- А для кого поешь?
- Глупый вопрос. Кажется, здесь все ясно...
- И все же?
- Я пою для мертвых...
(из интервью Яна Кертиса журналисту «Европеан»)
Ян Кертис, лидер Joy Division, был увлеченным читателем, его круг литературных интересов был очень обширен - от Достоевского до Берроуза и легкого научно-фантастическим чтива.
В марте 1980 года Joy Division выпустили свой третий сингл с песнями Atmosphere и Dead Souls. Выпущенный ограниченным тиражом (1578 копий) на независимом французском лейбле SordideSentimental, этот релиз был весьма незауряден. Он представлял из себя то, что можно было бы обозначить словом gesamtkunstwerke – предмет искусства, который сочетал в себе графику, музыку, фото и текст, и, таким образом, заключал в себе целый мир.
На обложке пластинки была помещена картина неоклассика Жана-Франсуа Жамуля, изображающая отшельника в робе, который смотрит поверх гор, на долины, закрытые облаками. Внутри помещался коллаж с изображением одинокой фигуры, спускающейся в недра земли, а также фото Антона Корбайна, запечатлевшее группу на вокзале Ланкастер Гейт. И еще здесь располагался текст. В эссе, озаглавленном «Свет и слепота», Жан-Пьер Турмель позиционировал себя вовсе не как рок-критика. Цитируя среди прочих Паскаля, Генриха фон Клейста и Жоржа Батая, он пространно объясняет, какой эффект на него оказала музыка JoyDivision:
«В самом сердце повседневного наказания и страданий, буквально под колесами вторгающейся посредственности, находятся и ключи, и двери, ведущие во внутренние миры».
Сингл был принят фанатами с восторгом – не в последнюю очередь благодаря тому, что две песни были одними из лучших записей группы, и это был ранний пример поклонения, если не религии, которое впоследствии сформировалась вокруг группы. Яну Кертису нравилась обложка, но еще важнее здесь то, что он лучше всех знал, как слова и книги работают в качестве порталов, переносящих в другие измерения.
Подобно тому, как Моррисон ссылался на «Путешествие на край ночи» Селина в своей песне End Of The Night, Кертис в песнях Dead Souls, Colony и Atrocity Exhibition намекал на свое знакомство с текстами Гоголя, Кафки и Балларда, тогда как его поэзия ясно отражала интерес автора к романтической и научно-фантастической литературе.
Пишу это не ради того, чтобы утвердить лирику Кертиса в качестве литературы, а желая указать на то, что в 60-е и 70-е годы поп-культура служила чем-то вроде таможни для информации, оккультной в самом широком смысле этого слова: эзотерической, непопулярной, выцветшей, вышедшей из обращения. И существовала целая субкультура, целый рынок, который поддерживал интерес к этим областям.
Joy Division продолжают вдохновлять новые поколения слушателей, но в огромной степени они были продуктом своей эпохи и места, в котором собралась группа. Ян Кертис был заядлымчитателем, который стал вдохновенным поэтом –«trying to find a clue, trying to find a way to get out». На северо-западе Англии в середине 70-х он нашел материалы, которые нужны были ему для бегства –и, в конце концов, пришел к выводу, что бегство невозможно, что прямо следует из многих книг, которые он прочел.
Как The Doors и The Fall, Joy Division получили название по заглавию книги. Однако их источником вдохновения был не Хаксли и не Камю, а книжка в жанре holocaust exploitation. «Дом кукол» Ка-Зетника (настоящее имя автора – Йехиэль Файнер) рассказывал о концентрационных лагерях, в которых женщин принуждали к сексуальному рабству: это был не трудовой отряд, а отряд радости. В 1978 году, когда группа обрела это название, тираж романа разошелся уже миллионными тиражами.
Первая половина 70-х была золотым веком книг в мягкой обложке, будь то классика или легкое чтиво. Не считая издательства Penguin с его фантастической серией, в которой издавались такие авторы, как Филипп К. Дик, Олаф Стейплтон и Дж.Г. Баллард, работали также издательства Picador, Pan, Mayflower, Paladin – в последнем печатались, в частности, Джефф Наттолл и ТимотиЛири. Книжки продавались по цене 50 пенсов или чуть дороже и были значительно доступнее для молодежи, если сравнить их со стоимостью пластинки – 3,25 фунта.
