30 сентября. Я проснулся, посмотрел в окно. На улице ярко-ярко светило солнце. В окне я увидел большого, старого кота. Он сидел около бревна и излучал спокойствие, будто его накормили валерьянкой. Окрас его давно уже не был огненным, он был выгоревшим рыжим, как старая вещь, после многолетней стирки. Мне захотелось погреться тоже. Я вышел на улицу, сел около него. Он лежал, отвернувшись от меня. Мне никогда так сильно не хотелось поговорить с человеком, как захотелось поговорить с этим котом. Кто-то назовет это глупостью детской, кто-то сумасшествием, кто-то, хотя бы самую малость, меня поймет. Мне было странно говорить с этим стареньким животным, а потому я закрыл глаза, солнце все равно светило довольно ярко, даже для сентябрьской погоды.
Я сказал: «Люди».
Кот заурчал.
Я продолжил: Да что вы понимаете, люди!
Кот быстро откликнулся: «Мяу»
Не ожидая такой поддержки, я резко открыл глаза.
Он не повернулся ко мне, но все же продолжал урчать.
Я решил продолжить:
"Когда-нибудь, я стану взрослым человеком, у меня будет все. У меня будет счастливая душа…Я обязательно найду человека."
Кот начал урчать громко, как бы желая перебить меня. Боюсь, он знал, что вот-вот начнется.
«А знаете что, люди, не нужны вы мне и вовсе! Я справлюсь один со всем! Эдик вон, живет себе в книгах, и ничего, не помер ведь!»
Кот продолжал себе урчать
Тут я вспомнил глубоко-синие, пустые глаза Эдика. Я вспомнил, как в 11 лет его привели к нам в дет. Дом и сказали, что это теперь наш новый друг. Вспомнил все предательства, что пришлось пережить нам обоим.
Кот уселся на мои колени.
«А знаешь что? Напишу-ка я ему письмо, поеду к нему. Накоплю на поезд, да отправлюсь, куда глаза глядят. Нет, Эдика брать с собой надо, не могу же я его одного бросить. Потонет же в своем одиночестве. Да и готовит он ничего. Решено!»
Я поблагодарил кота за внимание, уже не считая странностью говорить с животным о своем. Побежал на почту, купил конверт и, не раздумывая, стал писать прямо на месте. Я хотел оплатить телеграмму, как вдруг девушка на кассе обратилась ко мне:
«А вы случайно не Захаров Константин?
-Он самый
-Ул. Моисеева, Д 5,кВ 3?
Все верно.
Вам письмо заказное. Сегодня утром пришло.
Она быстро нашла моё письмо. Я поставил роспись, получил конверт.
«от Эдуарда Коновалова»
Я быстро вскрыл письмо.
«Здравствуй, Костя. Пишу тебе, ибо писать мне больше некому. Сегодня,5 апреля, врачи обнаружили, что не протяну я и 6 месяцев. Думаю, ты и сам понимаешь, что названию болезни в письме этом совсем не место. Мне безмерно хочется, чтобы поговорил кто-то со мной, кто-то был моей опорой и семьей. Не хочется мне, чтобы был кто-то со мной из жалости, в том числе и ты, но и рассказать тебе я должен был. Уважаю я тебя, врать не хочу. Люсе я скажу вечером, а потому в ближайшие несколько дней уедет она. Отправит это письмо моя домоуправительница, через неделю, как я…ты и сам понимаешь.
Почему же именно сейчас мне безмерно хочется жить, Костя?! Думаю, что если и существует переселение душ, то я точно решил, что хочу быть чайкой. Жить на берегу моря, есть рыбу и летать, летать, летать…
Ты получишь это письмо в сентябре, я прошу тебя приезжай ко мне через месяц в Крым, я буду ждать тебя…»
Мое сердце было разбито большими, тяжелыми камнями. Нет, это были глыбы, которые, казалось, жили всегда в моем сердце.
Я вышел на улицу, пошел через парк, там всегда мало людей. Я резко сел посреди дороги на землю. Нет, я не плакал. Как бы это не было страшно и эгоистично, но я теперь один. Раньше я знал, что где-то там, далеко, есть человек, с которым у нас есть уважение и понимание друг друга…И на тебе…Один.
Решил я накопить на море, решил уехать и больше не возвращаться.
Приехал я в Крым, гулял по побережью почти все дни, что был там.
В последний день на прощание пришел кинуть монетку и запустить кораблик, как мы делали это с Эдиком в детстве. Правда, пускали мы его в лужах, а теперь это огромное море, да и я теперь не маленький. Я сел на камень, и вдруг прилетела стая чаек, они расположились в метрах 20-и от меня. Все кинулись к людям, которые кормили их хлебом. Одна птица подлетела ко мне, я уже и забыл, что писал мне тогда Эдик про переселение душ и все такое. Внезапно птица уставилась на меня. Меня как мечом пронзило. Я узнал эти глубокие синие глаза, я узнал его, я готов был заплакать. Но я не сделал этого. Я только улыбнулся. Эдик еще при жизни умел улыбаться глазами, я увидел его улыбку в глазах чайки. На душе мне стало тепло. Мы сидели так ещё минут 5,я держался из последних сил. Эдик улетел. Слезы сами полились ручьём.