Его Императорскому Величеству Свиты Вашего Величества генерал-майора графа Бобринского Рапорт
При исполнении возложенного на меня Вашим Величеством поручения в Лифляндии я объехал Феллинский и Перновский уезды, из которых многие православные подавали уже прошение о предоставлении им права исповедовать лютеранскую религию и в коих более всего до сих пор обнаруживалось уклонение жителей от крещения детей и принятия святого причастия по обрядам православной церкви. В другие уезды я не решился ехать, зная достоверно, что одно только мое появление возбудит демонстрацию в пользу лютеранства.
В Феллинском уезде я виделся с семью русскими священниками, в Дерпте - с двумя, в Перновском уезде - с пятью. Я спрашивал у каждого из них: может ли он мне указать на православный приход, в котором большинство прихожане не изъявило бы желания перейти обратно в лютеранство. Все отвечали мне порознь отрицательно.
Около села Гельмета я вытребовал по 2 человека из 12-ти различных мыз; вместо - 24 человек явилось - около 400. Слух о моем приезде распространился по губернии, и я нашел в Оберпалене более 600 человек, которые ждали моего прибытия; в г. Феллин я застал уже более 1000 человек. Для избегания подобных сборищ в Перновском уезде, я просил местное начальство сделать самое строгое распоряжение, чтобы никто не являлся ко мне в уездный город, кроме определенного числа лиц, вызванных мною из различных приходов. В Пернове я вытребовал из 10-ти разных мест по 15-ти человек.
Везде крестьяне убедительно и со слезами просили меня передать Вашему Величеству их просьбу о том, чтоб дозволено было им или, по крайней мере, их детям исповедовать лютеранскую веру. При этом поразил меня факт, что из всех явившихся ко мне крестьян ни один не подавал мне просьб, не касающихся вероисповедания за исключением только десяти или пятнадцати человек, которые, вместе с изъявлением желания остаться православными, просили об улучшении их материального быта.
Я говорил не с толпой крестьян, а вызвав поочередно по шести человек в комнату, беседовал с ними в присутствии русского священника и орднунгсрихтера. Нравственное положение этих несчастных семейств, отставших от лютеранства, не приставших в душе к православию и не исповедывающих действительно никакой религии, самое жалкое, самое безотрадное. Отпуская крестьян, я объявил им, что существующие законы на счет православных не отменены, что православные не могут переходить обратно в лютеранство, и что дети от смешанных браков должны остаться в православии. Это объяснение они выслушивали с глубокой, непритворной горестью, но с полной покорностью. Они на коленях еще раз умоляли меня передать Вашему Величеству их надежды на Ваше, Государь, милосердие.
Из обвинений, возводимых православным духовенством против лютеранских пасторов и их пропаганд, оказались достойными внимания отдельные два случая: один пастор по просьбе крестьян написал некоторым из них прошения о предоставлении им права вернуться в лютеранство; другой записал фамилии крестьян, явившихся к нему с такой же просьбой.
Подобного рода случаи решительно не могли возбудить нынешнего общего и единодушного настроения народонаселения. Факты, собранные мной при посещении всех вышеозначенных приходов и позаимствованные мной единственно из разговоров с православными священниками и православными крестьянами, я изложил в главных чертах в прилагаемой при сем записке. Совокупность этих Фактов приводит меня к положительному убеждению, что из числа 140000 православных, числящихся по официальным данным, в Лифляндии, едва 1/10 часть действительно исповедует православную веру; остальные же не только никогда душою не были православными, но и в исполнении внешних своих религиозных обязанностей придерживаются и поныне, по мере возможности, обычаев и обрядов лютеранской церкви.
Ваше Величество, тяжело мне было и как православному, и как русскому, видеть своими глазами унижение русского православия ясным обезоруживанием этого официального обмана. Не искренны слова этих несчастных семейств, обращающихся к Вашему Величеству со смиренной, но пламенной просьбой предоставить им право исповедовать религию по влечению их совести, не эти откровенные и трогательные выражения их чувств произвели на меня тяжелое впечатление, но то именно, что это насилие совести и всем известный официальный обман соединены неразрывно с мыслью о России и Православии.
18 апреля 1864 года
Записка о состоянии Православия в Лифляндии в 1864 году
Настоящее волнение православного народонаселения, клонящегося к возвращению в лютеранство, не имеет характера временного увлечения, но есть естественное последствие постепенного развития тех же элементов, кои имели влияние на религиозную и нравственную жизнь народа с 1845 года.
Крестьяне, кои в Лифляндской губернии перешли в 1845 году к православию, воспитанные в правилах лютеранской веры, не были увлечены религиозными убеждениями, но лишь надеждой улучшить вообще свой материальный быт. Это Факт неоспоримый, вполне сознаваемый русским духовенством.
