Писатель Сергей Тульский еще во время первой волны коронавируса написал рассказ «Пандемия». Прошло больше года и, кажется, рассказ можно назвать пророческим: вакцинация и ее проблемы из-за новых штаммов вируса, проблемы экономики и другие факты.
Речь в рассказе идет о жизни с COVID-19 в 2040 году. Что-то мы ощущаем уже сейчас…
«Пандемия». Часть 3.
Прикинув, где припарковаться, Николай так и не смог заставить себя не вспоминать самое начало. Год 2021. На фоне отчаяния, овладевшего многими, после понимания того, что вирус этот надолго, если не навсегда, и вакцины решают вопрос лишь на достаточно короткое время, резко обострилась внешнеполитическая ситуация. Если в 2020 году только Трамп обвинял во всех бедах Китай, то в 2021‑м истерия вокруг страны, открывшей «ящик пандоры», страны, изменившей историю, только разрастался. В принципе, Трамп интуитивно чувствовал своей политической кожей, что куда‑то нужно направить негодование. Экономическая целесообразность и политическая необходимость – гремучая смесь. Изначально Трамп лишь хотел, как говорится, выйти на переговоры с более выгодной позиции. По‑русски, сначала наехать, а потом по обстоятельствам: или отказаться, урвав кусок, или продолжать давить, если появится такая возможность.
Однако со степенью истерии переборщили. Вспомнили все. Вытащили на свет Китайского вирусолога Ши Чжэнли, якобы автора вируса. У нее даже в Китае кличка – «мать дьявола»… Ну а мать она вируса или нет, очень скоро вообще перестало кого бы то ни было волновать. Ну если только историков. Пик информационной кампании пришелся на момент, когда стало понятно, что вирус очень быстро изменяется, настолько быстро, что вакцина устаревала сначала за шесть месяцев, потом за два… Дальше происходило как с антивирусами в компьютере, когда обновлять базу приходилось постоянно.
К 2040‑му небольшая прослойка в руководстве стран, военных, спецслужб и просто богатых людей имела специальный прибор, который, по сути, работал по той же технологии. Скачивал рецепт, готовил лекарство и вкалывал. Но процент брака, а брак в этом случае – смерть, был достаточно велик. С другой стороны, у людей, которые часто контактировали, перемещались по незащищенной местности, других вариантов защититься просто не было. Вирус распространился везде. В воздухе, в воде… везде.
Итак, Китай. Страх трансформируется в ненависть очень легко, а ненависть легко канализируется. Страна, которая, как тогда писали, выпустила джина, лишила многих работы, да к тому же была оплотом коммунизма, отлично подходила на роль козла отпущения. Штаты быстро сформировали коалицию. Россия вначале в нее не вошла, пытаясь не допустить поляризации мира. Пекин крайне неуклюжими действиями пытался найти выход недовольству внутри страны и нашел его, как ни странно, в коммунистической идеологии. Наследники Мао вывели, что пандемия – это условие для мировой революции. Капитализм завел себя в тупик, считали они. Поднебесная империя возглавит революцию и поведет народы в мир счастья и справедливости. Возможно, у коммунистических бонз Китая тоже не было выбора – если бы они не нашли этот путь, их бы снесли. Сказать, что экономика Китая процветала, тоже было нельзя. Да и многого из того, что в реальности происходило за Великой китайской стеной, мы просто не знали. Коммунистическая идеология и капиталистическая реальность и до 2020‑го предвещали кризис. В итоге Китай, как когда‑то советская Россия, начал поджигать везде, где только можно. А можно было практически везде. В странах второго и третьего капиталистического эшелона экономика ощущала не просто падение – она разваливалась. Казахстан, Киргизстан и средняя Азия пылали и вполне могли стать красными, ну или китайскими в перспективе двух–трех лет. Противостоять деньгами и людьми Россия, у которой своих проблем в экономике набралось выше крыши, не могла, поэтому примкнуть ко всему миру оказалось тем решением, которое не имело альтернативы.
Обострение происходило крайне резко. Китай надеялся на мировую революцию, но капитализм победил. В Китае считали, что Запад не рискнет воевать с армией, которая к тому моменту насчитывала 40 млн человек и была достаточно неплохо вооружена. Западные армии вместе взятые и близко не доходили до этой цифры. И действительно, воевать не рискнули. Но направленная на причину всех зол пропагандистская машина Запада разогрела такую истерию! Страх перед ордами китайцев был настолько силен, что серия термоядерных ударов по центрам сосредоточения НОАК, инфраструктуре страны и точечное уничтожение правящего класса сделало эту войну крайне быстротечной, отбросив Китай минимум лет на 100 назад, когда каждой провинцией управлял генерал, который считался местным богом и враждовал со всеми соседями вокруг.
Однако лучше не стало. Скорее наоборот. Эйфория прошла очень быстро. Коронавирус никуда не исчез, значительная часть промышленных мощностей мировой экономики была уничтожена. Экономика сокращалась невиданными темпами. Производительность труда катастрофически падала. Страны и регионы возвращались к натуральному хозяйству. Главной целью всех было выжить. Поэтому более или менее развивались сферы, связанные с защитой жилища. Рекуператоры, кондиционеры с функциями очистки и обеззараживания воздуха, различные устройства по обработке входящего в здание человека и продуктов и так далее. Все остальное деградировало.
