Межэтнические отношения в Афганистане между «пуштунами» и «непуштунами», по мнению историка из Ташкента, определяют не только судьбу самой страны, но и близлежащего региона Центральной Азии.
Об этом в заключительной части материала – кандидата философских наук, доцента Ташкентского филиала Российского Экономического Университета им. Г.В. Плеханова Равшана Ринатовича Назарова.
В чем риски для стран Центральной Азии, которые не только граничат с «опасным соседом», но и интересуются судьбой этнически родственных народов, проживающих в Афганистане, немалочисленных таджиков, узбеков, туркменов?
Самоидентификация по этническому признаку: «кто я есть»
В Афганистане, как государстве традиционно полиэтническом, достаточно широко распространены межэтнические браки, что иногда вызывает проблемы с самоидентификацией у граждан. Так, бывший лидер Афганистана Бабрак Кармаль (1929-1996) был по отцу таджиком, по матери – пуштуном-гильзаем.
Один из лидеров «Талибана» (запрещен. в РФ) Хайбатулла Ахундзада, являясь таджиком, выдает себя за пуштуна-нурзая, поскольку организация ассоциируется прежде всего с пуштунами. Генерал Асадулла Сарвари, будучи таджиком, называл себя пуштуном. У генерала Абдул Малика отец – узбек, мать – пуштунка. Возможно поэтому в свое время талибы сделали ставку на него, организовав антидустумовский мятеж в 1998 г.
Премьер-министр Абдулла Абдулла – по отцу пуштун, по матери – таджик. В Афганистане его считают таджиком, но исходя из его смешанного происхождения, он считается наиболее перспективной фигурой на роль общеафганского лидера.
Следует отметить и еще одну особенность самосознания и самоидентификации многих афганцев. Этнический фактор отнюдь не всегда является превалирующим. Для многих гораздо важнее клановое, родовое, племенное, конфессиональное, региональное самосознание. Это особенно характерно для групп, сохраняющих патриархальное родоплеменное сознание (пуштуны, хазарейцы, чараймаки, белуджи, арабы и т.д.). Но и для традиционно оседлого населения часто характерны региональные различия. Так, среди таджиков достаточно четко выделяются территориальные группы бадахшанцев, кабульцев, гератцев и т.д. Для многих групп (шиитов, исмаилитов) конфессиональная принадлежность важнее этнической. Это касается, например, тюркоязычных афшаров и кызылбашей, у которых главным элементов идентичности является их принадлежность к шиизму.
Как писал один из участников афганской войны про Кандагар и Герат – «в истории Афганистана эти два княжества, два города, две провинции всегда играли и играют сейчас важную роль». Но он забыл при этом добавить, что это ещё и непримиримые провинции: Кандагар как центр «пуштунизма», Герат – как центр «антипуштунизма».
Этнический фактор в политике Афганистана
В июне 2002 г. в Кабуле проходила Чрезвычайная Лойя-джирга – всеафганский совет старейшин, которая избрала переходное правительство Афганистана во главе с Х. Карзаем. В правительство тогда вошли 12 пуштунов, 10 таджиков, 5 хазарейцев, 4 узбека, 1 туркмен, 1 нуристанец. Четырьмя заместителями председателя правительства стали представители самых крупных этнических групп – пуштунов (Хидаят Амин Арсала), таджиков (Мохаммад Фахим), хазарейцев (Мохаммад Карим Халили), узбеков (Негматулла Шахрони). При этом ключевые министерства (финансов, внутренних дел, связи), Верховный суд и Центральный банк возглавили пуштуны. Министрами обороны, иностранных дел, информации и культуры, образования и т.д. стали таджики.
В целом националистические амбиции пуштунов-талибов, дополненные практикой этнических чисток на подконтрольной им территории, натолкнулись на возросшее и подкрепляемое военными успехами чувство национального самосознания и самоуважения непуштунских этнических групп, населяющих Афганистан (особенно – таджиков, узбеков, хазарейцев). Они отнюдь не стремятся вернуться к временам, когда пуштуны были самой привилегированной частью населения. Помимо этого, северная элита, обладавшая всей полнотой власти на контролируемой ею территории, опасается ее потерять в случае окончательной победы талибов.
