С Петром Ивановичем Легостаевым я познакомился, когда работал внештатным корреспондентом в городской газете «Знамя коммунизма» города Новокуйбышевска. Оказалось, что он был среди добровольцев, находившихся на Кубе во время Карибского кризиса. Тогда об этом писать было не принято. Цензура все равно бы не пропустила. Но запись его рассказа сохранилась в моем архиве.
Но для начала - немного моих детских воспоминаний о тех событиях. В октябре 1962 года мне было семь лет. Отец - капитан Советской армии - проходил службу в группе советских войск в Германии в мотострелковом полку, который дислоцировался в городе Вайсенфельс. Осень в Германии теплая, но я спал одетый и даже в пальто. Все находились в тревожном ожидании, думали, что вот-вот, возможно, придется куда-то поехать.
Как потом рассказывали мне родители, Карибский кризис в конце октября достиг высшей точки своего развития. Джон Кеннеди объявил о блокаде Кубы, а Никита Сергеевич Хрущев пообещал нанести «самый мощный ответный удар, если агрессоры развяжут войну». Именно тогда из Москвы пришел приказ: «Всем семьям военнослужащих быть готовыми к срочной отправке в Советский Союз».
Уже позже мать еще вспоминала, что ругала отца за то, что он записался добровольцем на Кубу.
Тот оправдывался:
- Командир полка на плацу перед всем строем спросил: «Кто добровольцем поедет защищать Остров свободы от американских агрессоров? Шаг вперед!» Все солдаты, как один, шагнули вперед. Офицеры вслед за ними. Не могут же отцы-командиры оставить своих необстрелянных мальчишек.
Но никуда ехать не пришлось. В то время на Острове свободы уже находилась внушительная группировка советских войск (примерной численностью до 100 тысяч человек). Так что отец и мы с ним остались в Германии. А Карибский кризис, как известно, благополучно разрешился.
А вот что рассказывал мне уже после знакомства Петр Иванович: «Летом 1962 года командир части вызывает меня (я в то время был начальником штаба ракетно-зенитного дивизиона) и спрашивает:
- Поедешь со мной?
- Куда?
- За границу.
- А куда именно?
- Сам не знаю.
- Ладно, - говорю, - поеду.
- Тогда сдавай дела. Поедешь в Энгельс. Там будешь принимать имущество на тысячу человек.
Управившись в Энгельсе с делами, получив ракетный комплекс, оснащенный ракетами класса "земля - воздух", мы погрузили все вооружение в эшелон и отправились в Феодосию. Сюда к тому времени уже доставили гражданскую одежду - от нижнего белья до шляп и плащей - из Венгрии, Болгарии, Польши, Вьетнама. Выдали нам и матросскую форму торгового флота. Все документы у нас отобрали.
Зенитные комплексы мы погрузили в трюмы сухогруза "Ленинский комсомол". Там же разместились солдаты и офицеры. На верхней палубе для прикрытия стояли тракторы, бульдозеры, автомашины. Трюмы были опломбированы. Проливы Босфор и Дарданеллы прошли без происшествий. На сухогруз только поднимался турецкий лоцман.
Пройдя Средиземное море и выйдя в Атлантический океан, мы попали в шестибалльный шторм. Пришлось открыть трюмы, так как военнослужащие, всю жизнь проведшие на берегу, очень плохо переносили качку. Пришлось их отпаивать лимонным экстрактом.
Уже находясь в Атлантике, вскрыли секретный пакет. Только тогда мы узнали, куда идем. А ведь по выходе из Феодосии ни капитан сухогруза, ни командир части не знали конечного пункта назначения. Мы могли лишь предполагать. Это могли быть и Индонезия, и Африка - там в то время было неспокойно. Но в итоге оказалось, что нам предписано прибыть в кубинский порт Нуэвитас.
