Нет, я не льстец, когда царю…
Александр Пушкин (поэт)
На самом деле, вот всё как было. Царь, узнав, что первый русский поэт подставил себя под удар, вызвав из ревности Дантеса стреляться, жутко за него расстроился и разволновался. Ведь жизнь Пушкина была главной ценностью государства Российского. К тому же царь и сам противно ревновал к хлыщеватому выскочке Наталью Гончарову, питая к ней вполне эстетическое чувство идеалистического обожания. Что было тут делать? Царю оставалось только взять удар на себя.
И Николай-1 на одной светской встрече с французиками саркастически намекнул, обращаясь к Дантесу, на его высокого покровителя и дипломата Геккерна. Уязвлённый в своих чувствах француз дерзко вспылил и, вступаясь за либеральные ценности и причину своего дохода, назвал мнение русского царя пережитком и просто убогой, неизобретательной заскорузлостью. Тут-то русский государь, удовлетворённый произведённым им на прощелыгу эффектом, с чистой совестью мгновенно и вызвал фатоватого наглеца на дуэль. Разумеется, условились всё держать в секрете от остального русского общества, кроме нескольких посвящённых. Пушкин, конечно, рвался сам стреляться, но против высочайшей царской воли он положительно не нашёл никаких аргументов. Делать нечего, пришлось ему смириться. Тут же условились, что в случае смерти царя править государством будет Пушкин. И поскольку гениальный поэт всегда универсален, он легко справится с любой ролью, в том числе самодержца. Жаль было только свободного времени. Но ничего не поделаешь, сам и был виноват во всём. (Поэт всегда виноват.)
Когда Пушкин заступил в должность русского царя, никто перемены личностей даже не заподозрил. Пришлось, правда, оставить жену Наталью (о чём иногда, впрочем, уже мечталось в тиши за вдохновенными трудами). Но о ней и её детках новый царь милостиво позаботился собственным своим распоряжением, покрыв все долги так сказать «погибшего невольника чести». Дантеса в первую минуту слабости Пушкину (руки чесались!) хотелось-было лично пристрелить. Но он не поддался мгновенной низкой мстительности своей и просто выдворил мерзавца вон из России. Дальнейшая история правления всем хорошо известна.
Сам же русский царь Николай I, и по собственному его здравомыслию и высшей царской воле не мог бы лучше поступить и кончить. Ведь он и так, самоотверженно, как и положено государю, а наипаче христианину, положил душу свою за други своя. То есть, за человека более великого, чем был он сам, царь. (За русского поэта.) Государь хорошо понимал, насколько управляемая им Российская действительность ничтожней и безобразней созданной поэтом («умнейшим человеком России», по собственным словам царя) восхитительной, божественной, совершенно уже живой реальности. (Возможной явиться вполне лишь в дивных стихах.) Прозорливый правитель вполне сознавал, что и вряд ли в скором времени в русском государстве воцарится такая же гармония, как в райских, восхитительных строчках русского гения. Если ещё и вообще воцарится. (Разве что через двести лет, думал Николай I, где-нибудь в здоровой ещё глубинке, появится личность русского человека, подобная Пушкину.) А потому, рассудил по совести Николай I, истинный Российский Государь – не он, законный престолонаследник, а всё тот же – поэт Пушкин.
И не признаться себе в этом – великодушной царской особе было бы и вовсе даже подло. Что ж, по чести сказать, он, Николай I, даже как монарх, сильно уступает Пушкину, выше стихов которого ничего нет на свете, и, следовательно, без них ничего лучшего никогда и не будет в этой великой стране и в будущей Российской державе.
Так Пушкин превратностями мудрёной судьбы сделался реальным, не номинальным, русским царём. Пришлось, конечно, распрощаться с былой ролью, личностью и некоторыми милыми привычками. Печатался он дальше под псевдонимами то святых отшельников, то непорочных жён, а то и Гоголя. Личная слава при этом совсем перестала его волновать и заботить, писал он для Бога и нескольких, на удивление продвинутых, милых своих читателей, кажется что-то восхищённо подозревающих…
А бывшее своё творчество он всё отдал на откуп скупым пушкиноведам, хищным издателям своего наследства и всяческим подражателям-под-Пушкина-шлёпам, нечасто даже отличающим подлинное стихотворчество и стихи от бесконечных подделок (в том числе и под него, под Пушкина).
Так «сукин-сын Пушкин» пожертвовал своей поэзией великой будущности счастливой России, а нынешней своей бедной Родины. Страны в дальнейшем изобильной и переставшей бунтовать, так как не осталось в ней подлецов – угнетателей человечества, отравителей жизни людей и природы. И правители (наверное, вслед за Пушкиным) вдруг постигли истину, и в них даже проснулся человеческий стыд. И все вмиг стали предлагать свой малейший избыток всякому, сравнительному с ним недостатку. И последний бедняк, бескорыстнейший и благородный бессребреник, расстался с гордыней и своей обидой. Из одного уже человеколюбия он снисходил теперь до неприятнейшего по нравственным свойствам избытка. И даже пользовался бесхитростной благотворительностью без особой гадливости.
Все жители Земли перестали чинить друг другу препоны и зря браниться – как это делает теперь (для острастки и напоминания человечеству о грозящих ему несчастьях) один только Возвышенный лирик и великий уфимский поэт – беспощадный и ужасный Славка Троицкий.
Ибо на него самим Роком была уже возложена особая и нелицеприятная миссия.
Алексей КРИВОШЕЕВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