Движение это не было сосредоточено в одной или в некоторых местностях; так что те, кои приняли православие, оставаясь на прежних местах жительства, нигде не составляли ни сплошной массы, ни большинства, а большею частью были разбросаны по всему пространству губернии отдельными личностями или семействами, живущими посреди народонаселения, оставшегося верным лютеранству.
При столь неблагоприятных началах и данных единственными средствами для утверждения и упрочения православия были бы: 1) деятельное сближение русских священников со своими новыми прихожанами, 2) устройство и поддержание церковных учреждений православия на уровень с учреждениями лютеранства.
К несчастно, оба эти условия не были соблюдены.
Малочисленность назначенных в Лифляндию православных священников и вследствие этого отдаление священников от места жительства прихожан положили непреодолимые препятствия ко всякому сближению между духовенством и народом.
Как сельское народонаселение в Лифляндии живет не в деревнях, а большей частью в отдельных домах или группах домов, построенных посреди полей, то при малой численности православного народонаселения, повсюду разбросанного между лютеранами и при ограниченном числе назначенных православных приходов - оказывается, что приходы обнимают пространство земли от 300 до 1000 квадратных верст и что посему места жительства многих прихожан отдалены от церквей и места жительства священников на 20, 30 и даже на 50 верст.
Мы видим с одной стороны: бывших лютеран, принявших православие без религиозного убеждения в надежде улучшить свой материальный быт и горько обманутых в своих ожиданиях, с другой же стороны: духовенство, лишенное возможности сблизиться с вновь обращенными и приобрести посредством постоянных сношений с прихожанами нравственное влияние на них. При подобных условиях православие не могло окрепнуть посреди лютеранского края.
В период времени от 1845 до 1864 года лютеранское духовенство и вообще лютеранское народонаселение употребило всевозможные усилия для усовершенствования нравственного и материального состояния своих церковных учреждений, и в продолжение этого 19-летнего периода каждый шаг вперед в общем уровне образования и благосостояния края отозвался и в отношении ко всему религиозному быту лютеранства.
Не то представляет история православия в Лифляндии в продолжение этого же самого периода времени. Средства, данные правительством, до того были скудны, что решительно все религиозные учреждения православия не только во всех отношениях уступают лютеранским, но даже носят до сих пор отпечаток бедности и временного непрочного устройства. Православие нигде не пустило корней, нигде не сроднилось ни с убеждениями, ни с привычками, ни с образом жизни народа.
До сих пор из предназначенных для Лифляндской губернии 113 церквей выстроено всего 46; многие из церковных зданий, наскоро и дурно построенные и мало ремонтируемые, приходят уже в ветхость; эти церкви так бедны, что едва удовлетворяют, чувство приличия посетителя. 54 церкви помещаются до сих пор в нанятых для сего домах, сараях, амбарах, иконостасы из сколоченных досок, помещения грязные, тесные, бедные. В 13 приходах вовсе нет ни церквей, ни священников, и прихожане присоединены временно к соседнему приходу.
У лютеранских церквей в целой Лифляндии каменные, красивые здания. Православные священники, получая 400 р. жалованья и 250 р. на разъезды, живут большей частью в нанятых помещениях, в крестьянских избах, живут бедно, будучи лишены всяких сельских удобств (пастбищных мест, выгонов, хороших огородов и т. д.). Они притом совершенно отчуждены от общественной жизни высших классов (лютеранского) народонаселения. До сих пор не все русские священники хорошо владеют эстонским языком, единственным языком, понятным для народа.
Лютеранские пасторы живут в приличных домах, пользуются доходами с земли пастората (от 1500 до 3000 р. серебром), всё они кончили курс учения в университетах со степенью кандидата или действительного студента; они занимают почетное место в обществе и составляют, одно звено в общей системе политических учреждений края.
Православных школ в Лифляндии в настоящее время 310; они помещаются в крестьянских избах; в некоторых частях Лифляндии школы эти, за неимением другого помещения, находятся в курных избах. По причине малого числа школ и раскинутому месту жительства прихожан, весьма обременительно для родителей посылать своих детей в школы на большие расстояния. Учителя (шульмейстеры) получающие самое ничтожное содержание, далеко неудовлетворительны (некоторые из бывших шульмейстеров отклоняются даже теперь от православия).
Лютеранских школ в Лифляндии 1000; они помещаются в хорошо построенных для этой цели домах; шульмейстеры, подготовленные для своей должности, в особых, назначенных для сего учебных заведениях, соответствуют большей частью своему назначению; они дорожат своими местами, соединенными с материальными преимуществами.
