Добрый день, уважаемые, да что там! просто любимые подписчики. Решила опубликовать первые главы своей повести о поездке некой девушки с проблемами по здоровью в чешский санаторий в 1980 г. Не судите строго, пишу, как умею, литературных институтов не кончала. Но. графомания, как и алкоголизм, не лечится.
Сегодня печатаю первую главу. Всего написала уже четыре. Но пока конца и края не видно моей эпохалки.
Глава первая, вводная
Только сев в поезд, Тоня немного успокоилась и отдышалась. «Похоже, все получилось, я еду и не просто еду, а еду за границу!».
Она осмотрелась. Отличное двухместное купе в вагоне СВ поезда «Москва – Прага». Спасибо папе, расстарался, достал такой хороший билет.
В купе заселился попутчик, приятный, модно одетый мужчина средних лет. Поздоровался и, дыша духами и заграничными туманами, представился. Оказалось, что – немец, приехавший в командировку в Москву чем-то там помогать в подготовке к Московской Олимпиаде. Стал угощать импортными конфетами, с приятным акцентом без умолку сыпал комплиментами, но Тоня не сильно вникала в разговор, смотрела в окно на отплывающий Белорусский вокзал, потом на чумазые пакгаузы, потом на отцветающую сирень и пыльные дороги пригорода, вежливо кивала головой и удивлялась, как же все, наконец, получилось.
Лет пять назад Тоня училась на втором курсе университета в своем родном городе, и университетский местком выделил Тоне, опять же не без протекции заботливого папы, путевку в пансионат с каким-то геологическим названием, сейчас его уже не вспомню, в славный город Евпаторию лечить больные ноги. С ногами было все не очень хорошо, но не это главное в нашем повествовании, потому что ко всему со временем привыкаешь и к больным ногам тоже, и перестаешь воспринимать это как трагедию. Вот, например, южные люди не понимают, как можно жить в таком климате, как наш, а мы живем и даже любим свою Родину.
В этом Евпаторийском геологическим пансионате по утрам, вкушая в столовке неизменную для советских санаторий перловую кашу, Тоня рассматривала отдыхающих. В основном, здесь присутствовали грузные месткомовские тетки и сильно потрепанные жизнью дядьки, наверное, геологи. После завтрака все разбредались до вечера по своим делам: кто-то в душном автобусе ехал целый день валяться на пляже, а некоторые мученики и мазохисты на трамвае ехали принимать черноморские грязи.
Однажды Тоня заметила сильно хромающую женщину средних лет и довольно средней наружности, вокруг которой всегда собирались люди. Женщина часто что-то им улыбчиво рассказывала тихим голосом, при этом вывязывая крючком кофточки какими-то необыкновенными узорами. Тоне захотелось почувствовать, так сказать, на себе эту чужую магию общения, и она подсела к ней на садовую скамейку, чтобы познакомиться. Женщину звали Лидия, она работала профессором математики в Киевском университете, была замужем и имела двух дочерей.
В один прекрасный день в пансионате случился переполох: к Лидии приехал муж, казалось бы, чего особенного…. Но муж у Лидии оказался как-то неправильно красив рядом с ней. Десятки любопытных глаз наблюдали из окон, как они вместе идут по дорожке из пансионата, она – невысокая, довольно коренастая и притом сильно прихрамывающая, и он, стройный, высокий, с черными вьющимися волосами. Мимо этого невозможно было пройти стороной, не оглянувшись, потому что даже родная мать говорила Тоне: « Ну, кому ты нужна будешь,- ноги больные, характер противный, сплошная некондиция!» И вот перед глазами Тони появился живой пример слома стереотипа. Тоня просто должна была увидеть этот мезальянс изнутри, возможно, примерить на себя, и, переступив через приличия, вечером она постучалась к ним в номер.
Лидия сидела на кровати, опустив ноги в таз с водой.
- Вот сустав очень болит,- сказала Лидия,- грею ноги, а у тебя как дела? Давай я тебя с мужем познакомлю.
Из ванной комнаты вышел мужчина с яркими синими глазами, еще более красивый, чем казалось сверху из окна.
- Лидочка, давай я тебе горяченькой подолью, а то вода, наверное, совсем остыла.
Это уже был просто контрольный выстрел! Вот тебе и мезальянс!
Пройдут годы, но эта сцена, как путеводная звезда будет освещать Тоне ее дальнейшую жизнь. «Ведь могут же люди, значит, смогу и я»,- решила тогда про себя Тоня.
Через несколько месяцев в своем родном городе Тоня получила от Лидии открытку: «Видела результат лечения твоего заболевания в чехословацком городе Янске Лазне, очень впечатляет. Мне уже поздно лечиться, а ты, если сможешь, обязательно съезди». Тоня долго крутила так и сяк эту открытку, рассматривала карту Европы, соображая, где она, а где эти Янске Лазни. И как туда попасть, если даже в Болгарию в их закрытом для интуристов в ту пору городе трудно было турпутевку достать.
