Экономический кризис, вызванный пандемией COVID-19, показал способность государства вести диалог с бизнесом. Однако у бизнеса остались вопросы. Какие, выяснили эксперты НИУ ВШЭ и РСПП. Испытания локдауном и планы компаний в «новой реальности» изучили на примере шести отраслей российской экономики. Доклад по результатам исследования «Оценка влияния кризиса, связанного с пандемией COVID-19, на отрасли российской экономики и их посткризисное развитие» представлен на XXII Апрельской международной научной конференции, организованной совместно НИУ ВШЭ и Сбером.
Оценить ответ
Проект был инициирован тремя подразделениями НИУ ВШЭ — Институтом анализа предприятий и рынков, Центром исследований структурной политики и Институтом «Центр развития» совместно с Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП).
Основная цель — оценить влияние кризиса и ответы на него со стороны компаний и государства. Для этого были изучены данные официальной российской и международной статистики и интервью (всего проведено 45) с собственниками и топ-менеджерами предприятий, а также руководителями бизнес-ассоциаций.
Анализировалась ситуация в шести отраслях российской экономики. В первую волну исследования (интервью в июле–октябре 2020) попали те, кто испытал шоки на раннем этапе кризиса: фармацевтика, розничная торговля и информационные технологии. Во вторую (октябрь 2020–март 2021) — отрасли, в которых вероятны отложенные последствия: химическая промышленность и автопром, а также туризм, пострадавший сразу и надолго.
На пороге кризиса
Самая крупная из шести отраслей — розничная торговля. До кризиса она быстро менялась — нарастало влияние крупных сетей, рос запрос на цифровые технологии. Одновременно негативно сказывалось сокращение покупательной способности населения.
Туристический сектор — меньший по объёму, но наращивающий присутствие в экономике за счёт существенного мультипликативного эффекта, то есть динамики сопутствующих товаров и услуг — гостиниц, ресторанов, развлечений, транспорта.
Ещё меньший (0,35% ВВП) — автопром, с высокой долей зарубежных компонентов, не самыми передовыми технологиями, слабо ориентированный на экспорт и сильно — на господдержку.
Химическая промышленность — работала на экспорт и при этом улучшила спрос на свою продукцию внутри страны после введения антироссийских санкций. Отрасль с высокой зависимостью от импортных технологий и оборудования и слабым развитием современной научной базы.
Сектор Информационных технологий — высокодинамичный, с ключевым заказчиком в лице государства, но одновременно оттоком кадров за рубеж и конкуренцией за лучших специалистов.
Фармацевтика — растущая, социально значимая, сочетающая свободу ценообразования и жёсткое госрегулирование отрасль, проигрывающая по ценам на препараты КНР и Индии, а по качеству и инновационности — развитым странам.
Познавая в сравнении
Различие отраслей позволило увидеть как особое, так и общее в их реакции на кризис, а сравнение с аналогами за рубежом показало российскую специфику, которая определяет свои подходы к антикризисной поддержке и развитию секторов.
В розничной торговле, к примеру, значительно меньше, чем в развитых странах, представлены форматы самообслуживания. Их доля хотя и увеличилась — с 40,2% в 2005 году до 70,1% в 2019-м, но меньше, чем во Франции, Польше, Чехии, Германии, США. То же — с онлайн-продажами.
В туристической отрасли доминирует выездной туризм. В то время как основные драйверы в мире — внутренний и въездной.
Химическая промышленность больше связана с выпуском крупнотоннажной продукции относительно низких переделов, в основном для вывоза (вклад низких переделов в экспорт — около 70% в 2019 году).
В фармацевтическом производстве существенно выше доля дженериков, то есть лекарственных препаратов, по своему действию схожих с запатентованными оригиналами.
IT-сектор смещён на аппаратное обеспечение, при этом меньше составляющая IT-услуг. Ситуация, характерная, прежде всего, для развивающихся стран.
Масштаб производства автомобилей на одной платформе, то есть на базе единых конструкторских и производственных решений, в России значительно меньше, чем у иностранных производителей: в 1,5–3 раза по сравнению с развивающимися странами и в 4–7 раз — со странами-лидерами.
Падения и взлёты
Сокращение ВВП России в отмеченном пандемией 2020-м составило 3,1% — меньше, чем в ряде ведущих стран. Самым большим падением отметился максимальный по карантинным ограничениям второй квартал: минус 8% в сравнении с аналогичным периодом 2019 года. В третьем экономика частично восстановилась.
Отрасли отреагировали на кризис по-разному. Наиболее глубоко упал туризм. Самоизоляция и закрытие границ фактически перечеркнули его активное трёхлетнее развитие — валовая добавленная стоимость (ВДС) отрасли в 2020 году по сравнению с 2019-м сократилась на 54,6%.
В розничной торговле (кроме торговли автотранспортными средствами) ВДС потеряла 6,3% тоже после трёх лет положительной динамики.
В химической промышленности и IT, напротив, сохранилось движение вверх, а фармацевтика вышла на пик своего роста (+22,2%).
В автомобилестроении сокращение объёма ВДС ускорилось в сравнении с 2019 годом почти втрое из-за снижения спроса и ограничений на поездки.
Поиск выхода
Кризис повлиял разнонаправленно не только на уровне отраслей. В проигравших секторах были выигравшие компании. Всё зависело от умения быстро адаптироваться, получать преимущества перед конкурентами, расширять рынки сбыта.
Имели значение размеры бизнеса. Крупный, обладающий резервами и переговорной силой, и малый — основанный на партнёрских отношениях и привыкший рассчитывать на себя, пострадали меньше, чем средний (предприятия с годовым доходом до 2 млрд руб. и численностью персонала 101–250 чел.)