В районе Манчестера было несколько лавок, торгующих товаром такого рода, в том числе и переживших эпоху хиппи. Майк Баттерворт, содержавший один из таких магазинов, вспоминает, как Ян Кертис посещал его лавку ос своим приятелем, Стивеном Моррисом: «Они приходили примерно раз в две недели, а иногда и чаще. Ян покупал подержанные экземпляры журнала NewWorlds, в котором издавались Берроуз и Баллард. Наша дружба с Яном завязалась в 1979 году, мы без конца обсуждали Берроуза, Берроуза и еще раз Берроуза. В книжных лавках он проявлял интерес к очень большому кругу странной и эклектичной литературы и музыки».
Закончив школу в 17 лет, Кертис был самоучкой, черпавшим свои интуиции из поп-культуры своего времени. В 1974 году Уильям Берроуз взял интервью у Дэвида Боуи для журнала Rolling Stone. Беседа была довольно бессодержательной, но она сделала очевидной связь литературы и музыки того времени – например, Боуи экспериментировал с нарезками в документальном фильме Алана Йентоба «CrackedActor». Берроуз оказал огромное влияние набританский панк и пост-панк.
В середине 70-х было ощущение, что атомная бомба уже взорвалась, и это чувство еще более усугублялось запустением и ветхостью провинциальных британских городов. Изощренная проза Берроуза попадала в тон с этим апокалиптическим настроением – и по своейбрутальности, и по обилию черного юмора. Отсутствие привычных структур повествования повергало читателя в водоворот зловещих, невидимых сил и постоянно довлеющих, но неведомых опасностей.
Joy Division редко давали интервью. Однако в январе 1980 они уделили время молодому журналисту и певцу Алану Хемпселлу. Это был единственный случай, когда Кертис говорил о своих литературных увлечениях, и среди своих любимых книг он назвал «Нагой обед» и «Диких мальчиков». Группа случайно столкнулась с Берроузом на своем шоу Plan K в октябре 1979 года, хотя Кертис получил отказ от писателя, когда попытался получить копию книги The Third Mind.
Кертис начал писать в 1977 году, когда они с супругой Деборой переехали в собственную квартиру на Бартон-стрит. В своих воспоминаниях «Прикосновение на расстоянии» Дебора Кертисвспоминает, что «в большую часть ночей Ян уходил в синюю комнату и закрывался там, чтобы писать – перерыв делался только на кофе, которое он поглощал в густом сигаретном дыму. Я не сопротивлялась такому порядку вещей: мы относились к этому как к проекту, как к чему-то, что должно быть сделано».
Его первые попытки отражают поиски стиля. Одна из самых сильных записей раннего Joy Division, песня No Love Lost, содержит целый абзац из книги «Дом кукол». Такие песни, как «Novelty», «Leadersof Men» and «Warsaw» были почти необработанными впечатлениями от прочитанного: длинные и обрывочные тексты на темы безысходности, невезения и раздражения, с милитаристскими и тоталитарными обертонами.
Как и вся группа, Кертис много работал. Его ключевая ранняя песня для Joy Division – Shadowplay – впервые открыла территорию, которую он стремился сделать своей. По методу нарезки Берроуза, лирика переходила от персонального обращения к описанию ситуации – часто пугающей или неуютной: «the assassins allgrouped in four lines» – и заключалась признанием вины или беспомощности от первого лица: «I dideverything I wanted to / I let them use you, for theirown ends.»
К этому моменту Кертис уже продвинулся гораздо дальше жанрового чтива. Деборавспоминает о том, что он читал Достоевского, Ницше, Сартра, Германа Гессе и Дж.Г. Балларда. «Фотомонтаж нацистского периода» - книга антинацистских постеров Джона Хартфилда, который графически задокументировалраспространение гитлеровских идеалов. «Автокатастрофа» Балларда сочетала секс со страданиями жертв дорожных аварий. Еще одной любимой книгой Кертиса была баллардовская«Высотка» (The High-Rise).
Дебора вспоминала, что Ян никогда не читал этих книг в ее присутствии - по ее мнению, это означало, что «он считал их частью своей работы. Они были важны для него. Он читал их не для расслабления и не ради удовольствия. Он учился работать. Обычно его книги лежали на полу, рядом с его черновиками».
На репетициях Joy Division Кертис выступал в роли режиссера, выбирал гитарные риффы и работал с Самнером, Куком и Моррисом над тем, чтобы превратить их в песни. Когда музыка была готова, он копался в пластиковом пакете, где хранил свои записные книжки, и начинал подбирать слова к песне. Как вспоминает Самнер, «он просто вытаскивал какие-то слова и начинал петь, так что все происходило довольно быстро».
В период с 1978 по 1980 Кертис написал множество текстов, которых хватило бы на три альбома. Он не искал привычности в изложении, а вместо этого стремился к созданию ситуации, в которой эмоцию создавал бы тон рассказчика. В то время, как темы поэзии скользили от универсальных проблем к личным, «Я» оказывалось как будто бы в капкане, как в греческой трагедии – в плену неконтролируемых сил: «We're living by your rules, that's what we've been shown» («Candidate»).
