Когда я читаю что-то о людях, сидевших в лагерях, то испытываю недоумение. Регулярно в подобных опусах встречаются обороты вроде «Место, где он должен был остаться навсегда, но выжил, что бы рассказать человечеству о суровых годах, проведенных за гранью добра и зла». Так описывают лагерь. Читаешь такое, и сразу складывается впечатление, что человек пишущий подобные размышления вообще не представляет себе, за какую тему он взялся. Словно каждый, кто попадал в лагерь, должен был в обязательном порядке там и остаться навсегда.
С действительностью это никогда не имело ничего общего. Факт наличия лагерей в годы сталинского правления я не отрицаю, но боюсь, что сам посыл о каких-то репрессиях несколько преувеличен. И время тогда было другое и вообще оценивать историю нужно весьма осторожно и деликатно. А уж говорить о том, что лагеря были гиблым местом не стоит. Как раз в этом руководство не было заинтересовано. Иначе кто выполнял бы план?
Конечно, мне хотелось бы поговорить о литературном даре Шаламова, но говоря об этом человеке абстрагироваться от его невероятного жизненного опыта не выйдет. И поскольку опыт основан на лагерной теме, то и начать пришлось с размышлений о лагерях. Может возникнуть вопрос, почему я выделил тот факт, что перед нами именно советский писатель, но здесь объяснение простое. Шаламов именно советским человеком и был. Он такой же продукт эпохи, как и его произведения. И не будь в его жизни лагерей, то не факт, что он состоялся бы как писатель.
Что такое собственно писатель в моём понимании? Для меня это всегда был и остаётся человек, изобретающий новые миры. Либо исследующий реальность в своих невероятных сюжетах. И здесь очень важен именно выдуманный сюжет. Можно брать кого-то за прототип, использовать истории из жизни, но когда все произведения строятся исключительно на жизненном опыте, то в моей иерархии писателей такой человек будет вторичен.
Приведу для понимания пару примеров. Стивен Кинг в моём понимании писатель. И Леонид Андреев тоже. Можно вспомнить Маркеса или Ильфа с Петровым. Всё это железобетонные писатели, хотя и работавшие в разных жанрах. А вот тот пласт литературы, за которой отвечали Лимонов, Довлатов или Ерофеев с моей точки зрения проще. И, на мой взгляд, Шаламов играл на этом же поле.
Собственно когда заходит речь о лагерной теме, то тут моментально всплывает образ Солженицына. Есть люди, которые даже ставят знак равенства между ним и Шаламовым. Вот только жизнь оказалась куда сложнее. Они действительно оба исходили из собственного жизненного опыта. И оба как писатели одинаковы. Да-да. Солженицын занимался именно художественной литературой основанной на своей жизни. Это не тот писатель, который раздвигал горизонты и уж тем более он не имеет никакого отношения к истории. Вот только неспроста же Шаламов считал его дельцом.
И это очень показательный момент. Ведь, казалось бы, они должны были бы как минимум дружить. Вот только дружбы там никакой не вышло. И одной из причин размежевания между ними стало стремление Солженицына публиковаться на западе. Очень хотелось Александру Исаевичу добиться успеха и признания там. В чуждой для него среде и среди другого культурного поля. Шаламов же, как раз ориентировался в первую очередь на своего родного советского читателя и запрещал публиковать свои рассказы за пределами Советского Союза.
Просто вдумайтесь на секунду, какой масштабный перед нами предстаёт человек. Ведь очевидно же, что получив известность где-нибудь во Франции или в Англии, он мог бы туда эмигрировать. А известность точно была бы. В тот период было неважно насколько ты талантлив как писатель, здесь тема сама по себе вызывала любопытство. И явно производила шокирующее впечатление на западного читателя. Именно на этом играл Солженицын, Шаламову же такой подход показался неприличным и нечестным.
Для сведения при его жизни рассказы так и не были напечатаны в Советском Союзе. Известность он получил уже после смерти, но стал ли он из-за этого меньшим писателем? Я считаю, что нет. Как раз наоборот становится, очевидно, что для него было первостепенно говорить с людьми его культуры и его же советской идентичности. Он исходил из того, что его рассказы, основанные на жизни, будут понятны только здесь. И определенная логика здесь есть. Как может понять всю эту лагерную тематику житель Парижа или Нью-Йорка? Да никак. Так же как и мы сегодня выросшие совсем в другой системе ценностей не можем понять, что именно он пытался до нас донести.
И, на мой взгляд, именно по этой причине берутся все эти манипуляции и спекуляции о лагерях. Мы не можем осознать в полной мере свою собственную страну и её историю. Рассказы Шаламова могут быть ясны только его современникам. Только для них он и писал.
И, исходя из всего вышеперечисленного, я и считаю его именно советским писателем. Потому что такой самородок мог сформироваться исключительно при СССР. И ориентировался он на людей живших только там и тогда. Мы же не понимаем и половины того о чём он нам рассказал в своих произведениях. Подход же к напечатанию рассказов именно в Советском Союзе говорит нам о том, что Шаламов был весьма честным человеком, который не хотел заниматься манипуляциями и играть на западном поле словесности.
У меня же на сегодня всё. Спасибо вам за внимание и до новых встреч.