Продолжающийся накал этнических противоречий объясняется не только консолидацией этнических меньшинств севера и укреплением их элит, но и превращением в результате фактического распада государства этнических отношений в основные общественные связи, а этнического фактора – в основную политическую силу. А это означает высокую степень конфликтности, ибо любой этнос стремится к самосохранению и расширению, для патриархального сознания главным является деление на «своих» и «чужих», враждебное отношение ко всему внешнему. Тем более это характерно для Афганистана, где в сфере межэтнических взаимоотношений накопилось огромное количество взрывного материала.
Обострение межэтнических противоречий вызвало даже планы этнической фрагментации Афганистана – разделения его на регионы (пуштунский, таджикский, узбекский, хазарейский и т.д.), но это достаточно сложно по ряду причин:
· не вызывает особого энтузиазма у большинства этнических групп,
· не нужно соседям Афганистана (Пакистану, Ирану, Узбекистану, Таджикистану, Туркменистану),
· сложно из-за чересполосности расселения народов,
· приведет к дальнейшему усугублению противоречий,
· ухудшит геополитическую ситуацию в регионе,
· признание федерализма для пуштунского правителя означает почти признание «линии Дюранда» (неразмеченная граница с Пакистаном). Это конец пуштунскому правлению в Афганистане» (Р. Момун).
Влияние этнополитической ситуации в Афганистане на безопасность региона Центральной Азии.
Среди факторов, обуславливающих влияние ситуации в Афганистане на Центральную Азию, можно отметить следующие:
1. Афганистан не существует в изолированном пространстве, это часть огромного региона Большой Центральной Азии (ЦА), и все, что происходит в Афганистане, неизбежно отражается на регионе.
2. Наличие границы Афганистана с тремя государствами региона – Туркменистаном, Узбекистаном, Таджикистаном.
3. Тот факт, что серьезный процент населения Афганистана составляю группы, этнически родственные титульным народам государств ЦА – таджики, узбеки, туркмены. Численность других народов ЦА в Афганистане незначительна – казахи, киргизы, каракалпаки – не более 10-15 тыс. чел.
4. Прерванные во времена существования Российской империи и СССР этнические связи сегодня имеют тенденцию к восстановлению, это однако делает южные республики СНГ весьма чувствительными к тому, что происходит в Афганистане.
5. Естественное желание части лидеров афганских таджиков, узбеков, туркмен опереться на этнических «родственников» на севере.
6. Факт наличия среди афганцев представителей радикальных исламско-националистических группировок (бывшая Объединенная таджикская оппозиция, Исламское движение Узбекистана и т.д.), имеющих далеко идущие планы в отношении «севера».
7. Заявки радикальных, прежде всего пуштунских (как талибских, так и не талибских) лидеров о построении «Великого Афганистана» от Бухары до Пешавара.
8. Усиление влияния радикальных религиозных партий и движений (в том числе международной экстремистской организации ИГИЛ (запрещен. в РФ) и перемещение центра ее активности с Ближнего Востока в Афганистан).
9. Неспособность афганских силовых структур самостоятельно обеспечить безопасность в стране ввиду непрофессионализма, плохой обеспеченности, коррумпированности.
10.Высокая степень вовлеченности населения в криминальный бизнес, прежде всего в производство и распространение наркотических веществ.
11.Стремление части пуштунской элиты сместить основную военную активность в стране на север, к границам стран Центральной Азии.
12.Усиление роли этносов, племен, конфессиональных общин разрушило целостность централизованного афганского государства, и сегодня Афганистан пытается снова собрать государство на любой возможной основе, но кроме радикального ислама элите нечего всерьез предложить.
13.Тренды в сторону радикальной исламизации, делиберализации, девестернизации, в конечном итоге – демодернизации, не могут не влиять на положение в ЦА.
14.Нестабильность этнополитической (и вообще – политической, конфессионально-политической, военно-политической) ситуации в Афганистане не позволяет реализовать многие транспортные, трубопроводные и иные логистические проекты, связанные с выходом изолированных от морей государств ЦА к портам Ирана и Пакистана.