Многое Николаю напоминало то, что родная страна прошла совсем недавно, после развала СССР. Союз в ряде отраслей создал серьезный задел, им пользовались лет 30. Но потом, ничего не вкладывая в НИОКР, в какой‑то момент оказалось, что нет людей, которые могут развивать заложенные идеи. То же самое сейчас он видел и в мировой экономике. Вроде бы знания никуда не делись, люди остались, но разрушенная межстрановая кооперация, резкое сокращение масштаба производства привело к деградации. Если раньше на весь мир было несколько производителей, и у каждого по десятку заводов (например, чипы выпускались сотнями миллионов, и в итоге себестоимость даже дорогих айфонов составляла 200–300 долларов), то сейчас не все страны имели это производство, да и прежних объемов не было и в помине. В итоге кратный рост цены, снижение производства, обесценивание денег, а после опять рост цен, инфляция – и так до бесконечности.
Как же давно Николай не заезжал в центр города… А когда‑то… Давным‑давно, в той жизни, когда… Когда они с пацанами бегали вот здесь вокруг кремля, играли летом в футбол, зимой в хоккей и всегда в войнушку, против немцев.... Да, центр не похорошел. Неудивительно. Запустение и какое‑то отчаяние сквозило на серых пыльных улицах. Давно некрашеные фасады. Выпирающие наружу из окон и дверей системы контроля и дезинфекции воздуха. Патрули в большом количестве. Николай свернул от кремля направо, проехал перекресток и аккуратно припарковал свой кроссовер. Машина встала и как‑то нехорошо дернулась, когда он повернул и вытащил ключ зажигания. Уверенным, тысячекратно повторяемым движением взял упаковку с масками в левую руку, правой вытащил и наклеил одну из них на лицо. Еще раз вспомнил первые годы и маски на резинках, завязках… Сейчас маска – это высокотехнологичный продукт многоразового использования. Она плотно прилегает, приклеивается к коже, при этом не раздражая ее, и достаточно просто снимается.
Выйдя из машины, Николай поймал строгий взгляд патрульного. Подобные маски обязательны для ношения. Вообще в тюрьму стало легче попасть за несоблюдение санитарного режима, чем за преступление.
Первые годы для Николая и его семьи, которая состояла из двух парней, двух дочек и красавицы жены, были достаточно простыми по сравнению с тем, что переживали другие. Да, смертей и болезней было много повсюду, но они сами были достаточно молоды, жили в отдалении от города, долгое время могли существовать автономно. Но все равно начали болеть. Первым заболел Николай. Ломота, головная боль, озноб… Ничего принципиально страшного, но болезнь выматывала. У него первая половина дня всегда оказывалась более тяжелой, чем вторая. Потом потеря вкуса и обоняния. Ну, опять же над этим много смеялись и шутили. Он вспомнил, что после потери вкуса, чтобы не пить разжижающие кровь таблетки, приноровился есть чеснок. А что? Ну немного жгло язык, но вкуса все равно не чувствуешь. В общем, ничего страшного. Он был молод. Первый раз заболевание показалось крайне неприятным, и мужчина надеялся вскоре привиться… Единственное, что заставило задуматься, – это то, что процесс восстановления занял около месяца. Ежегодно два или три раза кто‑то, а то и вся семья, заболевала ковидом. Изолироваться им было легко, перебаливали по‑разному, но вместе переносилось легче. Однако после третьего раза, у некоторых после четвертого или даже пятого заболевания, появлялись осложнения, с которыми бороться было сложнее, чем с сами коронавирусом.
Дорога шла вверх, подъем был приличным. Николай старался подниматься пружинящим шагом, как в молодости. Это было непросто, но он хотел, чтобы было непросто, так как вспоминать дальше не хотел… Дальше был ад. Заболевания, обострения хронических болячек, больницы, операции, реабилитация. Семья была большая, и редко выдавался месяц, когда все были здоровы и собирались дома. Он помнил, что собрал всю волю, источал уверенность, был всегда спокоен и целеустремлен. В общем, жил в полуавтоматическом режиме, когда слово «надо» становится главным словом в жизни. Надо было семью прокормить и вылечить. Ну и, когда удавалось выкроить время и что‑то придумать, еще и отвлечь.
Это была страшная гонка. И на кону стояло самое важное для него. Нельзя сказать, что он сам не болел. Болел. Вылезли осложнения на почках, печени. Лежал в больницах, но целеустремленность и настрой всегда помогали. Ему нужно было быстро поправиться, чтобы бороться за своих. Он поправлялся и боролся. Боролся изо всех сил, с полной отдачей. На пределе…
Подниматься дальше по улице в таком темпе Николай больше не мог, да и уже было не нужно. Он все еще был в самом центре, буквально сто метров направо – и главная улица города, но тут сейчас никого, да и раньше, вспомнил он, народу было немного.
Месяц назад он вышел из больницы. Ковид, перешедший в очередной раз в пневмонию. Потом осложнения на почках. Операция. Игорь, главврач больницы и уже долгие годы его друг, сказал, что его вернули с того света. Вернули, но зря. Придя в себя еще в больнице, он узнал, что младший сын и жена не пережили очередную болезнь. Остальные дети умерли еще раньше…
Николай остановился. Посмотрел вверх. Небо было серое, без единого синего пятнышка. Солнца тоже не видно. Стоя под большой зеленой липой, мужчина по привычке аккуратно отклеил маску. Отклеил и глубоко вздохнул. Дышать на улице полной грудью, отрытым ртом… Он уже и забыл, как это делать. Дышать, как раньше, когда они все были вместе…