"Но как, скажите, без любви прожить?"
В пустынных покоях королевского Дворца царило торжественное умиротворение. Ичимару осмотрелся по сторонам: он был здесь в первый и, возможно, последний раз – ему не хотелось никуда спешить. Хотя в целом убранство интерьеров было выполнено в едином стиле, каждая из комнат таила в себе что-то новое, будь то диковинная ширма с золотыми узорами или свиток с тонкой каллиграфией на стене. В отличие от Лас-Ночес, где коридоры и помещения зловеще перетекали один в другой и звук шагов гулко раздавался в окружении голых стен, Дворец выглядел так, словно Король и его свита покинули это место всего несколько часов назад. Комнаты были тщательно прибраны, каждая вещь стояла на своём месте – здешний уют манил Гина, приглашая забыть о течении времени и остаться во Дворце как можно дольше.
«Очаровательное безвременье»
Ичимару бесцельно бродил из комнаты в комнату, подмечая мелкие детали, словно он находился в музее, а не являлся непрошенным гостем в королевских пенатах.
Мыслями Гин то и дело возвращался к событиям последних дней. Кучики Рукия и странные перемены в нём самом, связанные с её присутствием, никак не шли из головы. Всё это время ему казалось, что он держал ситуацию под контролем. Однако стоило ей прибежать к нему в ту ночь, одним лишь взглядом молить его о помощи... Его! Человека, которого она боялась и ненавидела в течение многих лет. Он-то думал, что Рукия Кучики не способна в одночасье менять стойкие убеждения о ком-либо, особенно, если речь шла о нём самом. И всё-таки девчонка сумела преодолеть предрассудки прошлого и начала ему открываться, пусть с опаской, пусть не сразу.
Ичимару Гин был не из тех людей, кто всерьёз дорожит чувствами других людей – скорее уж ему подходила роль духовного хирурга, который пристально вглядывается в души окружающих, обнаруживает в них болезненные точки, а затем с отстранённым весельем режет по живому. Как же непривычно было ему ощущать, что у его цинизма тоже, оказывается, есть свой предел. Появление в его жизни Кучики Рукии навсегда перекроило что-то в его душе, и Ичимару не был уверен, что ему при всём желании удалось бы вновь распороть это полотно на лоскутки и сшить их обратно в то, что было.
Кто для него эта Кучики? Большеглазая девчонка со страхами внутри. Бывшая руконгайка, теперь – наследница одного из самых влиятельных родов. Они были такими разными, и тогда, и сейчас. До всех этих событий Гин бы не преминул едко высмеять её за малодушие по отношению к жизни, которое она проявляла на каждом шагу. Теперь же он поражался, насколько внешняя хрупкость может очаровывать. Раньше он бы сблизился с ней, чтобы тут же сломать как надоевшую игрушку. Теперь он бы не поручился, что смог бы и пальцем её тронуть – не потому, что она стала сильнее, хотя и это тоже, а потому что ранить её означало нанести смертельный удар самому себе.
Их битва несколько часов назад... Как непросто она ему далась! Надо признать, ведомая праведным гневом, Кучики всё равно ничего не заметила, не поняла, каково ему было – поднимать на неё меч. Гин и сам не понимал, зачем внезапно затеял эту глупую ссору. Надоело, что она тряслась как осиновый лист, боясь прикоснуться к рукояти собственной катаны? Безумно раздражал факт собственной уязвимости перед ней? Если эта девчонка поймёт, насколько глубоко он увяз... Если воспользуется его слабостью... А что если... что если она просто выберет не его?
При одной мысли об этом злость начала закипать в жилах Ичимару.
«Какое странное, забытое чувство!»
С привкусом сладкого отчаяния на губах он вспоминал, как целовал её вчера, жадно, исступлённо. Она сама потянулась к нему! Боязнь выйти за рамки приличий сковывала её по рукам и ногам, но не останови он её – в тот момент она, казалось, была готова броситься с обрыва... утянув его за собой.
«Как же я мог так ошибаться на её счёт?»
Непрошенные мысли туманили взор, кружили голову. Ему хотелось вновь оказаться на небольшой мансарде магазинчика Урахары тет-а-тет с Рукией. Мять её мешковатую офицерскую униформу. Клеймить поцелуями её раскалённую добела кожу. Завладеть её ртом – пусть ей не хватит воздуха, и тогда он услышит, как стон сорвётся с её губ. И тогда он...
Поток сознания прервал спокойный голос неподалёку:
- Ара-ара, Гин, как нехорошо осквернять непристойными мыслями светлейшие покои Его Высочества, тебе не кажется?
Из-за вычурно расписанной ширмы вышел... у Ичимару на секунду перехватило дыхание... он сам. Его копия не спеша обогнула чугунный очаг посредине комнаты и приблизилась к нему.
- Так вот, что имел в виду Айзен-тайчо, когда говорил, что Король у каждого свой. Очень иронично! – не удержался от восклицания настоящий Гин.
- Чаю, капитан? – на лице его двойника красовалась его фирменная улыбка. Гину стало не по себе. Он знал, какой эффект производит его выражение лица на окружающих, и умело этим пользовался, но вот так со стороны он наблюдал себя впервые.
Гин и его копия уселись перед очагом. Король-Ичимару развёл огонь с помощью кидо и начал неторопливо заваривать зелёный чай в чугунном чайнике.
- Так значит я и есть Король? Почту за честь, но это как-то слишком даже для меня, не находите? – кротко заметил настоящий Гин.
- После стольких лет общения с Айзеном-тайчо тебя это удивляет? – лукаво сверкнул глазами Король-Ичимару.
