей. Сама она прибыла к нам из монастыря, в котором это практиковалось давно и по ее словам, это оправдывало себя. У меня, да и у многих других эти записки стали вызывать отвращение. Написав пару раз в записках о том, что я сомневаюсь в том, нужна ли мне религия и жизнь в монастыре, я тут же пожалела об этом. Матушка игуменья на следующий же день высмеяла меня прилюдно. Так мне стало понятно, что ни о каком настоящем откровении помыслов не может быть и речи. Все наши слова будут брошены нам же в упрек. Как говорится: «Нашим же салом, да по мусалам».
После этого случая я перестала вообще писать эти записки, за что стала получать наказания. Остальные же восприняли это новшество со смирением, как очередное и необходимое послушание, которое они должны выполнять. Кто-то писал коротко и только о себе, но нашлись и те, кто стал постоянно доносить таким образом новой матушке игуменье на своих же сестер.
- Алла, но почему же после всех этих ужасов вы не ушли из монастыря? Или вас там насильно держали?- спросила я.
- А вот сейчас вы все сами поймете, почему и из- за кого я оставалась в монастыре, - ответила Альбина и продолжила свой рассказ:
Атмосфера в монастыре накалялась все больше и больше, все оказались под прицелом новой игуменьи и приближенных к ней лиц. И все перестали доверять друг другу. Проступком могло стать даже простое человеческое общение между собой двух людей, симпатизирующих друг другу. Но дружба новой матушкой тоже не поощрялась. А ведь душа всегда тянется и стремится к тому, кто чем-то похож на нее.
Нашлась в том монастыре и для меня такая родственная душа. Настенька была светлой и внешне, и внутренне, очень доброй по характеру и очень набожной. От ее золотистых волос будто нимб отходил, когда она молилась. Она мне сказала: «В монастыре жизнь и должна быть нелегкой. Чем хуже, тем лучше. Так и надо. Вот и проверь, Алла, свою дисциплину. Как ты умеешь слушаться и есть ли у тебя смирение. «Претерпевший до конца, спасётся».
На что я ответила Насте, что в моем понимании монастырь должен быть таким, каким он был при прежней матушке Дорофее – местом служения Богу, местом уединения и труда во имя людей и Бога. А руководство должно не повелевать, а быть наставниками и духовниками, своим примером показывать, как надо служить Богу. И разве Бог хочет, чтобы мы боялись и доносили друг на друга?
Настя уже была рясофорной послушницей и мечтала принять иночество. Есть несколько степеней или этапов в монашестве. Даже послушничество является испытанием для души и тела. А рясофорное послушничество и, уж тем более, иноческий постриг не каждый выдержит.
Если простые послушники только готовятся к принятию монашества и исполняют разные послушания при монастыре, то рясофорный послушник уже дает обеты перед Богом и соблюдает правила аскезы, а также имеет право носить некоторые вещи из иноческой одежды. Женщинам, например, выдается скуфья и апостольник, а мужчины носят рясу, камилавку или клобук и четки
Чтобы стать иноком или инокиней, нужно принять третью степень иноческого пострига. Во время этой процедуры происходит символическое пострижение волос и наречение нового имени в честь нового небесного покровителя. А затем даются еще более сложные обеты и правила аскезы.
Моя подруга Настя стремилась к этому иноческому постригу всем сердцем и всей душой. И ради этого смиренно выносила все беды, которые полились на ее голову с приходом в наш монастырь новой матушки игуменьи. Так часто бывает, что злой, темный человек вдруг невзлюбит кого-то и тем сильнее, чем добрее, чище и смиреннее тот, кого они невзлюбили.
Много мы разговаривали с Настей. Прикипела я к ней душой, она была младше меня всего на пять лет, но на столько неопытной в житейской жизни, что мне хотелось защитить ее, заслонить собой. Она рассказывала мне о себе и предлагала тоже принять монашество. Я же была простой трудницей, трудилась во славу Божью, а еще стремилась через постоянный труд забыть войну, которая приходила ко мне в кошмарных снах. Но после бесед с Настенькой, а также нескольких исповедей, задумалась и я о монашестве.
Исповедовал нас каждую неделю приезжий батюшка отец Андрей. Не полагалось исповедь принимать самой игуменье. Ведь она наша начальница. Мой исповедник всегда внимательно слушал меня. Я в очередной раз рассказывала о своих бедах и грехах, и что спать по ночам не могу, а если засыпаю, то снится всегда война, убитые и раненые солдаты или я, стреляющая в живых людей… Но в этот раз отец Андрей спросил меня, как мне живется в монастыре и хотела бы я здесь остаться и служить Богу? А также вдруг рассказал о себе. О том, что и сам знает, что такое война, что воевал в Афгане и в Чечне, и только, приняв православие, пройдя обучение в семинарии и став служителем церкви, душа его успокоилась. Я обещала подумать.
В следующий раз, уже через неделю отец Андрей вернулся к этому разговору, сказав, что в монастырь идут, чтобы спасти свою душу. Моя душа мается и страдает, но успокоится, и спасется в монашестве. И благословил меня на послушничество, на испытание, которое проходят до конца далеко не все. Так я перешла в новое качество. Получила звание послушницы и черный платок, закрывающий лоб.
И надо же было такому случиться, что вскоре после благословения отца Андрея, умирает от инфаркта наша любимая матушка Дорофея. Скорбные дни, похороны… А затем приезд новой игуменьи, полностью изменившей жизнь в монастыре.
Нет людей - абсолютно хороших или плохих. У всех свои таланты и способности. Новая матушка игуменья была талантливым администратором и хозяйственником. Видела и перспективы, где деньги можно найти и приумножить.
В монастырском хозяйстве было увеличено поголовье свиней, закуплено две сотни кроликов. Были оборудованы новые парники и теплицы. Мы полностью обеспечивали себя овощами и картофелем, излишки продавались. Закуплены были также швейные машины. И все это с помощью спонсоров. Мы стали шить постельное белье, полотенца и халаты.
Вот только у любого руководителя, тем более, по настоящему верующего, должна быть на первом месте любовь к людям. У новой матушки это чувство либо не проявлялись вовсе, либо она считала, что, вводимые ею новшества, и ужесточение дисциплины, это и есть настоящая любовь.
Многие уродливые формы монастырского общежития были приняты вскоре после «воцарения» новой матушки….
Дорогие мои читатели! Спасибо за Прочтение и Комментарии, за Лайки и Подписку. С теплом, ваш автор: Елена Сидоренко
Читайте другие "ИСТОРИИ О ГЛАВНОМ":