Кто жил в эпоху социалистического реализма, тот меня поймет. Поездка в заграничный санаторий была почти равнозначна полету на Луну.
Но отец Тони, чтобы помочь своему ребенку уверенно встать на ноги, решил использовать любой шанс, написал письмо в Министерство здравоохранения СССР, и, естественно, получил отказ.
Прошла пара лет, и все немного забылось.
Но судьба сильных желаний не забывает и, как всегда незаметно, начала подкрадываться кривыми кроличьими тропами издалека…
Тут Тоню от воспоминаний отвлек шум за дверью купе. Галантный немец тихо посапывал на своей полке. Тоня осмотрела свою довольно заурядную, как ей казалось, внешность с чуточку фальшивым цыганским оттенком в зеркале на двери купе, причесала густые вьющиеся волосы и вышла в коридор.
В коридоре буянил здоровенный пьяный чернокожий мужчина с толстыми шелушащимися губами. Он отодрал гардину, на которой крепилась оконная штора, и крушил ею все, что попадалось под руки с воплем на ломаном русском: «Все вы русские – шовинисты, приеду в свою Танзанию и всех русских буду расстреливать из автомата».
Когда прибежали какие-то машинисты и заперли его в купе, проводница, рыдая, объяснила, что он, т.е. негр, вытирал руки, выходя из туалета, о занавески в коридоре, и она, т.е. проводница, крикнула ему: «Эй ты, негр, кончай занавески пачкать, возьми полотенце». И получилась такая катавасия. Чем она его обидела, ей невдомек. Вот жили же на свете такие простые политнеграмотные советские люди!
Ехать еще надо было целые сутки. Пока не пересекли границу.
За окном стемнело.
Укладываясь спать, Тоня подложила под подушку сумку с банковскими дорожными чеками, как учила мать. Валюту в банке, а банк в те времена в каждом областном городе был один – Центральный, все остальные банки назывались сберкассами, на руки не выдали, а только чеки, которые предстояло в Праге обменять на кроны. Обняв подушку, Тоня попыталась уснуть, но снова нахлынули воспоминания.
Итак, как-то раз вороне бог послал кусочек сыру… в виде случайно появившегося в жизни Тони человека, причем потом оказалось, что он депутат районного совета и, вообще, зам. директора какого-то завода.
А дело было так. В один ненастный зимний вечер у Тони в квартире зазвонил телефон. Мужской голос спросил, Тоня ли это и не теряла ли Тоня записную книжку в физфаковском корпусе университета. Звонивший, оказывается, не поленился, рассмотрел все вложенные за обложку записной книжки фотографии, а там было написано примерно следующее: «Тоне от Моти», «Тоне от Коти». Дедуктивным методом, напрягая все имеющиеся умственные способности, определил имя хозяйки, и позвонил, возможно, Моте, узнал Тонин телефон, а уж потом совершил последний подвиг - предложил завести книжечку к Тоне домой. Приличный, ответственный такой депутат. Тоня продиктовала адрес. И вскоре, как будто за углом стоял, он позвонил в дверь.
Тоня открыла.
На площадке, улыбаясь, стоял двухметровый темноволосый мужчина лет так немного за 30, довольно приятной внешности, в дубленке, галстуке и притом усатый. Он явно никуда не торопился, и Тоня ради приличия, надеясь на отказ, предложила ему чаю: все-таки старался, книжечку нес. Незнакомец представился, начал расшаркиваться, сказал, что с удовольствием выпьет чашечку кофе. Проклиная себя за необдуманное показное гостеприимство, Тоне пришлось проковылять на кухню. Мужчина явно искал знакомства, и Тоня злорадно подумала: «Ужо тебе, любуйся на мою походку, получай свой облом». Но мужчина оказался гораздо добрее Тони. ( Мужчины в массе, по моим наблюдениям, вообще, добрее женщин). Он сделал вид, что ничего не заметил, выпил поданый Тоней растворимый индийский кофе и удалился.
Но потом, как будто шефство над Тоней взял: звонил каждый день, предлагал свою помощь, исполнял мелкие поручения. Иногда по вечерам приходил в университет, когда Тоня с друзьями в какой-нибудь пустой аудитории после занятий рисовала факультетскую стенгазету, с явным удовольствием слушал пустопорожнюю веселую студенческую трепотню, на такси провожал ее домой. Потом вообще предложил Тоне выйти за него замуж.