- Думаешь, с другим Королём я бы просто не выжил? – уточнил настоящий.
- Твоя самость бы точно не уцелела, - подвердил его двойник, аккуратно снимая чайник с огня и подливая кипятку в чашку своему гостю.
- И всё же это так неоригинально, что просто смешно! Не иметь никакого другого Короля в голове, кроме себя самого, - горько усмехнулся Гин. – А может, я хочу каких-то более конкретных ориентиров?
- Не обманывай себя, Гин, тебя же всё устраивает, - отозвался его Король.
На этот раз Ичимару тактично промолчал, прихлебнув слегка сладковатого чая из чашки.
- Долго собираешься бегать от себя? – через минуту услышал он собственный голос рядом.
Подняв голову, настоящий Гин столкнулся с проницательным взглядом своих же голубых глаз.
«Вот уж точно иллюзия похлеще той, что наводил Кьёка Суйгецу!»
- Могу я поинтересоваться у Вашего Величества, о чём речь? – уклончиво отозвался Гин.
- Ты прекрасно понимаешь, о чём. Кучики Рукия и твои к ней чувства, - елейным голосом отвечал его двойник.
- А разве у меня к ней... чувства? – в вящем ужасе округлил глаза настоящий Ичимару.
- А разве нет? – парировала копия.
- А разве да? – не унимался Гин.
- А докажи обратное! – с убийственно широкой улыбкой отбил атаку Король-Ичимару.
- Давайте подбросим монетку: если выпадет Орёл, то Вы от меня отстанете, а если решка – так уж и быть, соглашусь на все Ваши условия, - пошутил настоящий Ичимару.
- Гин, ты же понимаешь, что с тобой совершенно невозможно вести серьёзные беседы?
- Именно! Поэтому никто их со мной и не ведёт, даже у Айзена-тайчо при всех его огромных дарах убеждения не получалось развести меня на честный разговор, - довольно отметил Гин.
- И в этом мы с тобой совпадаем, - осушил его Король чашку до дна.
- В чём? Вы имеете в виду бегство от привязанностей?
- И это тоже. Может, хотя бы на секунду задумаешься, что ты будешь делать теперь? Ты же не думаешь, что вырвать это чувство с корнем будет просто? – его двойник грелся в лучах вечернего солнца, явно наслаждаясь беседой.
- Поверьте, я думаю об этом каждую минуту. Понятнее не становится.
- Чего ты боишься, Гин? – эхом отозвалась его копия.
Внезапно ему захотелось ответить правду.
- Того, что Рукия-чан полюбит меня, а потом я её оставлю, и она будет меня за это ненавидеть до конца жизни, - озвучил свои мысли настоящий Ичимару. – Я не хочу, чтобы она опять страдала, - уже тише добавил он.
- Тогда не оставляй её. Живите долго и счастливо!
- Вы шутите, Ваше Величество? Во-первых, её сердце отдано другому...
- Спорное утверждение.
- Во-вторых, если даже оно и не отдано пока никому конкретно, не факт, что Рукия-чан захочет иметь со мной дело после всего, что между нами произошло...
- А ты её спрашивал?
- В-третьих, моё счастье и счастье Рукии-чан – это совершенно разные счастья. Мой мир крайне неустойчив, и я люблю его таким, она же цепляется за стабильность, порою себе во вред.
- Так покажи ей прелесть твоего мира, Гин!
Последние слова Короля заставили Ичимару задуматься. Он замолчал. Отчего-то ему стало очень грустно и тяжело на душе. Всю свою жизнь он был вынужден носить маску шута: вначале, чтобы выжить в Руконгае, затем, чтобы иметь возможность продвигаться по службе в Готее, уже много позже – просто потому, что все ценности, которые когда-либо могли иметь для него хоть какой-то смысл, оказывались непрочными и рушились, словно карточные домики, при малейшем дуновении ветра перемен. В конце концов, Гин полюбил и эту нелепую жизнь, и этих нелогичных людей, как часто отзывался о них Айзен, не за то, что они оправдывали его ожидания, а за саму возможность наблюдать всё многообразие жизненных перипетий. Гин любил удивлять и удивляться. Бесконечность в движении – единственная константа, за которую, по мнению Ичимару, стоило держаться.
«Что это? Эгоизм или желание узнать этот мир?»
Даже его первая любовь – Рангику – не смогла вытащить из него эту занозу. Он видел, как она мучается от невозможности освободиться от собственной привязанности к нему – Рангику любила разумные рамки, они её не сковывали. Разорвав их давно отжившую любовную связь, он чувствовал, как по капле его подруга избавлялась от ненужных иллюзий.
Рукия же, сама того не желая, коснулась спящей струны в его сердце. Он едва различал, как она звучит, но чем дальше заходило их взаимодействие, тем больше Гином овладевало странное чувство: как будто издалека на него шла лавина и её гул содрогал тихую землю, где он стоял в ожидании неотвратимой катастрофы.
- Я умер, - нарушил тишину Ичимару.
- Нет, ты просто впервые по-настоящему полюбил, - отозвался его Король.
Отчаянный крик Рукии он услышал раньше, чем почувствовал всплеск её рейяцу. Словно во сне, Гин вскочил на ноги. Король молча поднялся за ним следом. Ичимару скользнул по нему взглядом.
- Она зовёт тебя. Ей нужна помощь, - спокойно подтвердил его двойник.
Большего ему не требовалось – не помня себя, он ринулся вон из комнаты, на ходу вынимая Шинсо из ножен.
