В детстве я готова была тащить в дом и опекать абсолютно все, что движется. Жили мы тогда в военном городке в Белоруссии, и о моей страсти знали, видимо, вообще все - от солдат и офицеров до соседей. И однажды мне принесли хомяка.
Он был нереально красивый, почти розовый, пухлый, с черными глазками, очень добрый. Я его тут же окрестила Рыжиком, поселила в пятилитровую банку (дикое, дичайшее варварство!), и начала мучить. Рыжик все терпел стоически, он был настоящий мужик, поэтому ни разу меня не укусил.
Потом меня осенило, что Рыжику необходимо жениться - и с этого момента запустился механизм экологической катастрофы в Белоруссии.
Рыжик женился на Ночке (толстой черной хомячихе с дурным характером), расширил свое жилье (семья переехала в нержавеющий бак с двухэтажным домом из молочных пакетов), и через очень малое время начал неудержимо плодиться. Сначала голенькие, а впоследствии рыжие, черные, иногда альбиносы - милые хомячата полились из Ночки потоком, тем более, что кроме родов она больше ничем не занималась, даже их воспитанием. Детьми занимался Рыжик.
Очень быстро в городке закончились люди, жаждущие иметь хомяков. Потом закончились те, которые были в принципе не прочь. Потом те, кого можно было уговорить. Приходилось использовать насилие и шантаж, чтобы осчастливить кого-то плодом любви Рыжика и Ночки.
В итоге люди стали встречать в лесу бесхвостых разноцветных мышей, которые оккупировали окрестную пущу, совершенно не боялись людей и жрали грибы и ягоды прямиком из корзинок.
Потом мы оттуда уехали, а Рыжик с Ночкой умерли (хомяки живут очень мало, поэтому я считаю, что это лучшее животное для начала). Но видимо, у хомяков на меня особые виды - и на каникулах у бабушки я познакомилась с девочкой, у которой была знакомая мне проблема: хомячья плодовитость вынуждала её раздавать хомячат кому попало. Мне пришлось взять у нее ВасильВасилича.
Это был уникум. У него была одна, на пламенная страсть - накопительство. Видимо, определенные корни существовали. ВасильВасилич страстно желал собрать и накопить все. Съедобное и несъедобное, лишь бы все было его. Как тот падишах из "Золотой антилопы".
Если ВасильВасиличу положить две кучки, как буридановому ослу - он не мог решить, куда кинуться. Если у него уже за щеками была еда - он панически искал дорогу домой, чтоб по-быстрому там разгрузиться и вернуться за добычей. Но если мы ему эту дорогу закрывали - то он впадал в истерику. Выгружал, загружал, метался от одной кучки к другой, и пихал в себя по максимуму.
Зато загруженный под завязку ВасильВасилич представлял собой милый, спокойный, радостный колобок, который можно было катать на поезде, запускать с парашютом, носить в кармане и все такое прочее. Он совершенно ни на что не реагировал, чувствуя, что его миссия выполнена.
Потом мне притащили Дарью. Она была такая старая, что столько не живут. По человечески - лет триста. Но она была бодряком, и если бы хомяки умели курить - то Даша завела бы себе кресло, как у Тортиллы, платье, как у Раневской, и курила бы постоянно на крыльце. Она была настолько мудрая, что ее можно было брать на огород - и она никуда не отходила от своей клетки, а мирно кушала травку и одуванчики. Она у нас дожила до 600 лет, наверное...
Еще была Даша-2. Эта была прирожденной анархисткой и испытывала постоянное стремление к побегам и разрушению. Она ухитрялась во время своих эскапад залезть в шкаф и прогрызть тоннель в стопке постельного белья. Надкусать ВСЮ картошку в коробе, ВСЕ яблоки и ВСЮ морковь. Но анархисты тоже хотят деликатесов, и Даша-2 неизменно попадалась на ловушке с банкой и её любимым сыром. И тут же садилась в тюрьму, откуда через недельку благополучно сбегала. Даша-2 была ужасом, летящим на крыльях ночи (действительно, хорошо, что хомяки так мало живут).
Вот с такими хомячьими личностями мне довелось повстречаться - не такие уж они простые создания, эти запасливые колобки.