Школы вообще играют важную роль в жизни лифляндского крестьянина; в них дети его обучаются грамоте и догматам веры; в лютеранских же школах родители, по отдаленности церквей, собираются по субботам и воскресеньям на молитвы, и слушают проповеди, читаемые им шульмейстером или одним из прихожан.
При преимуществе всех лютеранских учреждений над учреждениями православной церкви, при невозможности всякого сближения между русскими священниками и народом, наконец при самой отдаленности церквей от места жительства прихожан, при всех этих неблагоприятных условиях, обряды и вся внешняя религиозная жизнь православия остались совершенно чуждыми новообращенным.
Русское духовенство так хорошо поняло всю шаткость положения православия в Лифляндии, что разрешило многие отступления от правил церковных, только для того, чтобы приноровиться к закоренелым привычкам лютеранства в народе. Посты не соблюдаются, огромное большинство прихожан не ходит в церкви по воскресным дням; обращенные продолжают дома молиться по лютеранским молитвенным книгам и постоянно посещают лютеранские кирки; некоторые священники разрешили даже петь в православных церквах лютеранские гимны; наконец, к принятию Святого Причастия духовенство, по малой вместительности православных церквей, созывает по очереди в продолжение года своих прихожан посредством сельской полиции (большая часть прихожан совершает до сих пор без сопротивления этот обряд).
После всего вышеизложенного, выписанного мною единственно со слов православных священников и православных крестьян, рождается невольно вопрос, на каком основании правительство полагает, что лица, записавшиеся в 1845 году в православие и их дети, исповедовали и до сих пор исповедуют православную веру, тогда как в действительности вновь обращенные не только не имеют понятия о догматах и учениях веры, по даже не исполняют церковных обрядов.
Все русские священники, с коими я имел случай говорить, вполне сознают, что, при предоставлении каждому свободы вероисповедания, едва ли значительная часть обращенных осталась бы верной православию.
Примеры уклонения от исполнения церковных обрядов и от самого православия приняли такие размеры, что русское духовенство постоянно обращается к местным властям с требованиями о принятии мер к прекращению этого движения.
К несчастью, меры, коими местные власти могут располагать для сего, ограничиваются мерами полицейскими. Вмешательство полиции в подобные дела, не уничтожая причин глубокого нерасположения большинства народонаселения и роняя достоинство православия, не может иметь благоприятных последствий в религиозном отношении и повредит только политическому положению правительства в Прибалтийском крае.
Принятие же строгих экстренных мер может довести многочисленных уклоняющихся от православия до крайности и до отчаянных попыток против русских церквей и священников: тогда пришлось бы строгим взысканием, направленным против массы, вышедшей из законности, навести страх на все народонаселение, для того, чтобы продлить еще некоторое время нынешнее положение дел. Но рано или поздно теперешнее движение народа неизбежно проявится вновь и с большей силой.
Отложить решение вопроса трудно и опасно. Шаткость и неопределенность в религиозной жизни народа должны неизбежно отозваться и на его нравственную и политическую жизнь. Притом же нет причин полагать, чтобы нынешнее движение не приняло еще более широких размеров.
Для поддержания православия в Лифляндии оставалось бы только одно средство, а именно: поднять все религиозные учреждения православия на одинаковый уровень с лютеранскими. К несчастью, это средство стоило бы правительству огромных денежных пожертвований, и успех оного был бы сомнителен после 19-летняго пропущенного периода времени и при теперешнем взволнованном и в отношении к православию неприязненном настроении умов крестьян.
Если правительство не может теперь употребить значительных денежных средств на новую попытку водворения православия в Лифляндии, или не желает начать эры религиозных гонений, то тем не менее предстоит необходимость выйти из нынешнего, смею сказать, унизительного для православия положения, при котором народонаселение, отвергающее в душе православие, числится лишь для счета на списках православных приходов и в официальной переписке правительства.
Чтобы выйти из этого положения, открывается только один исход: сохранить на лоне православной церкви лишь тех из местных жителей, которые действительно исповедуют православие, с предоставлением всем прочим возможность следовать, при исполнении их религиозных обязанностей, одному влечению их совести.
Для достижения этой цели, разрешится ли родителям право крестить детей от смешанных браков в православную или в лютеранскую религию по их выбору, или же разрешится пересмотр и пересоставление в широких размерах списков вновь обращенных, но во всяком случае все эти средства, хотя клонящиеся к материальному уменьшению числа православных, поддержали бы нравственное достоинство веры более, чем религиозные гонения, или же нынешние попытки правительства удерживать уклоняющихся от православия безуспешными полицейскими мерами.
Граф В. А. Бобринский