Наше плавание продлилось две недели. На всякий случай на носу и корме сухогруза были установлены замаскированные станковые пулеметы. Питание во время плавания было такое, которого мы в части никогда не видели: окорока, копченая колбаса, сгущенка, шоколад.
Когда мы прибыли в Нуэвитас, там стоял английский корабль. На наш сухогруз поднялись кубинский лоцман и советский особист. Судно направилось в порт Сантьяго-де-Куба. Прибыли мы туда рано утром 14 августа. Прозвучала команда: "Собрать вещи и выходить на пирс". А у нас вещей-то у каждого - чемоданчик с бельем. Вышли. Вдруг кто-то из офицеров скомандовал: "Становись, равняйсь!" Ну, думаю, вот тебе и конспирация с переодеванием в гражданских. Правда, технику разгружали уже ночью.
Стартовые площадки для советских ракет располагались в южной части острова. Наш ракетный полк (три дивизиона по четыре ракетных установки в каждом) охраняла целая кубинская дивизия. Кроме нас, на Кубу прибыли и другие соединения. Насколько мне известно, на острове в то время находились пехотный полк, более 50 танков, ракетный полк с ракетами класса "земля - вода", МиГи, бомбардировочная авиация с Ил-28, связисты, моряки, саперы. Также находилось несколько тактических ракет класса "земля - земля" с ядерными боезарядами. В общей сложности около 100 тысяч человек. Был даже выстроен военный госпиталь.
Поначалу по ночам наши позиции с легких самолетов бомбили "контрас". В результате этих налетов у нас погибли пять человек. Солдат похоронили на острове, а тела погибших офицеров отправили в Союз.
Один из наших дивизионов расположился возле американской базы в Гуантанамо. И его ракетчики сбили американский самолет-разведчик У-2. До этого американские летчики барражировали над островом безнаказанно. И Фидель Кастро нам с обидой высказывал: чего же вы, мол, с такой-то продвинутой техникой, а их не сбиваете? Мы отвечали:
- Нет приказа.
Вскоре пришла инструкция: "Если самолет агрессора будет производить боевой разворот, то его необходимо уничтожить".
Самолет-разведчик шел на высоте свыше 20 тысяч метров. После того как мы его сбили, Фидель Кастро на весь мир заявил, что это доблестные кубинские вооруженные силы уничтожили агрессора. За этот У-2 кубинский лидер подарил ракетчикам автомашину. Правда, когда мы уезжали с острова, подарок Фиделя пришлось оставить. Наши таможенники не разрешили вывезти автомобиль.
Американцы прекрасно знали, кто на самом деле сбил их самолет. И очень хотели выкрасть кого-то из советских офицеров или солдат, чтобы потом предъявить миру. Но это им не удалось. Во-первых, мы выставили дополнительные караулы, во-вторых, кубинцы нас очень хорошо охраняли.
Командующим советскими войсками на Кубе был генерал Плиев (псевдоним Мороз). Но американцы знали всех наших командиров по фамилиям. А Фидель Кастро после того, как советские ракетчики сбили У-2 и американцы активизировались, велел передать "контрас", мол, за одного похищенного или убитого русского повешу десяток ваших. Так что на наших солдат нападений не было, и ночные налеты прекратились.
Восемь месяцев мы были на казарменном положении. Ни солдаты, ни офицеры не имели права уйти с позиций. Когда кризис миновал, солдаты одного из ракетных дивизионов забастовали и даже объявили голодовку, требуя право на увольнения в город. Но командование не решалось самостоятельно дать такое разрешение.
В это время на Кубу из Москвы прибыла "высокая" комиссия, в том числе Анастас Микоян. После его доклада Москва дала добро на увольнительные для солдат и офицеров.
А 16 июня 1964 года, прослужив два года на Кубе, на океанском лайнере "Грузия" я покинул Остров свободы». В следующий раз я окажусь тут только в 2015-м. Не как интернациональный воин, а как миролюбивый турист.