Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 42
Возвращаясь из музыкальной школы Алёнка, вдруг резко почувствовала, что что-то произошло. В голове появилась мысль: «Уж не с Ясенькой ли? — но она её сразу прогнала, успокоив себя, — Нет — не с ней! Я её предупредила».
Подходя к дому, она увидела Оливию Никитичну со своей приятельницей — Петровной, сидящих на скамейке возле подъезда и бурно обсуждающих что-то. Алёнка замешкалась ненадолго, понимая, что встреча с ними добра не сулит, но и избежать её не удастся. Подойдя ближе, Алёнка поздоровалась с Петровной и второй раз поприветствовала Оливию Никитичну, которая пребывала явно не в духе и незамедлительно сделала замечание:
— Ширяева, мы с тобой уже здоровались утром.
— Простите, забыла, — извинилась Алёнка уходя.
— Да ладно тебе, Никитична, придираться: лучше лишний раз поздороваться, чем ни разу, — высказала своё мнение Петровна.
— А вот я тут с тобой не согласна: детей воспитывать надо. Мы ж с тобой соседи — она нам не чужая и лишний раз замечание сделать ей не повредит.
— У неё свои родители есть вот пусть и занимаются её воспитанием, а нам с тобой от того, что она с нами поздоровалась лишний раз — вреда нет. Я так считаю. — Петровна взглянула на Алёнку и сказала ей в спину. — Уважила старух, молодец!
— Спасибо! — оглянувшись поблагодарила старушку Алёнка, от её слов на душе у неё сразу потеплело.
Оливия Никитична недовольно сморщила лицо, шмыгнула носом, а после заявила своей приятельнице:
— Вот хорошая ты баба, Петровна, но упёртая, а упёртых я не люблю: сама такая.
— Так я вот тоже может не люблю, а сижу вот с тобой и общаюсь. Стареем мы, Никитична, наших-то сверстников с каждым годом всё меньше и меньше становится.
— Да, это так, — вздохнула Оливия Никитична и уголком головного платка смахнула слезу.
—Вот и дружнее нам надо быть, — убеждённая в своей правоте, произнесла Петровна. — А то не будет меня, так ведь вспомнишь сто раз и покаешься: выйдешь на лавочку посидеть, а поболтать-то и не с кем.
— Упаси бог…
Алёнка поднялась на крыльцо, прикоснулась к ручке двери, намереваясь войти в подъезд и услышала:
— Алёнка-а, погоди-и!
Ширяева оглянулась, её окликнула Оля Добрикова:
— Иди сюда-а! — поманила к себе рукой.
Алёнка спустилась с крыльца и пошла к Оле, та, сразу огорошила её известием:
— Ясю в больницу на носилках увезли.
У Алёнки из рук выпала папка с нотами от испуга.
— Как увезли? — переспросила она взволнованно.
— Она под качели попала: я сама не видела, но говорят, что за мячом потянулась и получила качелей по спине. Бабушка её так сильно ревела, что с ней плохо стало и её тоже на скорой увезли.
Алёнка переваривала произошедшее молча.
«Если будущее нельзя изменить, то тогда зачем мне приснился сон? — задала сама себе вопрос Алёнка и не могла найти ответ, она корила себя. — Зря я в музыкалку пошла, надо было взять её за руку и не отпускать от себя, тогда бы я её точно спасла, а я… а я…»
На лице в Алёнки появились слёзы, увидев их, Оля удивилась:
— Ты плачешь?
Алёнка мотнула головой в ответ, расстегнула нижние пуговицы у пальто и достала из кармана фартука носовой платок. Она сняла очки и дала волю слезам.
— Да ты не переживай так, — Оля обняла её за плечи и прижала к себе, — ей врачи помогут и бабушке её тоже. Не плачь, обязательно помогут, ты даже не сомневайся. Смотри, — она показала рукой, — нам скоро веранду сколотят, можно будет в дождик сидеть и болтать. Представляешь?
Алёнка кивнула в ответ, говорить она не могла: в голове у неё все мысли были о Ясе.
***
Вечером после работы Татьяна Ширяева пришла домой и огласила дурную весть:
— Сейчас у подъезда бабы судачили, Яську-то твою в хирургию увезли на скорой, перелом там у неё то ли позвоночника то ли ещё чего, а у прабабки её, инфаркт случился — всё один к одному. Зинаида-то куда-то умотала, а Настя теперь с ними двумя смается. Вот тебе и качели, — протараторила мать, — поставили на беду.
Алёнка упала на диван и заплакала. Татьяна подошла, села рядом с ней и жалея спросила:
— Да ты чего ревёшь-то?