От размеров зависели и ответы на кризис. Крупные предприятия чаще оптимизировали затраты, снижали издержки, усиливали контроль за формированием цен. Относительно небольшие быстрее адаптировались к запросам, корректируя перечень своей продукции и услуг.
Для всех предприятий самой распространенной практикой стал перевод сотрудников в режим дистанционной занятости. По отзывам участников исследования, это не было сложно, помогло обеспечить управляемость и продолжить работу.
После снятия карантинных ограничений «удалённые» форматы не удалили — многие фирмы «перекроили» рабочее пространство и отказались от части офисных площадей. Хотя в целом отношение к дистанту остаётся неоднозначным.
Переход на «удалёнку» усложнил запуск новых проектов. Но сам кризис поиску нового только способствовал — компании стали активнее обучаться и интенсивнее коммуницировать.
Усилилось внимание к коллективным действиям в отраслевых интересах. Появились примеры солидарности и взаимопомощи (часть персонала, потерявшего работу в общепите, была трудоустроена в торговле).
Хорошо, но можно лучше
Трудности подтолкнули компании и государство к взаимодействию. Государство продемонстрировало способность разговаривать с бизнесом, однако у бизнеса к этому разговору остались вопросы:
- Представление государства о секторах экономики. Оказалось упрощённым при определении механизмов поддержки: плохо учитывались сегментированность отраслей и особенности воздействия различных мер.
- Помощь среднему бизнесу. Её не хватило.
- Условия отбора предприятий для антикризисной поддержки. Грубая селекция на уровне кодов видов экономической деятельности. Существенно потерявшие выручку могли не получить помощь, так как их деятельность не входит в перечень отраслей, наиболее пострадавших от пандемии.
- Бюджетные средства, в частности, закупки для государственных нужд. Нужные, но «токсичные», то есть с высоким уровнем давления на отрасль со стороны проверяющих органов.
- Административная нагрузка. Не всегда уменьшалась, а то и усиливалась, несмотря на декларирование снижения давления и мораторий на проверки.
Каждому — по кейсу
Информацию о том, как сектора экономики развивались до кризиса, что произошло во время него и на что обращать внимание после, исследователи сгруппировали в отраслевые кейсы.
Вызовы и перспективы для каждого из шести «подопытных» — свои. Для торговли, к примеру, значимы вопросы беспошлинного ввоза покупок из-за границы (сохранение высоких порогов повышает доступность товаров для покупателей, но снижает спрос на внутренних рынках) и параллельного импорта (разрешение ввоза брендовой продукции без статуса официального дилера).
Для туризма актуален выбор моделей управления отраслью и финансирования с привлечением средств из разных источников.
Для IT важно преодолеть кадровый голод, предотвратить (через государственное и саморегулирование) возможный оппортунизм «цифровых гигантов».
Для фармацевтики актуальны несистемность государственного регулирования, его частые изменения, дискуссионные регуляторные инициативы (правило «третий лишний» в госзакупках, регулирование цен на жизненно важные препараты и др.), а также высокая зависимость производства от импорта сырья и субстанций, оборудования.
Для химии — повышение экспортной конкурентоспособности, выход на новые рынки, развитие научной базы и модернизация с участием государства.
Для автопрома — проблема избыточной занятости на крупных предприятиях, определение «технологического будущего» отрасли в России, развитие производства автокомпонентов.
Что дальше
Что будет завтра, зависит от всех и каждого. Цифровизация государства повышает эффективность господдержки и создаёт новую платформу для работы с бизнесом. С другой стороны, в этом же риски усиления контроля.
Приоритетные в кризис меры по снижению административного давления на компании могут сойти на нет, если не отработать соответствующие механизмы и не изменить критерии оценки деятельности контрольных органов.
При общем запросе на модель «ответственного государства» оно будет всё больше финансировать развитие, но обратная сторона медали — иерархическая структура экономики и огосударствление отдельных секторов. Следом встаёт проблема ограничения рыночных стимулов, а продолжающееся поглощение перспективных компаний крупными игроками, в том числе с госучастием, не способствует росту новых национальных чемпионов.
Исследование показало, что по сравнению с кризисами прошлых лет, бизнесмены заметно чаще стали говорить о необходимости не только поддержки от государства (инвестиций, госзаказов и проч.), но и стимулирования, прежде всего, потребительского спроса.
В политике компаний, по выводам экспертов, сохранится и усилится ряд трендов:
- прямое взаимодействие с покупателями;
- развитие собственных каналов сбыта;
- повышение роли нематериальных активов — навыков и знаний;
- спрос на навыки анализа больших данных и предсказательной аналитики продаж, интернет-маркетинг;
- развитие «распределённых» компаний (открытие филиалов в регионах, создание удалённых подразделений — складов, производственных участков, привлечение к работе сотрудников из других регионов и стран).
И всё это в русле главного: в «новой реальности» отрасли, как и экономика в целом, неминуемо станут более глобальными и гибкими, с серьёзным запросом на человеческий капитал, формирование которого зависит от эффективности государственной политики.
IQ
Материал написан на основе доклада «Оценка влияния кризиса, связанного с пандемией COVID-19, на отрасли российской экономики и их посткризисное развитие», созданного авторским коллективом: Ю. Симачев, Н. Акиндинова, М. Глухова, Т. Долгопятова, Н. Ершова, М. Кузык, А. Федюнина, А. Яковлев. При подготовке доклада и разработке отраслевых кейсов использованы материалы О. Балаевой, А. Бутова, А. Волковой, С. Мисихиной, А. Назаровой, М. Предводителевой, И. Седых.
Автор текста: Светлана Салтанова