Как и многие молодые люди, Кертис колебался между ощущениями собственного всемогущества и ничтожества, и его лирика отражала эти состояния. Ощущения героя, который бьется – и возможно, зря – внутри разветвленного лабиринта - общая тема многих произведений, например, у Кафки, Гоголя и Берроуза. Несложно провести тематические параллели между «Замком» Кафки и берроузовскойтеорией Контроля, или между русским фатализмом 19 века и художественной прозой о войне, написанной после 1945 года.
Изысканное техно-варварство Балларданаходилось в другом измерении. Фантастическая проза предлагает альтернативное настоящее, и Кертис использовал этот язык в лирике первого альбома группы, Unknown Pleasures. Такие песни, как «Interzone», помещают отчаянную и заброшенную молодежь, словно сошедшую со страниц «Диких мальчиков», в запустелые манчестерские пейзажи. В то же время в лирике той поры видна склонность к религиозной образности и мученичеству, в сочетании с ницшеанской отрешенностью.
Конечно, слова были лишь частью послания. Joy Division – это живой творческий организм, в котором играют важную роль обложки альбомов, стиль одежды и постеры. На концертах они были свирепы и выразительны до невозможности: в качестве солиста, Кертис, намеренно или нет, полностью перевоплощался в визионера, вперившего взгляд в неведомые дали: «I've travelledfar and wide through many different times»(«Wilderness»).
Очевидно, что Кертис мог легко отождествить себя с героем «Записок из подполья» Достоевского, с его нигилистическим презрением к «человеческому муравейнику»: «Мы мертворожденные…». Проблема рок-музыки – это идея аутентичности; солист должен пропустить через себя, или даже воплотить лирику и настроение. С того момента, как началась группа Joy Division, он стал пленником своих собственных строк: «This life isn'tmine» («Something Must Break»).
В грандиозной композиции «Atrocity Exhibition» Кертис пел: «for entertainment they see his body twist / Behind his eyes he says, 'I still exist'». Хотя название отсылает к рассказу Балларда, настроение песни ближе к «Степному волку»Германа Гессе. Когда Алан Хемпселл спросил Кертиса об этом в январе 1980 года, Ян ответил, что он написал песню задолго до прочтения книги Балларда: «Я просто увидел заголовок и подумал, что он мне подходит».
Кажется, Кертис использовал книги для создания настроения. В то же время его жена считала, «что все это стало нездоровым наваждением, как бы поиском душевной и физической боли». Недавно она написала, что «чтение этих книг как бы взращивало его «печальную» сторону личности».
В наступившем 1980 году настроение Кертисастало более мрачным. «Dead Souls» были произведением в духе Лавкрафта – песня рождала старомодный и холодный ужас, от которого вставали дыбом волосы на загривке. Песни периода Closer, такие, как «Isolation» и «Passover» - «this isthe crisis I knew had to come» – демонстрировали переход к выстраданной личной исповеди. Песня «Love Will Tear Us Apart» так же недвусмысленно говорила о повторяющихся раз за разом эмоциональных перегрузках.
Никто не придал значения тому, что было очевидно. Тони Уилсон, интервью с которым есть в фильме, заявил, что он считал это «всего лишь искусством». Последние стихи Кертиса «In aLonely Place» перекликаются с описанием скульптуры святой Терезы Бернини, которое сделано Жан-Пьером Турмелем: «Мраморная, бледная как призрак, ее тело в промежуточном состоянии между плотью и кристаллом, когда осязаемое исчезает и душа отлетает прочь».
Великое поэтическое достижение Кертисасостояло в том, что он запечатлел сокровенную реальность общества, переживающего разлад, и сделал это одновременно на универсальном и личном уровнях. Рафинированная эмоция – это сама сущность поп-музыки, и точно так, как JoyDivision балансировали между ясным светом и чернейшим отчаянием, так и лирика Кертисаколеблется в диапазоне между безысходностью и возможностью, если не потребностью, связи между людьми. В самой глубине этих ощущений лежит страх потери чувствительности.
Почти через 30 лет после смерти Кертиса JoyDivision стали продуктом массового рынка: их музыка звучит на Коронейшен стрит, ей озвучивают спортивные репортажи на BBC. Можно лишь искренне радоваться тому, что песни получили заслуженную известность, но хотелось бы и заметить лишний раз - группа и ее солист принадлежали той эпохе, когда существовал спрос на чтение высоколобой литературы, а слово «интеллектуал» еще не стало ругательством.