— Жа-а-лко мне их…
— Всем жалко — от судьбы не уйдёшь, чему быть — не миновать.
Тёмка озабоченный произошедшим, подошёл к матери и попросил:
— Мам, давай Ясеньку навестим?
— Да кто нас туда пустит? Мы же не родственники, — ответила Татьяна сыну, — подлечат и выпишут.
Алёнка, услышав слово «родственники» сразу перестала реветь и задала вопрос:
— Мам, а мне же можно?!
— А тебе-то с чего глядя? Запомни: чужие вы, чу-жи-е! — почти прокричала мать. — И чтобы больше я от тебя этого не слышала, поняла?
Татьяна зыркнула глазами на дочь и ещё раз повторила:
— Поняла, или нет? Чужие вы с ней. Родные тебе вон: Тёмка, Пашка, да Прошка, и я с отцом.
— Но я же чувствую, что она мне родна-а-я, мам?
— Чувствует она, — передразнила мать, — мало ли что ты чувствуешь: у тебя в свидетельстве о рождение написано кто твой отец и мать, а документ, на то и документ, там и печать стоит.
— Покажи мне его, пожалуйста, мам, — вытирая руками слёзы, попросила Алёнка.
— Да запросто, — мать встала, подошла к серванту, открыла полированную дверцу и достала коробку с документами. На столе перебирая документы в коробке, она вскоре нашла свидетельство о рождении. — На вот, смотри сама, раз матери не веришь.
Алёнка подошла, взяла в руки документ и прочла вслух:
— Родители: отец — Ширяев Иван Макарович, русский; мать —Ширяева Татьяна Александровна, русская.
— Ну теперь-то веришь?
Но Алёнка верить в это не хотела:
— Я чувствую, что она мне родная, мам.
— Ну и своебы́шная* ты… Документ есть, а ты не веришь.
— Меня тянет к ней, мама, — призналась Алёнка.
— Ну так немудрено — девочка хорошая, вот и тянет. — в подтверждении своих слов, она спросила у сына. — Правда, Тёмка?
— Да!
— Вот видишь, — Татьяна погладила сына по голове, — Тёмка-то хоть младше тебя на пять лет, а и то понимает.
Поздно вечером в дверь к Ширяевым кто-то позвонил. Тёпка загавкала.
— Да погоди ты гавкать, — Татьяна отпихнула ногой в сторону Тёпку, и проворчала. — Пашка, забери свою псину, сейчас же.
Пашка не мешкая тут же взял Тёпку на руки и ушёл с ней в комнату, от греха подальше. Татьяна открыла дверь и увидела Анастасию Петровну Никифорову, маму Ясеньки.
— Здравствуйте! — поздоровалась гостья, Татьяна в ответ проронила.
— Здрасте.
— Я хотела у вашей дочки спросить кое-что, можно?
— У Алёнки что ли? — недоумённо переспросила Татьяна, как будто дочерей у неё было несколько.
— У неё.
— Тогда проходите, — предложила Татьяна гостье и прокричала. — Алёнка-а! Иди сюда.
Алёнка пришла на крик матери. В коридоре она увидела маму Ясеньки и не сдержавшись от волнения, сразу задала вопрос:
— Что с Ясенькой?
Никифорова махнула рукой и не ответила, но спросила:
— Скажи мне, откуда ты про качели узнала?
Татьяна смотрела на дочь, та покраснела и опустила опухшие от слёз глаза.
— Мне сон ночью приснился. Я хотела её спасти.
— Что ж ты мне не сказала-то?
— Я в квартиру стучала, баба Варя дверь не открыла. Я записку всунула в дверь, а другую на балконе оставила. А из школы пришла, Ясеньку на балконе предупредила, чтобы на качелях не качалась, а она мне сказала, что не будет и я ей поверила.
— Спасибо… — уходя произнесла Никифорова, ошарашенная ответом единокровной** сестры. — Не понимаю, как такое возможно?!
— Да у неё язык поганый, как что скажет, так накаркает обязательно. Я уж сама, иной раз, её боюсь. — призналась Татьяна.
— Она поправится, обязательно поправится, — вслед прокричала Алёнка, уверенно.
— Да молчи уж ты… — осадила Татьяна дочку. — Могла бы спасти девчонку, да не спасла.
Пояснение:
своебы́шная* — своенравная, упёртая
единокровной** — родной по отцу сестры
© 17.06.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Продолжение 43 Одно к одному
предыдущая глава 41 Недоглядела
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Вот ведь судьба-то какая!
Прочесть Проворонила праздник , или быть или не быть блогером