История России - одна сплошная трагедия со своими персонажами, внутренними противоречиями и глубочайшими конфликтами.
Сегодня я хочу вернуться к истории революции и гражданской войны - это история страданий и лишений, жестокости и насилия, болезней и голода. История великого хаоса, в который погрузилась тогда страна, все ее население ,взрослые и дети.
Здесь строки из сочинений детей российских эмигрантов, в которых они описывали события 1917-го года.
Читая рассказы, чувствуешь запахи, слышишь выстрелы, видишь сломанную детскую куклу, заброшенные дачи и оставленные впопыхах роскошные квартиры; вместе с детьми садишься на пароходы в Новороссийск, в Крым, а оттуда еще дальше - в Европу, Америку, на Ближний Восток.
Язык детских сочинений правдив до дрожи, такое ощущение, что у детей как будто содрана кожа, они сильнее и острее других ощущают на себе тяжесть истории.
Просто почитайте.
"Когда долго не стреляли, мне делалось скучно", - пишет один мальчик.
"Расстрелы у нас были в неделю три раза: в четверг, субботу и воскресенье, и утром, когда мы шли на базар продавать вещи, видели огромную полосу крови на мостовой, которую лизали собаки", - описывает свои будни другой.
"Ко всему можно привыкнуть. Привыкла я к холоду и к голоду, и к замерзшим трупам".
"Ехали мы так целый месяц и приехали мы в Польшу. В Польше мы сидели три месяца в плену; кормили нас там одним хлебом и селедками; потом папа нашел у себя какой-то паспорт и по этому паспорту мы выбрались из плена"
"На границе нам перерыли все вещи и даже у моего брата взяли игрушечный револьвер"
"Не участвовал я в первых днях - но помню, помню я смутно, как из другой, прошедшей жизни, это кровавое реяние красных знамен, эти толпы пьяные от весеннего ветра и солнца, эту злополучную пародию, вкривь и вкось горланившуюся фабричным городским и казарменным людом: "Вставай, подымайся!" - и, Господь да простит мне, не могу без едкой, острой, какой-то даже подсасывающей иронии подумать: "Да, встали.... поднялись... и в грязи и смраде остались".
"Но вот настала Октябрьская революция. Как у меня болит и сжимается сердце, когда я приступаю к описанию этого периода. Хотя не было никакой стычки и никого не избивали, я чувствовал, что нерусские люди захватили власть, относился к ним с пренебрежением".
"Я стал почти психопатом, стал нравственным калекой; малограмотный, озлобленный, ожесточенный на всех, запуганный, как лесной волк; я хуже волка... вера рухнула, нравственность пала, все люди - ложь, гнусная ложь, хочется бежать, бежать без оглядки, но куда я побегу без средств, без знаний... о, будь все проклято!"
"Почти всем нам, русским, известен голод, так, я думаю, нечего описывать эти мрачные дни, в которые приходилось, позавтракавши, с нетерпением ждать обеда, пообедавши - ужина, и так все время".
"Они собирали людей и говорили, что все будут равны между собой и что они будут помогать бедным, и что все будут товарищи. Но все вышло наоборот. Голод, притеснения, убийства".
"В бою с зелеными и красными я был тяжело ранен, и это меня спасло от большевистской жизни".
"По-настоящему революция и большевизм почувствовались в Киеве только весной 1918 года. Этот период остался у меня в памяти навсегда. Большевики наступали из-за Днепра. Их приближение как-то сразу, без предупреждения нависло угрозой над Киевом".
"В одно прекрасное утро, когда я спала в детской, вошли вооруженные солдаты и стащили меня с кровати. Как я ни плакала, но они разбили мою любимую куклу…"
"Я стонал только, когда мне хотелось есть. Жизнь моя за время революции была похожа на жизнь животного, которому не было никакой заботы, кроме желудка, и так я незаметно докатился до Сербии".
"В грязь падало все: и нравственность, и глубокая религия, которую я унаследовал от своих родителей. Партизанские отряды, участником которых я был, изломали мою душу. Я теперь это понимаю. Грубая нечувствительность к чужим страданиям вытеснила прежнюю кроткую любовь к человеческой личности".
Я хотел бы сказать, что подобное не повторится, но к сожалению, не могу. Достаточно только пожелать этого, как сразу же в мире что-то происходит, что сводит все на нет. Этому пожеланию не суждено сбыться. Такое ощущение, что история конфликтов, бегства никогда не закончится, неважно, где это происходит, будь то в Европе или на ее периферии, в Сирии или Мьянме. Но эти сочинения делают свое дело, они заставляют задуматься. Можно только предложить один совет - прислушиваться к голосам слабых и обездоленных.
Все цитаты из сочинений детей приводятся по сборникам "Расстрелы у нас были в неделю три раза" составителей Катрин Кляйн-Гуссеф и Анны Соссинской, "Дети русской эмиграции" составителя Лидии Петрушевой, "Дети эмиграции. Воспоминания", 1925, "Воспоминания детей-беженцев из России" под редакцией Сергея Карцевского. (Орфография и пунктуация авторов сохранены).