Это было вдвойне удивительно, поскольку романа у них в общепринятом смысле не было, и Тоня знала, что он женат и у него есть ребенок школьного возраста. Большого притяжения к нему у Тони не возникало, она часто отстраненно наблюдала, как он перед зеркалом любуется своими усами и манерно оттопыривает мизинец, когда пьет чай. При всем этом Тоне нравился бывший школьный приятель, с которым Тоня то встречалась, то по нескольку месяцев не виделась, но как бы по нему страдала, ведь надо же девушке иногда томиться от несчастной любви, чтобы с подружками было, что обсудить. И замуж совсем не хотелось, а хотелось приключений, необыкновенной жизни, стать когда-нибудь профессором, как Лидия из геологического пансионата. Но ведь и замуж не каждый день предлагают, до этого Тоне не предлагали еще ни разу. Тоня отпросилась немного подумать.
И тут неожиданно нашего депутата и, вообще, зам. директора отправили в командировку, не поверите куда, да, именно, в Чехословакию. Через месяц он привез Тоне адрес Управления курортами в Праге.
Тоня, не надеясь по советской привычке на чиновничий ответ, написала письмо на русском языке в это Управление с просьбой выделить ей путевку в санаторий в г. Янске Лазне. Через месяц пришло приглашение, путевка на два летних месяца и счет в чешских кронах. В перерасчете на рубли выходило 5 среднестатистических советских месячных зарплат.
Зачем Тоне надо было ехать в этот санаторий, она до конца не понимала и не верила, что это поможет вылечить ноги, но это была единственная возможность для нее в то время посмотреть мир. Выехать, так сказать, за « железный занавес». Родители обещали помочь с деньгами, своих денег Тоня пока не накопила: она только что закончила университет.
В результате Тоня подала заявление в ОВИР (вроде так называлась тогда контора, которая выдавала заграничный паспорт).
В один прекрасный день ей позвонили и строгим голосом предложили прийти в местное управление КГБ. В назначенное время Тоня пришла, куда велели, дежурный офицер провел ее в некое помещение с рядами стульев вдоль стен, выкрашенных краской неопределенного цвета, с решетками на окнах, предложил немного подождать и запер за ней дверь.
Тоня огляделась. В комнате кроме нее присутствовал молодой парень. Он театрально закатывал глаза, как-то странно поводил перед своим лицом руками, и Тоня решила, что парень не теряет попусту время и репетирует на всякий случай сумасшествие. Но все-таки села на дальний от него стул. Через некоторое время офицер, опять заперев за собой этот «приемный покой» с сумасшедшим парнем, провел ее по длинному коридору в комнату с двойными дверями. Тоня с ухмылкой подумала, что это заведение похоже на Гестапо из кино про Штирлица, а двери с тамбуром для того, чтобы не слышны были крики, когда бьют.
Мужчина за столом в кабинете, не представившись, стал расспрашивать, куда и с какой целью Тоня собирается поехать. Тоня как можно преданней и придурковатей старалась смотреть ему в глаза, отвечая на вопросы, а сама держала фигу в кармане. Мужчина объяснял Тоне, что нельзя рассказывать за границей о талонах на продукты, что в стране просто временные трудности и, вообще, надо лишний раз держать язык за зубами и думать о Родине, чтобы не было в дальнейшем неприятностей. Тоня усиленно кивала головой и из последних сил сдерживалась, чтобы не засмеяться.
А что было делать?! Приходилось терпеть, ради поездки за границу. Все тогда играли в эти игры. Тоня, как и все, на занятиях по политэкономии заучивала решения 24 съезда, сами знаете какой, партии.
В итоге разрешение на выезд вместе с заграничным паспортом выдали. Выдали какую-то бумагу, разрешающую обмен рублей на валюту согласно выставленному чешским санаторием счету. Все удалось!
Вот ведь какие кульбиты делает история – сегодня уже надо брать разрешение не на выезд, а на въезд в ту же Чехию.
Поскольку надо было ехать лечиться аж на два месяца, то вопрос о замужестве откладывался, слава Богу, на неопределенное время, а там видно будет, может, все само собой рассосется, решила Тоня.
Она старательно подготовилась к поездке: самолично пошила себе синий батник, за несколько дней и ночей по картинке из «Бурды» связала из дефицитного мохера, хранившегося на необыкновенный случай, кофточку. И апофеоз всего, – двоюродная тетка, директор магазина, достала умопомрачительный голубой кримплен. Тоня по лекалам той же «Бурды» сшила из него себе брюки-клеш и, вертясь перед зеркалом в обновках, осталась довольна.
Тогда мы все умели делать сами. Развивали, так сказать, мозги вместе с развитием мелкой моторики руки, а не по интернету шарили. А не шарили потому, что его на свете не было. Даже девушкам приходилось иногда книжки читать, а не только кошечек с цветочками в телефоне рассматривать. Наверное, поэтому и девушки были другие.
Наконец-то, все позади, - колеса убаюкивающе стучат - тук-тук-тук, немец мерно сопит – хр-хр-хр, а Тоне не спится, ей и страшно, и весело, никогда еще она одна никуда не ездила, а тут сразу в такие дальние края.